Журнал «Социум» №5. Май 1991 год
В общежитии строгого режима (разговор о России с обращением к Николаю Бердяеву)
...В революционной идеологии, в сознательных идеях не оказалось места для идеи национальной, а в революционном сознании было болезненное отщепенство от нации.
Н. Бердяев, 1908 г.
«Болезненное отщепенство от нации»
Национально-освободительное движение в союзных республиках – один из главных процессов, от характера развития которого зависит сейчас судьба всех преобразований, идущих в стране. Во многих республиках это движение уже не только стало на ноги, но уверенно делает далеко не первые шаги.
Исключительное положение применительно к этому разговору занимает Россия, в которой достаточно широко развиты общедемократические силы, не имеющие пока ещё достаточной энергии национально-освободительного характера.
В оценке сложившейся на сегодня ситуации можно, по-видимому, обозначить несколько основных моментов, которые ставят народы России, особенно русский народ, в тяжелейшие условия, заставляющие людей искать выход из почти непримиримых, во всяком случае, на первый взгляд, противоречий.
С одной стороны, присутствует осознанное или интуитивное понимание освободительных процессов, происходящих в союзных республиках. С другой – существует искусственно нагнетаемое центром противопоставление русских коренному населению союзных республик. Ещё одна сторона дела состоит в том, что в России имеет место откровенная приверженность части населения сохранению «тела» СССР (о чём, в частности, говорит мартовский /1991 г./ общесоюзный референдум), то есть сохранению той великой державы, которая была создана именно на российской основе. Сегодня уже многие знают, как эта держава была создана.
В дополнение к этому скажу и о другом. Нельзя не испытывать беспокойства за необратимость наших демократических преобразований, которые могут быть просто подавлены вооружённой силой на почве раздуваемых «большими» властями межнациональных конфликтов. Поскольку подобные конфликты происходят главным образом в «окраинных» республиках, а не в РСФСР, то и «вина» за связанную с этим тревогу ложится на народы этих республик, а не на «старшего брата», который относительно мирно отсиживается» в своей «метрополии». Однако если учесть главное, то есть то, что в основе межнациональных конфликтов – тяжелейший прессинг национальной политики Центра, то становится очевидным стремление переложить вину с больной «центральной» головы на здоровую – российскую, подставить Россию. (Достаточно сослаться на разыгрывание партократией, так сказать, прибалтийско-русской карты).
И это лишь часть проблем, с которыми сопрягается отстранённость демократического движения России от идеи освобождения народов «метрополии», русского народа от связывающих их пут. Однако результат этой отстранённости известен – национальная идея в России отдана в руки «Памяти» и подобных ей ассоциаций, извращается ими до степени фашизма, далеко не всегда встречая должный отпор со стороны, как принято говорить, прогрессивной общественности.
Этими прижизненно бронзовыми людьми определённо владело дьявольское наваждение: весь мир насилья разрушить... насильем над одной, отдельно взятой страной.
На вопрос же: а зачем? – так и подмывает ответить в стиле городского фольклора (что передаёт суть дела точнее иных учёных силлогизмов): а чтоб, кто был ничем, тот стал... совсем. Скульптор: Ю. Устинов
Бердяев полагал, что «Союз русского народа», чёрная сотня (бей жидов и интеллигентов – спасай Россию! – М. С.) – «это последняя вспышка того нравственного идиотизма, который воспитывался силой слишком застаревшего деспотизма». Дальнейший ход событий показал, что это была не последняя вспышка в процессе, благоприятные условия развития которого возникли в 1905 году.
Именно в 1905 году на сцене русской истории впервые сошлись две силы, с которыми, по мнению Бердяева, общение на почве общечеловеческих норм совести и разума было и остаётся невозможным. Это, с одной стороны, «истинно русские люди», внеклассово объединённые, с другой – представители лагеря прямо противоположного, помешавшегося на классовой точке зрения. Первые выступали под знамёнами национальной идеи, своеобразно понимаемого ими христианства и монархии; вторые, отталкиваясь от классовой идеи, начали проповедовать марксизм, а несколько позже выдвинули и идею диктатуры пролетариата.
«Противоположность» тех и других, о которой толковал Бердяев, уже и тогда была кажущейся, так как первая сила – чёрная сотня, олицетворяла не национальную идею, а дикий зоологический инстинкт национализма, языческий быт тёмных «християн», защищающих смертную казнь, жестокость, тьму, насилие над совестью. Не ту просвещённую монархию – предмет упований лучших славянофилов, а деспотическую власть, которая сама разнуздала эту «анархию рабов», этот «хаос дикости», с тем чтобы «превратить его в орудие борьбы с революцией».
Вторая сила, уже тогда заменившая проповедь национальной исключительности проповедью исключительности классовой, не называла себя в отличие от «истинно русских людей» христианами, но подготовила почву для создания новой религии со своими идолами, со своим культом этих идолов и своей моралью, не имеющей ничего общего с моралью общечеловеческой («весь мир насилья мы разрушим, до основанья...»). Эта сила только на мгновение остановилась на мысли демократической – «власть народу», в действительности же установила невиданную по жестокости «диктатуру», камуфлированно называемую «пролетарской», по сравнению с которой деспотическая монархия – детские игрушки.
В России 1905 года и последующих годов не было третьей силы, способной противостоять первым двум. Бердяев объяснял это тем, что «реакционный характер власти произвёл большие опустошения в освободительном сознании, внушил отвращение к самой идее нации».
Бердяев надеялся на то, что «новое, освободительное национальное сознание прежде всего остро выдвинет и перерешит все наши национальные вопросы (не русские), и решит их не по-язычески, а по-христиански...». Он исходил из того, что «корыстное и бесчеловечное отношение к другим национальным личностям мешает осознать свою национальную личность».
Российский генеалогический побег. Рисунок: И. Смирнов
Круговая порука народа и его управителей
Истина, действительно, состоит в том, что не может быть свободным народ, угнетающий другие народы. Может показаться менее справедливым утверждение, что народ, как общность, не может быть угнетателем, а есть лишь исполнитель воли и желаний своих правителей. Однако даже если принять последнее утверждение как вполне справедливое, образ угнетателя переносится именно на народ, а не на властителей народов. И чем дольше длится этот процесс угнетения, тем в большей степени народ государства-поработителя становится «сопричастным» к делам (творимым сначала и без его воли, но его руками), тем в большей степени психология правителей становится психологией народа. «Соучастие» в деянии, пусть подневольное, не проходит бесследно и безнаказанно.
Русский народ постигла именно эта трагедия. Со времени своего освобождения из-под татарского ига он был включён в орбиту безмерного увеличения географического пространства его расселения. Пределы экспансии были положены лишь естественными границами: с севера и востока – океанами, с юга – горами и пустынями. С запада, где подобные преграды отсутствуют, продолжалось присоединение новых территорий всеми мыслимыми и, преимущественно, немыслимыми способами. Даже Великая Отечественная война началась для России оккупацией независимых государств и их народов, а закончилась полным подчинением своему влиянию всей Восточной Европы.
Но самое страшное, на мой взгляд, в этой политике «приобщения» народа к «деяниям» правителей заключается в том, что начиная с 1917 года русскому народу непрерывно внушалась мысль о его мессианском предназначении в реализации идеи социализма, в построении рая (коммунизма) на земле. Явился новый «бог» в лице марксизма, его «апостолов», его «священнослужителей», которые проповедовали не какое-то царство не от мира сего, а «реальное» царство коммунизма на грешной земле. Мессией же, призванным осуществить это царство, был избран (кем?) русский народ. Семена этой проповеди упали на благодатную почву, так как в силу исторических обстоятельств идеи «национального мессионизма, великого призвания России, долга перед человечеством и миром» всегда вводились в русское самосознание.
Товарищ Стена! Челом бью – дозволь России Россией быти. Рисунок: И. Смирнов
В то же время эти идеи шли в официальной пропаганде рука об руку с проповедью национального «старшинства». Партократия старательно создавала образ «старшего брата». Сталин в 1943 году, когда перелом в ходе Великой Отечественной войны стал очевиден, заявил, что «главная сила в нашей стране – великая великорусская нация...» и что сама война «ведётся за спасение, за свободу и независимость нашей Родины во главе с великим русским народом».
Такая постановка вопроса, естественно, была близка многим русским, которые «искренно заблуждаются, думают, что власть есть носительница национальной идеи, а освободительная борьба с властью национальную идею совершенно отрицает» (Бердяев). Именно в этом кроются корни отождествления себя (народа) с властью, которая «стоит на страже народных интересов».
Фактически партократия приняла «монополию хранителя национальной идеи» прямо из рук абсолютной монархии и так же, как и она, охраняла лишь «тело» России, но не её дух, честь и достоинство. Однако справиться с охраной «тела» СССР в условиях уже жесткого тоталитаризма можно было только с помощью народа метрополии, то есть русского народа. Для этого его следовало «приобщить» к системе управления «общежитием строгого режима». Я попытаюсь назвать только самые основные методы, с помощью которых достигалось это «приобщение»:
1. Насаждение русского языка, закреплённое Постановлением Совнаркома от 1938 года за подписями Сталина и Молотова об обязательном изучении русского языка в Союзе ССР.
2. Создание института русских наместников в союзных республиках, обязательно занимавших (и занимающих) посты вторых (а в автономиях – нередко и первых) секретарей обкомов и прочие ключевые посты.
3. Изменение сложившейся структуры экономики и экономических связей союзных республик, осуществлявшееся под лозунгом создания единой экономической системы и интеграции, но далеко не всегда отвечавшее интересам коренного населения. Достаточно сказать об Узбекистане, превращённом в хлопковую плантацию СССР, или о союзных (центрально-российских) промышленных комбинатах-монстрах, далёких от гармоничного вписывания в хозяйственный ландшафт практически всех союзных республик.
Это ещё далеко не все пункты перечня. Их можно было бы продолжить.
Поди, опять стрелочник виноват?! Рисунок: И. Смирнов
Нелозунговое национальное возрождение
Теперь самое время понять, в чём же заключались мучения русского народа и был ли он вообще народом-мучеником или стал лишь послушным и бездумным исполнителем воли своих правителей, восприняв их мораль?
Я убеждена в том, что «богоизбранность» русского народа обошлась ему слишком дорого и что он мучился и страдал ничуть не меньше других народов нашей страны. Кроме двух мировых войн русский народ так же, как и другие народы СССР, пережил и третью – беспрецедентную в истории войну тоталитарного режима против собственного народа, в которой погибли десятки миллионов людей, погибли целые социальные слои: крестьянство, национальная интеллигенция, национальная аристократия, то есть носители бытового уклада и исторической памяти своего народа. В результате всего этого у русского народа, возможно, больше, чем у других народов, травмирована «корневая система» исторического самосознания.
Проведение политики деформации национального самосознания народов под вывеской строительства национальной государственности сопровождалось насаждением идеи создания новой общности – советского народа, что привело к уничтожению колоссального пласта национальных культур всех народов, в том числе и русского.
Увы, этой идеей новой «великодержавной нации» – «советской», старались пропитать в наибольшей степени именно русский народ. Именно он стал первой жертвой её пропаганды, так как это и был главный способ «приобщения» его к управлению малоуправляемым союзным конгломератом.
А что же «новая русская интеллигенция»? Вернее – что осталось от надежд Бердяева на то, что она соединится с ширью народной жизни, отнимет от реакционной государственности национальную идею и выставит её на знамени освободительного движения русского народа? Эти надежды рухнули прежде всего потому, что была физически и морально уничтожена практически вся русская интеллигенция. В советское время удалось то, что по отношению к старорежимной «царской» интеллигенции не удавалось в таких масштабах черносотенцам. Её место заняла не та новая интеллигенция, о которой мечтал Бердяев, а интеллигенция, «болезненное отщепенчество» которой от идеи нации приняло, в силу уже даже не просто реакционного, а тоталитарного характера власти, настолько уродливые формы, что излечение будет длительным и трудным.
И в этом нет ничего удивительного. Каждый новый акт вандализма против других народов (от «очищения» Дальнего Востока от китайцев и корейцев, Невской дельты – от ингерманландцев; уничтожение в одночасье Республики немцев Поволжья и так далее и тому подобное до последних по времени военных акций Центра в Закавказье и Балтии) не могли не вызвать и вызывают до сих пор у нашей интеллигенции ужас и стыд бессилия перед великодержавной геноцидной политикой. И даже сейчас, когда это бессилие хоть как-то начинает преодолеваться, тем не менее продолжает срабатывать боязнь показаться националистами в глазах прогрессивной общественности народов СССР и Мира при самом произнесении звука – Россия! Ведь вся эта вакханалия геноцида исходила из Москвы, всё из той же исконной русской столицы.
Сегодня на пути создания свободной, демократической России, на пути национального возрождения всяких сущих в ней языков стоят силы тоталитарной имперской системы, объективно поддерживающих её «патриотических» фронтов и различных ассоциаций «истинно русских людей» и так далее, ведущих при известном попустительстве партократических верхов пропаганду идей шовинизма и национализма. Русская интеллигенция не может не вести с этим жёсткую моральную борьбу. От силы и последовательности этой борьбы, вообще демократического движения России, во многом зависят судьбы и её самой, её народов и судьбы страны. Важно подтвердить на деле, что русский народ остался верен искони присущим ему свойствам добра и человеколюбия, что, стремясь к своей свободе, он будет стремиться к ней и во имя свободы Союза. Будущего Союза.
Из журнала «Радуга»
Ещё в главе «Семья - нация - страна»:
Хочешь быть счастливым – женись (социологический микроэтюд)В общежитии строгого режима (разговор о России с обращением к Николаю Бердяеву)
Нежелательный вариант
