Сколько жизни колхозам отмерено?
В российской деревне мало что изменилось за последние годы. Впрочем, колхозов и совхозов теперь почти не осталось. Нет, они не распались на отдельные фермерские хозяйства, как мечтается радикальным демократам, и не были как-то ещё преобразованы организационно – изменился всего лишь их юридический статус.
И хотя они стали с недавних пор именоваться «Товарищества с ограниченной ответственностью» или «Акционерные общества», тем не менее никаких реальных изменений форм собственности, форм хозяйствования, то есть самой сути экономических и общественных отношений на селе, не произошло.
И не то чтобы политики приложили мало усилий: ничего не изменилось в деревне только потому, что наиболее упорными противниками каких бы то ни было изменений оказались в большинстве своём сами крестьяне. Подыгрывают их консервативным настроениям разнокалиберные агроначальники.
Сегодня столыпинские отруба
Здесь, в сельской местности, в деревне, своя особенная шкала экономических, нравственных и политических ценностей. Горожанину, особенно интеллигенту, непонятно, даже дико, что его, интеллигента, усилия – радикально изменить жизнь крестьянина, дать ему землю в частное владение, сделать из него свободного фермера – никак не находят должной поддержки в деревне.
И дело не только и не столько в противодействии со стороны председателей колхозов, которые по должности должны блюсти целостность своих хозяйств, дело в том, что крестьяне нынешнего поколения, даже и продолжая числиться в колхозе, давно уже имеют и необходимое количество земли в частной собственности, и всё, что нужно для ведения своего хозяйства.
.jpg)
В самом деле, что же подталкивает колхозника к фермерству, когда он по сути и давно уже стал фермером: пусть лишь в часы, свободные от работы в колхозе, пусть лишь на своём приусадебном огороде, пусть лишь со своим личным хозяйством, пусть лишь микро... но всё-таки фермером.
Человеком, который сам решает что, когда и как производить в своём хозяйстве и как распорядиться произведённым продуктом. Теперь уже неоднократно опубликованы и широко известны данные, показывающие, что именно эти внеколхозные или, вернее, подколхозные микрофермы кормили и продолжают кормить страну, давая более половины всего товарного сельскохозяйственного продукта.
Но если в прежние времена это крестьянское хозяйство, это фермерство постоянно притеснялось властями, если его размеры, его производительная сила строго ограничивались запретами, то теперь всё разрешено. Скажем, скота заводи хоть полон двор – достало б сил его обиходить.
В последнее время и право частной собственности крестьянина на свой приусадебный участок земли закреплено юридически, хотя, впрочем, собственность эта давно уже узаконена в обычном праве. Словом, пусть пока в микромасштабах, но в стране произошло чёткое отделение крестьянского хозяйства от колхоза, обретение им экономической и – что не менее важно – психологической обособленности.
Крестьянские хозяйства стали как бы столыпинскими отрубами (земельными участками) размером в треть гектара.
.jpg)
У хорошего хозяина всё по струнке. И даже собака – во фрунт. Автор фото: Н. Корпусенко
Всё вокруг колхозное, всё вокруг моё
И в то же время хозяин микрофермы ни в коем случае не желает выходить из колхоза. Во взаимоотношениях крестьянского хозяйства с колхозом складывается простейшая экономическая кооперация, рациональное разделение труда. Микрофермер заинтересован оставаться колхозником.
Да и колхоз без него не просуществует, и поэтому хозяин колхоза, его председатель, вынужден широко, как никогда прежде, снабжать крестьянина всем необходимым. То есть не столько целенаправленно снабжать, сколько попросту закрывать глаза на то, что крестьянин сам берёт в колхозе что нужно, сколько нужно и когда нужно. Тюками и возами воруют сено, цистернами – молоко, машинами – картофель, свёклу, комбикорма, удобрения и даже... чернозём с полей.
В уборочную страду начинается бойкая и почти открытая торговля зерном из-под комбайна. Тут-то и запасается крестьянская микроферма на весь будущий год. В прошлом году в иных хозяйствах средней полосы России бункер зерна (прямо на комбайне приедут ко двору и разгрузят) стоил три бутылки водки.
Истинный характер взаимоотношений крестьянина с колхозом, прежде тщательно скрывавшийся как властями, так и самими крестьянами, теперь вполне очевиден всем: крестьянин нужен колхозу как рабочие руки, а колхоз крестьянину – как хлебное поле и машинотракторная станция по обслуживанию его собственной микрофермы.
Нынешнее тесное переплетение интересов председателя колхоза и колхозника-микрофермера, нынешнее, вполне состоявшееся сращение двух способов хозяйствования – колхозного и микрофермерского есть исторический результат более чем шестидесятилетней борьбы крестьянина (не только русского, но и украинского, казахского, грузинского и так далее) за выживание. Борьбы с коммунистической доктриной, с коммунистическим государством.
Крестьянин выжил. Коммунистам не удалось задавить его хозяйственную инициативу. И пусть многим кажется, что возникшее в результате упорной и суровой схватки сращение колхозов с крестьянскими микрофермерами – этот экономический и нравственный уродец – не просуществует долго в нынешних условиях. Пусть кажется.
Однако и крестьяне, и председательский корпус, напротив, более склонны бороться именно за сохранение существующего положения, чем принимать предложения о радикальных переменах... Впрочем, сами эти предложения пока что плохо подкреплены какими бы то ни было экономическими и правовыми гарантиями.
.jpg)
У дурного – и козёл с «поехавшей крышей». Автор рисунка: Н. Радлов
Слезет ли его Препохабие АППАРАТ с мужицкой шеи?
В экономике ничего невозможно изменить существенно, если не вкладывать капитал. Крестьянская микроферма потому и процветает повсеместно, что её хозяин постоянно вкладывает в неё свой частный капитал – и в виде денег, полученных от продажи продуктов со своего приусадебного участка, и в виде рабочей силы – своей собственной и всей своей семьи.
Никак нельзя представить себе крестьянское хозяйство, которое год от года велось бы в убыток... Большинство же российских колхозов и совхозов во все времена советской аграрной практики были хозяйствами нищими, убыточными (хотя, казалось бы, только в абсурдном мире может быть убыточно производство насущно необходимых продуктов питания при их физическом дефиците).
Российская экономика последних десятилетий была (и остаётся!) так устроена, что закупочные цены на сельхозпродукцию всегда обозначались намного ниже реальных затрат на её производство. Эти ножницы цен частично компенсировались (и продолжают компенсироваться по сей день) за счёт государственных дотаций. То есть, не давая за произведённый продукт столько, сколько он реально должен стоить на рынке, власть держит колхозы (ТОО, АО и другие) на поводке мизерных подачек и нищенских банковских кредитов.
Как известно, дотациями и кредитами распоряжаются чиновники, аппаратчики всех уровней. Именно они на деле определяют судьбы аграрных хозяйств. И сильнее всего на положение дел в конкретных хозяйствах могут влиять и влияют те аппаратчики, которые начальствуют непосредственно из областного или райцентра и от которых зависит и кадровая политика, и финансовая. (Когда мы читаем, что не так давно избранный президент Калмыкии теперь сам утверждает каждого председателя колхоза, то понимаем, что в этом он ни в чём не отличается от бывшего секретаря обкома.)
.jpg)
– Слышь, Петрович, а куды его, вачер-то энтот, вкладывать?
– А в лапоть, бабоньки!
Автор фото: И. Гневашев
Прибавим к этой картине и то, что в монопольном распоряжении чиновников аппарата до сих пор находятся почти все немногочисленные каналы сбыта сельхозпродукции (молокозаводы, бойни, спиртзаводы и другие) и что через тех же чиновников идёт снабжение хозяйства новой техникой. Представив себе подобное, мы увидим – для этого и зрения-то не надо напрягать – что практически никакой экономической свободы, никакой возможности экономического манёвра, необходимого для производительного хозяйствования, здесь не может быть в принципе.
Именно эта полная несвобода, отсутствие какой бы то ни было экономической перспективы и порождают скептическое отношение к любым политическим декларациям сверху. Практические работники, не умея хотя бы в мыслях выйти за рамки обстоятельств, навязываемых аппаратом, привычно требуют от правительства всё новых дотаций и всё более льготных кредитов. И их политический пессимизм как раз и связан с тем, что получать дотации и бесплатные кредиты становится всё труднее.
На этом, к слову, спекулируют деятели прокоммунистического толка, напоминая о былой щедрости дотаций. До кащеевой иглы советского аппарата (именно советского: против рационального и контролируемого аппарата кто ж возражает?) скоро ли доберёмся? А ведь надо добираться. Сколько же можно увязать в бесконечных разговорах о необходимости серьёзных перемен на селе. Без смерти совкощея не будет жизни деревне.
.jpg)
Автор рисунка: В. Мисюк
***
Выход из экономического тупика, в котором оказалась российская деревня, есть только один-единственный. Он чётко подсказан самой крестьянской жизнью, методами ведения крестьянских микроферм. Выход этот в том, чтобы финансировать аграрное производство не дотациями, а с помощью рыночного, частного капитала. А объёмы его в стране уже сегодня вполне достаточны хотя бы для интенсивного начала подобного процесса.
Однако частный капитал живёт по своим законам. Крестьянские подсобные хозяйства потому и процветают, что здесь неприкосновенность собственности, в том числе земельной, давно уже гарантирована хотя бы, как уже сказано, обычным правом. У капитала – что у большого, что у микро – безошибочный инстинкт безопасности. Охотно идя на риск коммерческий, он решительно бежит от политического риска.
Кормить его Препохабие АППАРАТ он не будет (аппарат никак не становящийся постсоветским). И поэтому реальные инвестиции частного капитала в сельское хозяйство возможны только тогда, когда в полную меру будет гарантирована неприкосновенность частной собственности на землю. А это произойдёт только в том случае, если аппарат проиграет свою политическую битву с капиталом. Или если сам станет частным собственником земли, капиталистом... Впрочем, в плане историческом эти варианты мало чем отличаются один от другого.
Незачем ломать Кащею советского агрочиновничества иглу. Достаточна рыночная (по-настоящему) иглотерапия.
Лев Тимофеев. Авторский дайджест
по публикациям в центральной прессе
Ещё в главе «Деревня - город - отечество»:
Сколько жизни колхозам отмерено?