Журнал «Социум» №8. 1991 год

«В семье быт, в любви... бытие»

«...Я, вероятно, должен быть причислен к типу эротических философов, но страсти этические (страсти, а не нормы) во мне были сильнее страстей эротических. И, может быть, наиболее соблазнён я свободой и красотой отречения...»

«Подзаконная семья не есть творчество новых отношений людей...»

Семья, по свой сущности, всегда была, есть и будет позитивистическим мирским институтом благоустройства, биологическим и социологическим упорядочиванием жизни рода.

Формы семьи, столь текущие на протяжении человеческой истории, всегда были формами социального приспособления к условиям существования, к условиям хозяйствования в мире. Нет феномена в жизни человечества, который бы так удачно объяснялся экономическим материализмом, как семья. Семья –хозяйственная ячейка... и имеет мало отношения к любви... Абсолютная тайна двух недосягаема для общества, но общество привыкло регламентировать всё, что имеет отношение к продолжению человеческого рода.

Семья родилась из необходимости, а не из свободы... Всякий взлёт к более высоким формам общения мужчины и женщины преодолевает семью, делает её ненужной. И идеология семьи, ставшая консервативной силой в мире, боится всякого восхождения и полёта, боится пуще греха и низости. Моралистам семьи нужно, чтобы было что-нибудь из трёх: или рождающая семейная половая жизнь, или развратная половая жизнь, или аскетическое отсутствие всякой половой жизни.

Браки, если помните, заключаются на небесах. Очевидно, там же выдаются семейные парашюты. Рисунок: А. Джикия

...Семья, как и всякий закон, имеет тоже религиозное оправдание и смысл, что и государство... Подзаконная семья не есть творчество новых отношений людей, новой жизни, она есть послушание «миру», его бремени. Поистине поразительно снисходительное отношение христианства к греху... благоустройства семьи. Рождайте детей и устрояйте их экономическое благосостояние! Вот пафос «христианской» семьи... Почти страшно это молчание православия и всего христианства о любви.

Брак, на котором основана семья, есть очень сомнительное таинство. Христианство не знает своего таинства брака, оно лишь подтверждает брак язычества и иудаизма. В этом натуральном таинстве происходит социализация того, что в природе своей неуловимо для общества, неуловимо и для церкви, как внешнего религиозного общества. Но подлинным таинством должно было быть признано таинство подлинной любви. Это таинство не поддаётся никакому социальному выражению, никакой рационализации... Оно выше закона и вне закона, в нём выход из рода и родовой необходимости, в нём начало преображения природы.

Любовь не послушание, не несение тяготы и бремени «мира», а творческое дерзновение, творческое откровение самого человека. Оно зачиналось в мистической любви, всегда разрывавшей границы утилитарно-родовой физиологии и экономики семьи.

Любовь трагична в этом мире и не допускает благоустройства, не подчиняется никаким нормам... Творчество любви не знает послушания ничьей воле, оно абсолютно дерзновенно. Любовь не вмещается в категорию семьи, не вмещается ни в какие категории, не вмещается в «мир». Жертвенность любви, её отречение от мирского благоустройства делает её свободной. Лишь жертва безопасностью даёт свободу. Всё, что связано с приспособлением к «миру», с послушным несением его тяготы, несвободно от страха, от тяжкой заботы. В любви побеждается тяжесть «мира». В семье есть тяжесть благоустройства и безопасности, страх будущего, бремя, так же как в других приспособлениях, – в государстве, в хозяйстве, в позитивной науке. Любовь – свободное художество... Семейное благоустройство – могила любви...

Не трогайте Егорушку. Он хороший. Рисунок: Н. Маркелов

«Любовь всегда космична...»

...Природа любви – космическая, сверхиндивидуальная. Тайну любви нельзя познать в свете индивидуальной психологии... Мир не может судить о тайне двух, тайне брачной, – в ней нет ничего социального. Подлинное таинство брака совершается лишь немногими и для немногих, оно аристократично и предполагает избрание.

...Права любви абсолютны и безусловны. В любви нет произвола личности, нет личной воли, личного желания. Право любви есть долг, есть высшее повеление послушания любви. Послушание любви выше, духовнее послушания семье... Любовь всегда космична, нужна для мировой гармонии. Из космической природы любви неизбежен вывод, что любви неразделённой, односторонней не может и не должно быть, ибо любовь выше людей.

Неразделённая любовь – вина, грех против космоса, против мировой гармонии... Ревность – чувство собственника-буржуа, не знающего высшего смысла любви... В таинстве нет собственника и нет частной собственности. Любовь требует жертвы всякой частной собственности, всяким буржуазным притязаниям обладать любимым лишь для себя. Личность в любви раскрывается лишь через жертву личной корыстью. Космическая по своему смыслу любовь не может отнимать человека у космоса... Человек в полноте своей есть космос и личность.

«Любящий – враг общества»

Меня всегда возмущало, когда общество вмешивалось в эротическую жизнь личности. Социальные ограничения прав любви вызывали во мне бурный протест... Любовь есть интимно-личная сфера жизни, в которую общество не смеет вмешиваться. Я вообще не люблю «общества». Я человек, восставший против общества... Любовь всегда нелегальна. Легальная любовь есть любовь умершая.

Семья должна иметь, кроме судьбоносного «двухместного», ещё и парашют-товарняк. Рисунок: А. Бильжо

Легальность существует лишь для обыденности, любовь же выходит из обыденности. В институте брака есть бесстыдство обнаружения для общества того, что должно было бы быть скрыто, охранено от посторонних взоров. ...Социализация пола и любви есть один из самых отталкивающих процессов человеческой истории, он калечит человеческую жизнь и причиняет неисчислимые страдания.

...Мировая литература защищала право и достоинство любви и именно любви не социализированной... легальная мораль, легальное общественное мнение всегда в этом вопросе относились враждебно к литературе и с трудом её терпели. Кстати сказать, несмотря на мою большую любовь к Л. Н.Толстому, я всегда относился отрицательно и враждебно к идее, положенной в основу «Анны Карениной». Я всегда считал преступлением не любовь Анны и Вронского, а брачные отношения Анны и Каренина.

Мне казалась поверхностной и внешней постановка вопроса о разводе. Настоящий вопрос не в праве на развод, который, конечно, должен быть признан, а в обязанности развода при прекращении любви. Продолжение брака, когда любви нет, безнравственно, только любовь всё оправдывает... Если социализация хозяйства желательна и справедлива, то социализация самого человека, которая происходила во всю историю, есть источник рабства и духовно реакционна... Любовь есть порыв в объективированном природном и социальном порядке.

...Любви присущ глубокий внутренний трагизм и не случайно любовь связана со смертью. Существует трагический конфликт любви и творчества... Мне всегда казалось странным, когда люди говорят о радостях любви. Более естественным было бы, при глубоком взгляде на жизнь, говорить о трагизме любви и печали любви. Когда я видел счастливую любящую пару, я испытывал смертельную печаль.

Любовь, в сущности, не знает исполнившихся надежд. Бывает иногда сравнительно счастливая семейная жизнь, но это счастливая обыденность. ...В социальной стороне любви я себя чувствовал революционером и требовал революции в этой области... У меня была страсть к свободе, к свободе и в любви, хотя я отлично знал, что любовь может быть рабством... Но бывает, хотя и не часто, необыкновенная любовь, связанная с духовным смыслом жизни.

Николай Бердяев. Смысл творчества. Размышление об Эросе – статьи из книги «Эрос и личность», М., 1989 год

Журнал «Социум» 1991 год №8(8)

Ещё в главе «Семья - нация - страна»:

«В семье быт, в любви... бытие»
Мне милее Дмитрий Донской
Цивилизация собственников