Вход / Регистрация
Жизненное кредо:
Человечность и компетентность

Журнал «Социум» №8. 1991 год

Застолье с классиками, или кушать подано!

Рисунки: В. Ковригина
Рисунки: В. Ковригина

Дорогие читатели... Или нет, не так! Дорогие друзья! Ибо мы верим, что со времени выхода в свет нашего первого номера и до сего дня мы успели приобрести друзей. Пусть не очень много – во-первых, всё ещё впереди, а во-вторых, дело ведь не в количестве...

Так вот, дорогие друзья! Мы тут подумали и решили, что неплохо бы нам встретиться. Пригласить вас в гости. А что? Представляете: наша гостиная, свечи в высоких шандалах, мягкие кресла, цветы...

– Цветы, цветы! Лучше бы о продуктах подумали! – вернул нас в мир реальности самый практичный из сотрудников. – А то назовут гостей, а угощать кто будет? Пушкин, что ли?

И тут мы переглянулись и одновременно подумали: а почему бы и нет? Ну, разумеется, не один Пушкин, а вкупе с современниками, предшественниками и последователями! Словом, Русская Классика в очередной раз приходит нам на помощь. И сегодня, в эпоху тотальных недохваток и повального дефицита (или наоборот?), мы приглашаем вас на литературный обед! Потчевать вас будут сами авторы по своему выбору, а потому возможны и некоторые повторы в меню и, к примеру, солёные огурцы после гурьевской каши... Уж не обессудьте! Как говорится, чем богаты...

...Итак, друзья, милости просим в нашу гостиную (она же столовая, она же обеденный зал – кому как нравится!). Все расселись? Всем удобно? Тогда – внимание! Открывается дверь, и на пороге – седой, осанистый человек в блестящем мундире статского генерала. Да, да, вы не ошиблись – это он, Гавриил Романович Державин! Приветливая улыбка, старомодно-изящный поклон – и вот уже звучит торжественное и изысканное «Приглашение к обеду»:

Шекснинска стерлядь золотая,

Каймак и борщ уже стоят;

В графинах вина, пунш, блистая

То льдом, то искрами, манят;

С курильниц благовоньи льются,

Плоды среди корзин смеются...

Пиршество началось! И после Державина наш образованный читатель, естественно, ждёт Пушкина. А вот и он влетел стремительной походкой в гостиную, сверкнул белозубой улыбкой, быстро, на ходу, продиктовал нам свой любимый рецепт:

Поднесут тебе форели!

Тотчас их сварить вели.

Как увидишь: посинели –

Влей в уху стакан шабли.

Чтоб уха была по сердцу,

Можно будет в кипяток

Положить немного перцу.

Луку маленький кусок...

...на дружные просьбы побыть ещё замахал руками: «Не могу, не могу, друзья мои! Спешу!», расхохотался своим необыкновенным смехом – и убежал. Ну что с ним поделаешь!

А у нас тем временем новый гость. Сутуловат, нервен, движения порывистые: вошёл, поклонился, сел в кресло – и сразу же в колеблющемся свете свечей чётко обрисовался на стене его неповторимый профиль... Николай Васильевич! Мы ждали вас. Мы рады вас видеть.

И тут свершается чудо: усталое, печальное лицо Гоголя как бы освещается изнутри каким-то добрым светом; он поднимается, делает приглашающий жест – и через мгновение вокруг нас уже суетятся и хлопочут, как вокруг самых дорогих друзей, милые, уютные старички – Афанасий Иванович и Пульхерия Ивановна:

– Вот это – водка, настоянная на деревий и шалфей. Если у кого болят лопатки или поясница, то очень помогает. Вот эта на золототысячнике: если в ушах звенит и по лицу лишаи делаются, то очень помогает. А вот эта – перегнанная на персиковые косточки; вот возьмите рюмку – какой прекрасный запах... Если как-нибудь, вставая с кровати, ударится кто об угол шкапа или стола и набежит на лбу гугля, то стоит только одну рюмочку выпить перед обедом – и всё как рукой снимет...

– А вот закуски! Вот это грибки с чебрецом! это с гвоздиками и волошскими орехами! Солить их выучила меня туркеня, в то время, когда ещё турки были у нас в плену... Вот это грибки с смородинным листом и мушкатным орехом!.. А вот это пирожки! это пирожки с сыром! это с урдою! а вот это те, которые Афанасий Иванович очень любит, с капустою и гречневою кашею...

Ну что за очаровательные старички! А как «вкусно» рассказывают о вкусной и здоровой пище!

...В нашей гостиной свечи горят на славу. Однако даже в полутьме этого гостя мы бы не спутали ни с каким другим – на диване, вытянув ноги и поблёскивая стёклами пенсне, сидит Антон Павлович Чехов. А рядом с ним – маленький человечек с бачками около ушей и с выражением сладости на лице. Ба! Да ведь это Иван Гурьевич Жилин, секретарь N-ского мирового съезда, из рассказа «Сирена»! О чём это он толкует с таким воодушевлением? Послушаем.

– ...Ну-с, когда вы входите в дом, то стол уже должен быть накрыт, а когда сядете, – сейчас салфетку за галстук и не спеша тянетесь к графинчику с водочкой. Да её, мамочку, наливаете не в рюмку, а в какой-нибудь допотопный дедовский стаканчик из серебра или в этакий пузатенький с надписью «его же и монаси приемлют», и выпиваете не сразу, а сначала вздохнёте, руки потрёте, равнодушно на потолок поглядите, потом, этак не спеша, поднесёте её, водочку-то, к губам и – тотчас же у вас из желудка по всему телу искры... Ну-с, а закусить тоже нужно умеючи. Надо знать, чем закусывать. Самая лучшая закуска, ежели желаете знать, селёдка. Съели вы её кусочек с лучком и с горчичным соусом, сейчас же, благодетель мой, пока ещё чувствуете в животе искры, кушайте икру саму по себе, или, ежели желаете, с лимончиком, потом простой редьки с солью, потом опять селёдки, но всего лучше рыжики солёные, ежели их изрезать мелко, как икру, и, понимаете ли, с луком, с прованским маслом... объядение! Но налимья печёнка – это трагедия!.. А жареная индейка? Белая, жирная, сочная этакая, знаете ли, вроде нимфы... Для услаждения можете выкушать рюмочки три запеканочки... Домашняя самоделковая запеканочка лучше всякого шампанского. После первой же рюмки всю вашу душу охватывает обоняние, этакий мираж, и кажется вам, что вы не в кресле у себя дома, а где-нибудь в Австралии, на каком-нибудь мягчайшем страусе...

«Сладкогласую сирену», то бишь Ивана Гурьевича, прерывает дружный хохот, и Антон Павлович смеётся вместе с нами, он снял пенсне – что за чудо чеховские глаза! – и нам так хорошо и весело рядом с Антоном Павловичем!..

А в дверях уже стоит и заинтересованно смотрит на нас среднего роста худощавый человек с большими серыми глазами – Иван Сергеевич Шмелёв. Истинный и верный сын Москвы, певец её храмов и улиц, её будней и праздников, её людей и... её стола!

– Позвольте предложить вам, господа! – говорит он ласково. – Ботвинья наша, замоскворецкая! Ручаюсь – вы такой не пробовали!

...Вокруг фаянсовой, белой, с голубыми закраинками, миски стоят тарелочки, и на них всё весёлое: зелёная горка мелко нарезанного луку, тёмно-зелёная горка душистого укропу, золотенькая горка толчёной апельсинной цедры, белая горка струганого хрёна, буро-зелёная – с ботвиньей, стопочка тоненьких кружочков, с зёрнышками, – свежие огурцы, мисочка льду хрустального, глыба белорыбицы, сочной и розовато-бледной, плёночки золотистого балычка с краснинкой. Всё это пахнет по-своему, вязко, свежо и остро, наполняет всю комнату и сливается в то чудесное, которое именуется – ботвинья. Бурно течёт из графина квас, шипит пузырьками пена...

Да, хороша замоскворецкая ботвинья! Кажется, лучше такого блюда ничего и быть не может! Но уже заполнила собой всю гостиную могучая, живописная фигура Владимира Алексеевича Гиляровского – знаменитого «дяди Гиляя», и, должно быть, на улице слышно, как повелительно гремит его добродушный бас:

– Эт-то что такое?! Трактир Тестова не упомянуть даже ни единым словом?! Решительно невозможно! Вот я вам сейчас предложу настоящее тестовское меню – сами убедитесь, что я прав!

Меню таково: порция холодной белуги или осетрины с хрёном, икра, две тарелки ракового супа, селянки рыбной или селянки из почек с двумя расстегаями, а потом жареный поросёнок, телятина или рыбное, смотря по сезону... Затем на третье блюдо – сковорода гурьевской каши. Иногда расстегаи заменялись байдаковским пирогом – огромной кулебякой с начинкой в двенадцать ярусов, – где было всё, начиная от слоя налимьей печёнки и кончая слоем костяных мозгов в чёрном масле. При этом красное и белое вино...

Ну как вам, милые друзья, тестовское меню? Неплохо, правда?

Однако не будем отвлекаться – нас уже ждёт новое угощение! И не вздумайте отказываться – ни Давид Самойлович Самойлов, ни его герои. Цыгановы, никаких ваших возражений в резон не примут, тем паче, что у них уже всё давно готово!

...В мгновенье ока юный огурец

Из миски глянул, словно лягушонок.

И помидор, покинувший бочонок,

Немедля выпить требовал, подлец.

И яблоко мочёное лоснилось

И тоже стать закускою просилось.

Тугим пером вострился лук зелёный.

А рядом царь закуски – груздь солёный

С тарелки беззаветно вопиял

И требовал, чтоб не было отсрочки.

Графин был старомодного литья

И был наполнен желтизной питья.

Настоянного на нежнейшей почке

Смородинной, а также на листочке

И на душистой травке. Он сиял.

При сем ждала прохладная капустка,

И в ней располагался безыскусно

Морковки сладкой розовый торец.

На круглом блюде весело лежали

Ржаного хлеба тёплые пласты.

И полотенец свежие холсты

Узором взор и сердце ублажали...

Конечно, нехитрый стол Цыгановых не идёт ни в какое сравнение с тестовскими изысками, однако же, согласитесь, сколько в этой простоте прелести, упругой свежести и воистину фламандского изобилия!..

Увы, наше застолье подходит к концу... Но нет! Мы, кажется, поторопились – к нам ещё один посетитель. Кто бы это мог быть? Вглядимся повнимательнее: седой, с удивительно тонким и благородным лицом, в щегольском сюртуке по моде 30-х годов прошлого века... Господи! Сам Владимир Фёдорович Одоевский пожаловали! Владимир Фёдорович! Милости просим! Что же вы так поздно?

Владимир Фёдорович чуть заметно улыбается и достаёт из жилетного кармана свой брегет.

– Ну что вы, господа, разве поздно? Напротив, даже слишком рано!

– Да отчего же?!

– А оттого, что 4338-й год от Рождества Христова, типическое меню коего я имею честь вам предложить, кажется, ещё не наступил! Или я ошибаюсь? – и он добродушно смеётся.

Что ж, мы с удовольствием заглянем с помощью Одоевского в Будущее – как когда-то в детстве в таинственные закоулки его несравненного Городка в табакерке!

Итак, Будущее сулит нам на обед:

...хорошую порцию крахмального экстракта на спаржевой эссенции; порцию сгущённого азота a la fleur d’orange. ананасовой эссенции и добрую бутылку углекислого газа с водородом...

М-да! Ничего себе перспектива! Как знать, может быть, в своём малоизвестном произведении «4338-ой год. Петербургские письма» Одоевский предвидел, во что материализуется наша известная на весь мир Продовольственная программа... Экий ясновидец! А говорят – нет пророков в своём отечестве!

...Догорают свечи в нашей гостиной. Расходятся наши дорогие гости. Мы рады, если сумели угодить вам. Мы просим извинения, если что-то вышло не так! Главное – дай нам всем Бог, чтобы когда-нибудь всё, что мы здесь вспоминали, опять стало явью, а фантазии придумщика Владимира Фёдоровича Одоевского так и остались фантазиями!

Свечи в гостиной зажигала Алла Захаренко

Ещё в главе «Прошлое - настоящее - будущее»:

Власть – всё, идеи – ничто
Взгляд с карусели
Застолье с классиками, или кушать подано!
Оживший Китеж
ЦИТАТЫ