Талант как некая окликнутость Богом

Ирина Емелина-Смирнова из села Хвощёвка Богородского района Нижегородской области. Там живут её родители, братья, там жили их предки. Отец и один из братьев – художники-самоучки, Ирина же ни в детстве, ни в отроческие годы не испытывала тяги к творчеству. Однако, когда на семью обрушилось горе – трагически погиб брат, она захотела как бы восполнить утрату, попробовать сделать нечто подобное его созданиям. С рисунком тогда у неё ничего не вышло, зато из глины стали получаться небольшие фигурки животных и птиц. Она расписывала их наподобие народной игрушки условными яркими узорами.

Окончив школу, поехала в столицу, поступила в архитектурный институт. Видимо, уже тогда она испытала некую «окликнутость» Богом, ощутила в себе то творческое начало, которое и надеялась реализовать. Архитектором она не стала. Усердно продолжала работать с глиной, перейдя от мелких фигурок к более крупным сюжетным композициям, сосредоточившись на темах особенно близких, знакомых с детства, – из деревенской жизни. Постепенно нашла и свою изобразительную форму – скульптурный рельеф с росписью.

Некоторая кукольность её персонажей, их «глиняная природа» восходят к народной игрушке, хотя состав, которым теперь пользуется Ирина, не глина, а гипс с различными добавлениями, а сама форма лепки более конкретна и проработана. Да и роспись подчиняется скорее натурному видению, раскрытию смысла, чем условно декоративным задачам, хотя цветовая ритмическая выстроенность каждого произведения также входит в первейшую задачу автора. В рельефе «игрушечный мастер» яркие красно-рыжие тона создают атмосферу нарядной праздничности.

Всмотритесь, вслушайтесь... Слышите, как зазвенела-запела свистулька, которую поднёс к губам дед?

Сюжетный керамический рельеф – явление в искусстве не новое. Достаточно вспомнить работы мастеров прибалтийских, украинских, молдавских, да и некоторых столичных художников. Тем не менее Ирина Емелина открывает свой особый поэтический мир, привлекающий собственным своеобычным мироощущением, свежестью восприятия обыденного и известного.

В её работах ощущается национальное своеобразие русского художника не только в преобладании тем деревенского быта с его ещё сохраняющейся традиционностью обрядов, обычаев, взаимоотношений людей, но и в ясно ощущаемых ассоциативных связях с народным искусством и с русской классической живописью. Её обнажённые («В бане»), конечно же, вызывают в памяти образы Кустодиева, Пластова и других известных мастеров. Сам тип фантазии художницы, тяготеющей к повествовательности, большой сюжетной развёрнутости и детализации обстановки, восходит к традициям русского реализма XIX века: проверьте свои ощущения на таких её вещах, как «На завалинке», «Сватовство», «Третий лишний».

В работах Ирины Емелиной привлекает сочетание непосредственности переданных жизненных впечатлений (судя по большинству работ, она действительно вся в этих копившихся с детства впечатлениях) и безусловной «грамотности» получившего современное академическое образование художника. Сложные ракурсы фигур, в частности на рельефе «В бане» с тремя женщинами, мог сделать только художник, рисовавший с обнажённой натуры.

Учившаяся в городе и сейчас подолгу бывающая в городах, Ирина Емелина сохранила уникальную способность остаться погружённой в деревенский быт, ощущать его не со стороны, а как бы изнутри и главное – передавать это ощущение в своих работах. Свойственный народному искусству комический элемент не кажется здесь нарочитым и чужеродным, но естественно сочетается с такими приёмами профессионального творчества, как стремление дать индивидуальные характеристики персонажам, добиться почти портретной выразительности лиц и даже некоторого психологического обоснования ситуаций.

Посмотрите на вышедший из-под её рук «Мужской разговор» с такими характерными и столь непохожими друг на друга персонажами – энергичным и суровым стариком в центре, виновато-понурым пареньком справа и растерянно оправдывающимся мужиком по другую сторону – и вы убедитесь в этом.

Многие работы Ирины Емелиной воспринимаются как остановленный момент какого-то продолжающегося движения: наклон головы, жестикуляция в разговоре, поворот фигуры, словно готовой тут же изменить позу. Этим её рельефы напоминают сцены из кукольных мультфильмов с фигурками, вылепленными из пластилина. И такая «готовность к движению», свойственная многим героям Ирины, придаёт им живость, лишает застылости, даже если по сюжету они статичны.

Оформленный как станковая картина в раме, каждый из рельефов воспринимается маленькой новеллой, повествующей о печалях и радостях деревенской непритязательной жизни. Уходящая её патриархальность и былая чистота заставляют художника несколько идеализировать и поэтически приподнимать, может быть, слишком бедную, а нередко и убогую реальность. Эта идеализация, конечно же, понятна.

По-особому нарядно, даже празднично выписывает Ирина узоры одежды, разноцветные коврики на стенах и на полу, кувшинчики, миски и тому подобное. Эти детали выполняют различные функции – от чисто декоративных до связанных с сюжетом и значительно его обогащающих. А в целом художник создаёт мир уютный, добрый, нешумный, пусть даже подчас и грустный: понуро тренькает на балалайке сапожник в дырявой обувке; скорбно-неподвижны, как на семейных фотографиях, часто украшающих стены изб, дед-инвалид с деревянной ногой и сидящая рядом старуха с козой; печально смотрит в окно на дорогу женщина, плетущая, как предписывает обычай, бесконечный венок тому, кто должен вернуться и кого она давно ждёт (рельеф «Венок сыну»).

Ирина Емелина ощущает город как нечто враждебное и чуждое ей, а деревню – как родное, успокаивающее, вселяющее надежду, несмотря на все горести нелёгкой деревенской жизни.

Неожиданно и даже странно встретиться сейчас с произведениями современного художника, проникнутыми не наигранным и не стилизованным, а живым ощущением этой жизни, пусть слегка и идеализированным, однако искренним и убедительным. В этом неповторимость и особая значительность работ Ирины Емелиной, в высшей степени демократичных, открытых любому человеку. Их доступная тематика, их яркая занимательность могут привлечь всякого, даже незнакомого с русским деревенским бытом человека; недаром множество её работ было приобретено коллекционерами Франции, Германии, Японии.

Скажем и другое: даже изощрённый вкус знатока будет удовлетворён изысканной простотой, подлинностью чувств, внутренней гармонией этих непритязательных «картинок» жизни.

• Журнал «Социум»
• 1991 год
• № 10-11

Ещё в главе «Семья - нация - страна»:

Если бы преемником Александра II стал его первенец... (или нечто об августейшем воспитании и образовании)

Переоценка ценностей

Будет ли существовать Россия?

Музей творчества крепостных в Останкино

Талант как некая окликнутость Богом