Сны разума. От НЛО до НСДАП. Эпилог о национал-социализме
По ком ревёт Wotan? (Пролог 1936 года)
С точки зрения эпохи, предшествовавшей 1914 году, события, происходящие в мире в настоящее время, кажутся совершенно немыслимыми. Тогда саму мысль о войне между цивилизованными нациями мы уже начинали рассматривать как нечто фантастическое; подобную нелепость мы считали всё менее и менее возможной в нашем рациональном мире, организованном на началах международного сотрудничества.
А то, что наступило после войны, показалось бы нам настоящим шабашем ведьм. Повсюду – невероятные революции, насильственные изменения государственных границ, возврат политической жизни к обычаям средневековья или даже ещё более отдалённых времён, тоталитарные государства, поглощающие соседей и превосходящие все теократии прошлого в своих абсолютистских претензиях.
Что касается религии, то мы можем видеть, что в этой сфере происходят весьма существенные события.
В России многоцветное великолепие Православной Церкви оказалось вытеснено Движением Безбожников. При всём безвкусии, жалком интеллектуальном уровне, при всей прискорбной бездуховности этой «научной» реакции заря «научного» просвещения XIX века неизбежно должна была взойти над Россией. Но ещё более любопытным и даже отчасти пикантным представляется то, что происходит ныне в цивилизованной стране (Германии. – Ред.), вроде бы давно уже преодолевшей уровень Средних веков; это – пробуждение к новой жизни Вотана (Wotan), древнегерманского бога грозы и неистовства, до последнего времени пребывавшего в покое, подобно потухшему вулкану.
Мы видели его возрождение в обличье Германского Юношеского Движения. Верных почитателей блуждающего бога – белокурых юношей и девушек, неугомонных путешественников, – можно было увидеть на всех дорогах от Нордкапа до Сицилии.
В последние годы Веймарской республики роль странников перешла к тысячам безработных, бесцельно слонявшимся где только возможно. К 1933 году они перестали скитаться; вместо этого сотни тысяч принялись шагать стройными рядами.
Вотан – неутомимый странник, порождающий кругом смуту, сеющий раздоры и творящий волшебства. Христиане отождествили его с дьяволом, и он продолжал жить только в угасающих местных верованиях как призрачный охотник, которого можно увидеть проносящимся, подобно блуждающему огоньку, сквозь бурную ночь.
Немецкие юноши, отмечавшие солнцестояние принесением в жертву баранов, не были первыми, кто услышал шорох в первобытном лесу бессознательного.
Я хочу познать и познаю Тебя, о Невидимый, Проницающий глубины моей души.
Проносящийся сквозь мою жизнь, как буря, Неуловимый, но родственный мне!
Я хочу познать и познаю Тебя, и буду служить Тебе!
Фридрих Ницше «Неведомому богу» (1863–1864 гг.)
Примечательный образ бога-охотника не следует считать лишь дифирамбической фигурой речи; он основан на опыте, пережитом (во сне. – Ред.) Ницше в Пфорте в возрасте пятнадцати лет... Бродя по мрачному лесу, он внезапно услышал «ужасающий вопль из близлежащей лечебницы для душевнобольных», а вскоре столкнулся лицом к лицу с охотником, чьи «черты были дики и жутки».
«В долине, окружённой диким кустарником», охотник, приложив к губам рожок, «выдул из него настолько пронзительный звук», что Ницше потерял сознание и очнулся только в Пфорте. Всё это было ночным кошмаром. Интересно, что в своём сне Ницше (1) – предполагавший в действительности посетить Айслебен, город Лютера, – обсуждал с охотником вопрос о том, чтобы вместо этого съездить в Тойченталь – Долину Германцев. «Имеющий уши, да услышит» и поймёт смысл пронзительного зова бога грозы в ночном лесу.
Одержимость
В целом этот феномен можно определить словами «захваченность», «одержимость». Их употребление предполагает, что существует не только одержимый, но и тот, кто держит. Вотан – захватчик (душ) людей, и, если мы не хотим придавать статус божества Гитлеру, мы должны признать данное объяснение единственно возможным. В происходящем в современной Германии особенно впечатляет то, что человек, который сам по себе явно «одержим», «заразил» весь народ до такой степени, что всё пришло в движение навстречу неминуемой гибели.
Германия – страна духовных катастроф, где природа лишь прикидывается, будто ищет мира с разумом. Обманчивый мир нарушается ветром, дующим в Европу из степей Азии, бушующим на широком фронте от Фракии до Прибалтики, гонящим перед собой народы, подобно сухим листьям, или возбуждающим мысли, которые сотрясают мир до основания...
Древний миф объяснял действительность не в терминах человека и его ограниченных возможностей, а искал более глубокие причины в душе и её самодействующих силах. Человек издревле интуитивно персонифицировал их в качестве и обличье богов, описывал с величайшей тщательностью и во всех подробностях, в соответствии с их многообразными особенностями. Поскольку поведение народа черпает свою специфику из присущих ей фундаментальных (часто досознательных) образов, мы можем говорить об архетипе Вотана. Как самостоятельный психологический фактор этот буйный «бог» воздействует на коллективную жизнь народа и тем проявляет свою собственную природу.
Разум, всё ещё находящийся в инфантильном состоянии, мыслит богов как сверхъестественные, живущие собственной жизнью сущности или же рассматривает их как суеверные выдумки. С любой из этих точек зрения параллель между «возродившимся» Вотаном и социальной, политической, психологической бурей, сотрясающей ныне Германию, может выглядеть по меньшей мере как притча. Но не подлежит сомнению, что боги – это персонифицированные психологические силы; поэтому утверждение о их метафизическом существовании в той же степени плод интеллектуальной самонадеянности, что и утверждение, будто они просто-напросто «выдуманы».
Психические силы, о которых идёт речь, не имеют ничего общего с сознательным разумом, какое бы удовольствие ни доставляла нам убеждённость, будто сознание и психическая субстанция ничем не отличаются одно от другой. Здесь мы опять сталкиваемся со случаем интеллектуальной самонадеянности. Наша мания рациональных объяснений, очевидно, укоренена в человеческом страхе перед метафизикой, ведь обе эти крайности всегда были и остаются враждебными друг другу «неразлучницами».
Потому-то любая неожиданность, надвигающаяся на нас из тьмы, представляется людям либо как нечто приходящее извне и поэтому реальное, либо как галлюцинация, то есть нечто ложное. Лишь в самое последнее время в уме современного человека забрезжила мысль о том, что нечто, не приходящее извне, также может быть реальным и истинным.
Господствующие архетипы не остаются неизменными раз и навсегда, что хорошо видно на примере временных ограничений, наложенных на желанный «тысячелетний рейх». Средиземноморский архетип «отца» – справедливого, законолюбивого, благожелательного правителя – подвергся в северной части Европы разрушению, о чём свидетельствует нынешнее состояние христианских церквей. Фашизм в Италии и гражданская война в Испании показывают, что и на юге потрясение оказалось более сильным, чем можно было ожидать. Бог национализма атакует христианство по широкому фронту. В России он именуется технологией и наукой, в Италии – дуче, а в Германии – немецкой верой, немецким христианством или Рейхом.
.jpg)
Автор рисунка: Р. Шлихтер, 1923 г.
Много на́черно, то есть в чернилах, было чёрного людям предвидено, но никто сочинить был не в силах то, что век наш явил нам обыденно (И. Губерман)
«И была ночь...»
Германия поставила перед миром огромную и страшную проблему, заслуживающую рассмотрения с самых разных точек зрения. Психологический аспект – лишь одна из многих её составляющих.
Мысль высказаться о массовых психозах не возникла у меня внезапно после мая 1945 года. Ещё в 1916-м, до вступления США в Первую мировую войну, я писал: «Действительно ли нынешняя война – это война экономик? Такова нейтральная американская «деловая» точка зрения, не принимающая во внимание кровь, слёзы, неслыханную подлость и огромные несчастья и совершенно игнорирующая тот факт, что эта война на деле представляет собой эпидемию безумия».
В 1919-м я говорил: «Если это оживление (коллективного бессознательного) обязано своим возникновением полному упадку всех сознательных надежд и ожиданий, значит, возрастает опасность, что бессознательное может занять место реальности сознания. Подобное состояние само по себе болезненно. В настоящее время мы видим нечто подобное на примере современного менталитета русских и немцев. Вспышки яростных желаний и неосуществимых фантазий в низших слоях населения аналогичны выбросам из низших слоёв индивидуального бессознательного».
В 1928 году я писал, что «психические неурядицы нормального человека... находят выход в социальную и политическую сферу, принимая форму массовых психозов, таких как войны и революции».
Когда Гитлер пришёл к власти, для меня стало ясным, что в Германии разразился массовый психоз. Но я невольно успокаивал себя мыслью, что немцы – это прежде всего цивилизованная европейская нация с высокими понятиями о нравственности и дисциплине. Сама личность фюрера поначалу произвела на меня сильное впечатление, главным образом своей противоречивостью.
Правда, посетив Берлин в июле 1933 года, я был крайне неприятно поражён как поведением нацистской партии, так и личностью Геббельса. Но мне не очень-то хотелось с самого начала придавать этим симптомам решающее значение, поскольку целый ряд известных мне лиц, в чьём идеализме я не имел никаких оснований сомневаться, пытался доказать мне, что всё это – не более чем перекосы и злоупотребления, неизбежные при любой революции (знакомо и нам... – Ред.).
.jpg)
Вашингтон. 1961 год. Делегация Американской Нацистской партии на заседании исламистов, посвящённом всеобщему разделению наций. Автор фото: Е. Арнольд (Focus)
Блажен, кто знает всё на свете и понимает остальное, свободно веет по планете его дыхание стальное (И. Губерман)
Пусть тот, чей слух оскорблён словом «психопатический», предложит ему смягчённую, утешающую замену, способную точно выразить состояние умов, породившее национал-социализм. Меньше всего я хочу оскорбить немецкий народ; моя задача состоит в постановке диагноза тому страданию, которое укоренено в его психической субстанции и обусловило его падение. Никто никогда не убедит меня, что нацизм был навязан немецкому народу масонами, евреями или подлецами-англичанами – всё это звучит слишком по-детски. Подобных вещей я сверх меры наслышался в психиатрических лечебницах (что бы Юнг сказал о нынешних и былых российских идеологических витиях, лево-правых и право-левых? – Ред.).
Происшедшее в Германии, на мой взгляд, может быть объяснено только исходя из существования ненормальных состояний разума. Но я готов выслушать аргументы тех, кто возьмётся доказать мне, что феноменология национал-социализма принадлежит к разряду нормальных проявлений человеческой психики. В Италии та же болезнь приняла несколько более мягкую форму. В России можно найти оправдание в низком уровне народного образования до революции...
Оптимистический некро эпилог
Пожар Германии – последствие психических условий, которые носят всеобщий, универсальный характер. Настоящим сигналом опасности стал не огненный знак, повисший над этой страной, а освобождение атомной энергии, давшее человеческому роду возможность полного самоуничтожения. Ситуация почти аналогична той, которая может возникнуть, если шестилетнему мальчику на день рождения преподнести мешок динамита. Он будет уверять, что ничего страшного не произойдёт, но ему всё равно не удастся рассеять наши сомнения. Сумеет ли человек отказаться от игривого отношения к мысли об очередной войне? Поймём ли мы наконец раз и навсегда, что любое правительство горячих патриотов, подписывающее приказ о мобилизации, нужно казнить немедленно и в полном составе?
Духу добра и человечности брошен небывалый доныне вызов. Вдохновляет ли это знание на великую внутреннюю трансформацию разума, на достижение более высокой, более зрелой ступени ответственности и чувства ответственности? Речь идёт о жизни и смерти, и это, несомненно, заслуживает самого внимательного исследования и обсуждения. Ибо опасность, которая нам угрожает, настолько громадна, что последняя европейская катастрофа может стать в сравнении с ней лишь скромной прелюдией.
Мысли разных лет. Человеческий бестиарий
Хорошо известно, что нравственность общества в целом находится в обратной зависимости от его численности. Чем больше скопление лиц, тем большей нивелировке подвергается индивидуальность, вместе с ней и нравственность, которая всецело зависит от нравственного чувства отдельной личности и от свободы, необходимой для его проявления.
Отсюда можно сделать вывод, что любой человек в составе общества в каком-то смысле хуже, чем тот же человек, действующий сам по себе; управляемый обществом, он до определённой меры избавлен от личной ответственности. Чем многочисленнее организация, тем труднее избежать в ней аморальности и слепой тупости (Senatus bestia, senatores boni viri – Ceнат/парламент – зверь; сенаторы/депутаты – добрые мужи (лат.).
Человек сегодня, более или менее соответствующий коллективному идеалу, превратил своё сердце в притон убийц, что можно доказать путём анализа его бессознательного. Поскольку он приспособлен к своей среде, его не смутит никакая подлость со стороны его группы/партии – тем более, что большинство его сотоварищей твёрдо верит в высочайшую нравственность своей социальной организации.
* * *
Никогда нельзя быть уверенным в том, что новая идея не захватит нас или наших соседей. Как современная, так и древняя история учит нас, что подобные идеи настолько странны и даже причудливы, что просто бросают вызов разуму. Завораживающее воздействие, почти неизменно свойственное идеям такого рода, порождает фанатичную одержимость; в результате все несогласные – независимо от степени своей благонамеренности – сжигаются заживо, обезглавливаются или подвергаются массовому уничтожению. У человека достаточно причин бояться безликих сил, таящихся в его бессознательном.
Изменения характера, обусловленные всплеском коллективных сил, поистине удивительны. Сдержанное и рассудительное существо может превратиться в маньяка или дикаря. Люди склонны винить внешние обстоятельства, но раз уж что-то взрывается, значит, это «что-то» присутствовало в нас прежде... Посмотрите на невероятную дикость, охватившую наш так называемый цивилизованный мир, ведь она исходит только и исключительно от человеческих существ и их психологического состояния! Посмотрите на дьявольские орудия разрушения!
Они изобретены совершенно безобидными джентльменами, разумными и уважаемыми гражданами самого высокого достоинства. И когда всё вокруг рушится под напором выпущенных на волю адских, опустошительных сил, виноватых словно и нет вовсе. Так уж получилось... Но ведь это делается человеческими руками! Каждый человек слепо убеждён, что он представляет собой не более чем своё собственное, весьма скромное и малозначительное сознательное Я.
В результате никто не отдаёт себе отчёта в том, что организованные на рациональных началах скопления, которые мы называем государствами или нациями, управляются безликой с виду, но страшной силой, сдержать которую не может никто и ничто. Эта дьявольская сила – страх перед соседней нацией, якобы одержимой злобными бесами. Но никто не может судить о том, в какой степени одержим он сам; поэтому он бессознательно проецирует своё собственное состояние на соседа и, соответственно, считает святым долгом обзавестись самыми большими пушками и самыми ядовитыми газами.
И хуже всего, что он прав, ведь все его соседи охвачены точно таким же неконтролируемым страхом. Хорошо известно, что среди пациентов психиатрических больниц наиболее опасны не те, кем движет ярость или ненависть, а те, кто страдает от страха.
.jpg)
Автор рисунка: И. Копельницкий
Каким ты стал сегодня, человек?
Ноосфера души
Древние религии со своими возвышенными и смешными, дружелюбными и зловещими символами возникли не на ровном месте: они – порождения той же человеческой души, которая и сегодня живёт в каждом из нас. Все они в своей первобытной форме продолжают жить внутри нас и могут в любой момент взорваться и дать нам ощутить свою разрушительную силу под видом массовых внушений, против которых личность беззащитна. Наши грозные боги лишь поменяли имена: ныне они оканчиваются на «-изм».
Хватит ли у кого-нибудь сомнительной смелости утверждать, что мировая война или большевизм – чьи-то сознательные выдумки? Внешний мир, в котором мы живём, в любой миг может поразить какая-нибудь новая страшная эпидемия. В нём континенты могут тонуть в океане, а полюса – менять своё местоположение. Точно так же в нашем внутреннем мире в любой момент может произойти нечто аналогичное, ничуть не менее страшное и грозное, пусть всего лишь в форме идеи. Неумение приспособиться к этому внутреннему миру влечёт за собой не менее серьёзные последствия...
В конце концов, лишь очень незначительная часть человечества, называющая себя культурной и живущая главным образом на том густонаселённом полуострове Азии, который выдаётся в Атлантический океан, до такой степени потеряла всякий контакт с природой, что пришла к мысли, будто религия – это особый вид умственного расстройства... Глядя на это с безопасного расстояния, скажем, из Центральной Африки или Тибета, мы, несомненно, смогли бы убедиться, что эта часть человечества просто-напросто спроецировала собственные бессознательные психические расстройства на нации, которыми всё ещё владеют вполне здоровые инстикты. Точно так же в нашем внутреннем мире в любой момент может произойти нечто аналогичное, ничуть не менее страшное и грозное, пусть всего лишь в форме идеи. Неумение приспособиться к этому внутреннему миру влечёт за собой не менее серьёзные последствия...
* * *
...Ныне в воздухе носится ощущение катастрофы – словно с гор сорвалась лавина, которую ничто не способно остановить. Человек коллектива грозит удушить человека-личность, чьему чувству ответственности в конечном счёте обязано своим существованием всё ценное в истории человечества.
Но кто может устоять перед этой всепоглощающей притягательной силой, когда все льнут друг к другу и цепляются друг за друга? Только тот, кто прочно укоренён не только во внешнем, но и во внутреннем мире.
Узка и скрыта от взгляда дверь, ведущая внутрь (Матф. 7: 14), вход загромождён бесчисленными предрассудками, ошибочными допущениями и страхами. Люди всегда хотят, чтобы им говорили о масштабных политических и экономических схемах, то есть как раз о том, что завело многие нации в трясину. Поэтому кажется странным, когда кто-то говорит о скрытых дверях, сновидениях и внутреннем мире. К чему этот вялый, скучный идеализм, когда осуществляются гигантские экономические программы?
Но я обращаюсь не к нациям, а к немногочисленным личностям, которым не нужно доказывать, что культурные ценности не сыплются с неба, как манна, а создаются личностями. Если в мире что-то не так, причина этого кроется в том, что что-то не так во мне. Значит, если я это чувствую, я первый должен выйти на правильную дорогу. И поскольку внешние авторитеты для меня уже ничего не значат, мне нужно знание сокровенных основ моего существа, чтобы я мог прочно опереться на вечные истины о человеческой душе.
Дайджест по работам: «Вотан» (1936),
«Эпилог» (1946), «Современный миф:
о «небесных знамениях» (1958)
К. Г. Юнг о современных мифах. М., Практика, 1994.
Перевод Л. О. Акопяна
***
1 – Интересно, насколько уместно было бы здесь говорить о «голосе крови», если принять во внимание славяно-польское происхождение предков немецкого философа? «Мои предки были польские дворяне (Ницки); должно быть, тип хорошо сохранился вопреки трём немецким «матерям». За границей меня обычно принимают за поляка», – писал Ницше. – Ред.
---
Друзья мои, мне вспоминается один фантастический рассказ (правда, только сюжет: за давностью времени название, имя автора и подробности ускользнули из памяти). Итак, создана некая машина времени, способная собрать и доставить информацию из прошлого. Противники изобретения утверждают, что подобное вторжение чревато непредсказуемыми последствиями. И вот собирается авторитетная комиссия: одиннадцать респектабельных мужчин, красивая, ухоженная молодая женщина и во главе – благообразный седой Председатель.
Начинается эксперимент. Огромный металлический шар отправляется в далёкое прошлое. Комиссия садится в глубокие кожаные кресла и ждёт. Наконец шар возвращается. «Можете посмотреть!» – приглашает Председатель. Все встают – между прочим, с длинной деревянной скамьи! – подходят к ещё не остывшему шару и внимательно рассматривают. Его и самих себя. «Не видим никаких изменений!» – дружно констатируют они. Второй шар... Третий... «Подойдите!» – телепатирует Председатель. «Никаких изменений!» – дружно машет щупальцами комиссия. Шары летят.
Кипит от раскалённого металла вода первобытных океанов; гибнут маленькие странные создания, населяющие её; остаются глубокие вмятины в почве... Но вот возвращается последний шар. Эксперимент закончен. «Можете посмотреть!» – приглашает Председатель, похлопывая псевдоподией о псевдоподию. И, повинуясь его сигналу, все остальные привычно лопаются и текут по направлению к машине.
«Ну что? – торжествует Председатель, шевеля всеми усиками и ложноножками. – Кто был прав? Вы же видите: мы совсем не изменились!» Забавный рассказ, не так ли? Только и тогда и теперь я задаюсь вопросом: а чего, собственно, не хватило этим людям, чтобы заметить ту самую деревянную скамью, с которой всё началось? Зоркости? Или всё-таки смелости? Потому что потом уже всё просто.
И в самом деле кажется, что никто не изменился. А усики и ложноножки были всегда. И только какая-нибудь сумасшедшая катастрофа высветит своим гибельным огнём всё происшедшее, заставив всмотреться и ужаснуться...
Ещё в главе «Идеи - дела - судьбы»:
Сны разума. От НЛО до НСДАП. Эпилог о национал-социализме
Кто стучится в дверь... Психоаналитический портрет наций на фоне лагерей смерти