Учительство России на рубеже веков (материальное и правовое положение)

Ещё Пётр I говаривал: «Наука в России не в авантаже обретается...»

Будущее наше плохо обеспечено и печально

По данным первой всеобщей переписи населения, в начале 1897 года в Российской империи проживало 125 680 682 человека. Грамотные люди обоего пола составляли 21,1%. Много это или мало?

Всё познаётся в сравнении, и оно было сделано на Всероссийской выставке в Нижнем Новгороде в 1896 году. Выставленные там диаграммы познакомили посетителей с развитием народного образования в различных странах. Лидировали тогда США, где обеспеченность населения учебными заведениями достигала 23,36%. Россия же, наряду с Португалией, Болгарией и Турцией, составляла группу аутсайдеров со скромным показателем 0,5%.

Ежегодно на народное образование в России расходовалось по 15 копеек на одного жителя, в то время как в США, в пересчёте на российские деньги, – по 4 рубля 65 копеек.

На рубеже XIX–XX веков общественность России серьёзно волновало всё, что имело отношение к повышению уровня грамотности в стране. Особенно важным был вопрос о материальном и правовом положении учителей – самого многочисленного слоя русской интеллигенции. Надо сказать, что его состав был неоднороден и по статусу, и по материальному положению – в этом отражалось различие низших и средних учебных заведений.

Преподаватели средней школы (то есть гимназий и прогимназий, реальных, технических и военных училищ) имели звание учителя средних учебных заведений. Педагоги низшей школы (начальные городские, уездные, земские, министерские образцовые училища, церковно-приходские и воскресные школы, школы грамоты) имели официальное звание учителя начального училища. В прессе они нередко назывались народными учителями, так как их воспитанники были главным образом дети рабочих и крестьян.

Сравнение годовых окладов народных учителей Московской губернии показывает существенные различия в материальном положении даже в пределах одного слоя учительства.

Тайный советник Николай Боголепов

Материальное положение учителей начальных городских и сельских училищ различалось несущественно. Так, в конце 90-х годов основной годовой оклад народных учителей Московской губернии всего на 100 рублей отставал от оклада их коллег в самой Москве (460 рублей). Между тем в 1899 году специальная финансовая комиссия определила годовой бюджет народного учителя (при наличии школьной квартиры) в сумме 447 рублей 12 копеек. Это был минимум затрат – комиссия высчитала буквально каждую копейку.

Так, в 55 копеек было оценено питание на день, которое включало: утренний чай с булкой за 3 копейки, завтрак из двух яиц и полфунта чёрного хлеба, обед из щей и каши, вечерний чай (ужина, по мнению членов комиссии, учителю не полагалось). 3 гривенника в месяц было отведено на такие расходы, как посещение бани (2 раза), парикмахера, прислугу, прачку, освещение и проч. Крупные расходы на одежду составляли: зимний «праздничный» костюм на два года за 33 рубля, будничный костюм на год за 15 рублей, летний костюм за 10 рублей, две пары ботинок по 4 рубля, бельё (постельное, столовое и прочее) – всего на 15 рублей в год.

Путём такой товарно-финансовой регламентации и была высчитана сумма годовых затрат городского народного учителя – 447 рублей 12 копеек. Из перечисленного видно, что совсем не были предусмотрены расходы на лечение, покупку книг, журналов и газет, развлечения, поддержку родственников, участие в общественной жизни и т. п.

Как показывают сведения, собранные комиссией Московского комитета грамотности в 1895 году и в других губерниях, материальное положение народных учителей было не лучше. В Курской губернии средний годовой оклад учителя составлял 261 рубль 08 копеек, а учительниц – 214 рублей 07 копеек; в Ярославской – соответственно 252 руб. 85 коп. и 233 руб. 44 коп. В Вятской губернии только 60% преподавателей начальных училищ получали от 200 до 300 рублей в год, остальные же были вынуждены довольствоваться пятнадцатью, двенадцатью и даже десятью рублями в месяц.

Впрочем, в некоторых губерниях труд земского учителя ценился несколько выше. В 1899 году в Екатеринославской, Херсонской, Таврической и Бессарабской губерниях выплачивался максимальный оклад от 450 до 600 рублей в год и минимальный – 300. В остальных же земских губерниях при поступлении учителя на работу ему назначался минимальный оклад в размере 150-200 рублей в год, однако в продолжении службы эта сумма росла и достигала своего максимума, который в Петербургской, Тамбовской и Оренбургской губерниях составлял 600 рублей, в Псковской, Курской и Харьковской – 500, в Пензенской – 400.

Генерал-адъютант Пётр Ванновский

Средства на самое необходимое

Был ли оклад в 350-400 рублей (для очень многих, впрочем, недосягаемый) достаточным для обеспечения себя самым необходимым? В середине 90-х годов народный учитель, получавший в год 400 рублей, оценивал своё положение как «в материальном и духовном отношении самое незавидное: в средствах для самого существенно необходимого часто приходится нуждаться. Часто не на что бывает купить мяса и необходимой одежды. Выписать книг, из которых можно было бы пополнить свои знания по педагогике и методике и узнать, что написано нового по этим предметам, тоже нет никаких средств; газет и журналов выписывать не на что».

Страхом перед необеспеченным будущим пронизано написанное в это же время письмо сельской учительницы Бронницкого уезда Московской губернии: «Материальное обеспечение сельских учителей так скудно, что нет возможности удовлетворить на свои средства духовные потребности и приходится жить под постоянным страхом болезни. Будущее наше представляется тоже плохо обеспеченным и печальным. Поэтому желательно увеличение содержания учителей в настоящем и обеспечение его на случай болезни и старости в будущем».

Законом от 3 мая 1906 года была установлена норма оклада народного учителя – не менее 360 рублей в год. К 1912 году именно этой суммой оплачивался труд 63,7% учителей всех уездов. Правда, и жизнь дорожала. В 1911 году на 460 рублей можно было купить столько же товара, сколько десятью годами ранее на 345. Какой минимальный годовой бюджет считали для себя необходимым сами городские учителя, показало проведённое в 1912–1913 гг. анкетирование.

Мне далёкое время мерещится... (Б. Пастернак)

И ведь это только желаемый минимум! Реальные же доходы, как правило, ограничивались 360-ю рублями на селе и 460-ю в городе.

В 1901 году Министерство народного просвещения разрешило устройство пенсионных касс. По Уставу кассы её обязательными членами были учителя всех начальных училищ, содержимых по смете Министерства на средства государственного казначейства. В действительности это было доступно далеко не каждому.

Дело в том, что у членов пенсионной кассы вычитали 6% оклада, а в первый год, с учётом вступительного взноса, – 12%. Не всякий учитель мог себе позволить такую роскошь. Если же он всё-таки решался на эти затраты, то после 25 лет работы мог получить пенсию – от 60 до 100 рублей в год.

На этом фоне весьма неплохо выглядело материальное положение учителей средней школы. В 1900-е годы в мужских средних учебных заведениях Министерства народного просвещения учитель с высшим образованием получал начальный годовой оклад в размере 900 рублей, а без высшего образования – 750.

К тому же оплата их труда повышалась по мере выслуги лет и через 20 лет работы достигала соответственно 2500 и 1550 рублей, дополнительные годовые уроки оплачивались по 60-75 рублей. Пенсия у учителей с высшим образованием составляла 1800 рублей, без высшего образования – 1100.

Чтобы не навлечь нареканий

Трудно назвать менее обеспеченную в правовом отношении профессиональную группу интеллигенции, чем народный учитель. В своей повседневной работе он был лишён элементарного права на самостоятельность. Требования, предъявляемые начальством, простирались иногда до вмешательства в личную жизнь, что было особенно невыносимо, поскольку в народных школах работали преимущественно женщины.

Под бдительным контролем властей находились не только профессиональная деятельность учителей, но и свободное время. Известны циркуляры, вменявшие им в обязанность «ладить с местным духовенством и сельскими властями», «не принимать к себе подозрительных лиц и отнюдь не водить знакомства с неблагонадёжными», «не вмешиваться в общественные дела» и тем более «не критиковать в присутствии крестьян действия администрации».

Невероятно, но факт: запрещалось давать крестьянам книги и газеты, «чтобы не навлечь нареканий». Разумеется, последний запрет следует рассматривать скорее как казус, нежели как правило, но и подобные случаи имели место.

Вычегда, Мычегда, Тычегда, Гзёл!
Жил-был у бабушки серый козёл.

«Парнас дыбом»

Поощрения или награждения учителей за работу обычно не практиковались. Состоявшийся в марте 1901 года в Московском учебном округе съезд по вопросам народного образования констатировал, что «поощрение учителей народных училищ очень ограничено в способах, а между тем оно очень желательно для этих тружеников». Правда, в конце XIX века существовал закон, предусматривающий награждение сельских учителей, успешно прослуживших 10 лет, медалью «За усердие». Но он не распространялся на женщин.

Кстати, положение учительниц было особенно скверным. И дело не только в том, что они получали меньшее по сравнению с мужчинами жалованье, но и в том, что они были гораздо беззащитнее как в повседневной жизни, так и в столкновениях с начальством.

Власть предержащим это было известно. 26 апреля 1903 года Николай II дал министру народного просвещения указание принять надлежащие меры к ограждению народных учительниц «от тяжких нравственных и бытовых условий, которые ставят в беспомощное положение беззащитных тружениц». Но дальше указаний дело, как водится, не пошло.

Это, конечно, не означает, что Министерство народного просвещения было совсем безразлично к правовому положению педагогов. Например, учителя средней школы по статусу приближались к среднему чиновничеству и были неплохо защищены.

Средней школе всегда уделяли большое внимание и царь, и министры народного просвещения. В те годы (с 1897 по 1916) на этом посту сменилось девять человек. Наиболее интересными фигурами среди них были тайный советник Николай Боголепов и генерал-адъютант Пётр Ванновский.

Я пока ещё только шутю и шалю,
Я пока на себя не похож,
Я обиду терплю,
но когда я вспылю...

В. Высоцкий. Автор рисунка: В. Оффман

Не везёт России с реформами...

Николай Боголепов получил прекрасное образование. Судьба тесно связала его с университетом.

В 1883 году в возрасте 37 лет он был избран ректором Московского университета. С декабря 1898 по февраль 1901 года он занимал должность министра народного просвещения. При нём Министерство занялось подготовкой реформы средней школы. Его так блестяще начавшаяся административная деятельность была прервана выстрелом из револьвера недоучившегося студента Петра Карповича, который таким способом протестовал против действий министра, ответственного, по его мнению, за отдачу в солдаты 183 киевских студентов.

В конце марта 1901 года министром народного просвещения был назначен 79-летний генерал-адъютант Пётр Ванновский. Вся его предыдущая жизнь была тесно связана с подготовкой офицерских кадров, в том числе и на посту военного министра.

Достаточно сказать, что Ванновский был боевым генералом, участником русско-турецкой войны 1877–1878 гг. Логика назначения Ванновского министром народного просвещения вполне обнаруживается в рескрипте Царя Николая II: «Я... твёрдо уверен, – обращался царь к новому министру, – что вы строго и неуклонно будете идти к намеченной мною цели и в дело воспитания русского юношества внесёте умудрённый опытом разум и сердечное о нём попечение».

На первый план своей деятельности в ранге министра народного просвещения Ванновский выдвинул вопросы преобразования средних учебных заведений и университетов.

Министерство народного просвещения, руководимое многоопытным и исполнительным генералом, активно включилось в подготовку давно назревшей школьной реформы, основной смысл которой заключался в приближении средней школы и высшего образования к реальной жизни, в освобождении сложного курса средних учебных заведений от устаревших предметов, в обеспечении большей доступности университетского образования для способных молодых людей.

Решительная позиция реформаторов вызвала жестокую критику в их адрес. Однако поистине неотразимый удар по готовящейся реформе последовал с той стороны, откуда Ванновский, видимо, не предполагал его получить.

«Должен Вам сказать, – писал Николай II министру народного просвещения 25 марта 1902 года, – не лежит у меня сердце к этой быстрой ломке нашей школы, не столько по отношению к самому проекту, сколько к своевременности его – именно теперь, в это и без того смутное время.

Скорый пересмотр действующего положения средней школы, торопливая выработка нового проекта и внесение его в Государственный совет – всё это носит характер так называемого общественного мнения.

С такой точки зрения я смотрю на затронутый вопрос, и именно поэтому мне постановка эта представляется опасной. На мне лежит страшная ответственность перед Богом и перед Россией, тяжесть которой я несу сознательно один».

11 апреля 1902 г. Ванновский был уволен по прошению от должности министра. Так что школьные преобразования захлебнулись у самых истоков, разделив судьбу многих реформаторских проектов, намеченных, но не реализованных в царствование Николая II.

Видно, не судьба была.

О доблестях, о подвигах, о славе
Я забывал на горестной земле,
Когда твоё лицо в простой оправе
Передо мной сияло на столе...

А. Блок

Гимназисты выпускных классов. Кременчуг, 1917

Игорь Сучков

• Журнал «Социум»
• 1995 год
• №2(45)

Ещё в главе «Семья - дом - отечество»:

Вечные собеседники. Над Россией смутная погода...

Учительство России на рубеже веков (материальное и правовое положение)

Страшная месть

Ещё одна из жизни российского учительства. Сегодняшняя

Дети в расколовшемся мире. Исповедальные сетования

И вечный кайф, учёба только снится. Черномырдин подписал школьникам вольную