Русский человек на rendez-vous... со свободным рынком

...И всё-то с наступившим рынком и свободами у нас странно получается: что немцу, американцу, японцу и прочим нациям здорово, то русскому – карачун. С чего бы такая напасть? Одни из нас в объяснении происходящего из десятилетия в десятилетие твёрдо стоят на том, что всё-де временно и трудности тож.

Вот, говорят, перебьём всех белых (красных, чёрных или зелёных – у кого на что аллергия) и заживём лучше прежнего! Другие везде ищут происки и заговоры... Сие нам не диво: у нас исстари то первая точка зрения побеждала, то вторая. Одни кляли то Запад, то, при монголах, скажем, Восток, другие им возражали. Так уж повелось на Руси.

Однако наивно было бы думать, что в иных краях все всё давным-давно решили и совершили и теперь лишь пожинают плоды побед. Нет, и там люди спорят, сомневаются, заблуждаются. Всяк по-своему. Примеры?

Вот, пожалуйста, открывшаяся на страницах российской прессы полемика социолога из США Л. Нельсона и экономистов-руссоведов из Западной Европы на тему «Как обустроить Россию?» Что ж, выслушаем стороны, господа россияне, да пораскинем мозгами.

О холодности коктейля и душевности застолья и не только

Меня, иностранца, прожившего в Москве наездами почти половину из трёх последних лет, не перестаёт удивлять глубинная склонность русской культуры к коллективизму.

Иногда говорят: русские предпочитают обсуждать проблемы, а не разрешать их. Это верно в том смысле, что здесь высоко ценится сам процесс участия в жизни группы. Так, то, что русские называют «быть в гостях», не имеет малейшего сходства с типичными для Запада коктейлями, где приглашённые в течение вечера прохаживаются по комнате между несколькими компаниями из двух-трёх человек, всего лишь на пару минут присоединяясь то к одной, то к другой.

Подобные встречи «вскользь» производят угнетающее впечатление на моих русских друзей, которым приходилось на них побывать. «Быть в гостях» в России значит сидеть в большой компании вокруг стола и вести часами в основном общую беседу.

В США, стране решительно индивидуалистической, почти совершенно немыслимы такие вторжения в «личное» социальное пространство, которые я часто наблюдаю в московском метро: когда взрослые делают замечания чужим детям за незначительные нарушения правил поведения в обществе.

Врубились? Рубикон-то перейдён, возврата не будет. Автор рисунка: X. Хийбус

Свободный рынок, где раскрываются американские сердца

Не скажутся ли эти культурные странности на судьбе нынешних реформаторских усилий? Несколько известных американских и европейских советников в правительстве РФ, чей опыт непосредственного общения с реалиями русской жизни редко выходит за пределы отелей и ресторанов для иностранцев, осмеивают утверждения своих местных коллег о том, что Россия – «другая» и что зарубежные формулы построения экономики не могут быть экспортированы и привиты на славянской почве без изменений. Этих консультантов приводит в недоумение, что не все смотрят на мир их глазами.

Между тем экономика свободного рынка достаточно хорошо работает в США именно потому, что её основные принципы согласуются с характером американской нации.

Под влиянием потоков иммигрантов американская культура изначально представляла собой не единое полотно, а «лоскутную ткань», сшитую воедино не столько общими историческими традициями, сколько общим мировоззрением граждан, в центр которого был поставлен человек как величайшая ценность.

Жизнь первых поселенцев требовала от них умения приспосабливаться к непривычным условиям и во всём рассчитывать только на себя. Протестантская церковь учила, что человеку не нужны посредники для общения с Богом и что верующий с Господом один на один.

Политическая система Соединённых Штатов возлагала главную ответственность за устройство жизни на самих людей и выбранные ими же органы управления. Правовая система намеренно строилась так, чтобы гарантировать каждому возможность противостоять могущественной власти государства. Так условия жизни и социальные механизмы усиливали американский индивидуализм.

На письменном столе Гарри Трумэна в Белом доме стояла табличка со словами, нашедшими отклик в сердцах многих американцев: «ЗДЕСЬ ЗА ВСЁ ОТВЕЧАЮ Я». Фраза подразумевала:

«Ответственность лежит только на мне» – и метила в святая святых бюрократии – механизм «распыления» ответственности за принимаемые решения, когда найти конкретного виновника просчёта бывает практически невозможно. Каково было бы воздействие на российское общество, произведённое внезапным требованием к работникам неконкурентноспособных предприятий или колхозов принять фразу «Здесь за всё отвечаю я» как руководство к действию?

Ничуть не оправдывая вездесущую тоталитарную систему, хотел бы всё-таки заметить: водопроводчики птицы вольные, и воду г-ну профессору дадут, не когда Система велит, а когда ихняя пролетарская душа пожелает!

Гм... Да... Усиливали... Особенно если вспомнить столь красочно описанные в американской литературе общины мормонов и пуритан. А позже – потогонную систему г-на Форда, разумеется!

Необученная свобода

В России ситуация иная. Централизованный контроль даже над второстепенными сторонами быта настолько привычен, что часто практически не замечается. К тому моменту, как я пишу эти строки, у нас нет горячей воды уже полтора месяца, хотя, согласно объявлению, аккуратно прикреплённому к входной двери дома, её должны были подключить через 21 день (т. е. 20 дней и 19 часов тому назад).

Я почти уверен, что неутомимые рабочие не особо перетруждали себя в течение более чем трёх недель, и мой предшествующий опыт научил меня не ожидать исполнения обещанного в указанный день. Система опять демонстрирует, что даёт и отбирает когда захочет. Сопротивление и негодование не помогут.

Благодаря тысячам подобных унижающих человеческое достоинство действий со стороны вездесущей бюрократии, русские хорошо усвоили за последние десятилетия (и не только. – Ред.), что человек как личность не имеет значения. При большевиках русское коллективистское сознание цинично эксплуатировалось, а попытки приспособиться к всемогущей власти Партии породили тип людей, весьма отличных от человека, полагающегося лишь на самого себя.

Межевались – веселились... Автор рисунков: С. Тюнин

Единственной защитой от деспотического госконтроля служила традиционная сила коллектива: необходимо было объединиться, чтобы не допустить уничтожения всякой индивидуальности этой равнодушной бюрократической машиной, чтобы просто выжить. В то же время коллективизм обретал зловещие оттенки, когда многие семьи по всей стране часто уже после ареста обнаруживали, что их соседи или даже друзья были доносчиками внушающего ужас КГБ.

При таких обстоятельствах радикальные альтернативы привычному коллективистскому укладу выглядят весьма привлекательно, особенно для культуры, которая, кажется, гордится своей беспокойной склонностью метаться от одной идеологической крайности к другой, а не искать аристотелеву золотую середину.

России почти ничего не известно об огромном значении для рыночной экономики соответствующих социальных и культурных институтов. Формирование рынка – это не просто приподнимание бюрократических барьеров.

Он также требует развития чёткой структуры специфических социальных норм и ценностей – культуры капитализма, если мы хотим, чтобы рыночные отношения и поддерживающий их индивидуализм имели человеческое лицо. Без этой смягчающей социальной среды Новому Капиталисту предназначено стать монстром.

Однажды я возвращался домой с моими друзьями, Гришей и Ириной, после концерта «Виртуозов Москвы». Мы подходили к Бульварному кольцу, когда пронзительные и настойчивые гудки несущейся мимо «хонды» заставили нас вздрогнуть.

Водитель изобразил крайнее возмущение тем, что ему пришлось пропустить, затормозив, двух пожилых женщин с тяжёлыми сумками в руках (это ещё водитель добрый где-то сыскался. – Ред.). Они, переходя улицу, почти уже добрались до противоположной стороны. Молодой человек выругался в адрес испуганных женщин, продолжая сигналить.

В России подобные сцены не редкость. Здесь дороги принадлежат водителям, вероятно, полагающим, что владение двигателем внутреннего сгорания делает их не такими, как простые смертные, дарует определённую власть и свободу от общепринятых условностей.

Мои друзья говорят, что бездумный эгоизм этого шофёра далеко не уникальный случай. Взлелеянный коллективный менталитет – ведущий признак русской культуры – всё чаще и чаще заменяется безголовым превосходством владельца «хонды».

Россия должна быть другой

Сегодня в России происходит массированное расшатывание культурных устоев: основы традиционного общества быстро ослабевают и нет маяков, чтобы указать новый путь. Западные суррогаты, расталкивая друг друга плечами, заполняют пустоту.

Российская экономика формируется сегодня под влиянием стихийного маркетинга, а не свободного или регулируемого рынка. При свободном рынке покупатель берёт инициативу в свои руки так же, как и продавец. Они сходятся для заключения сделки, и потенциал подобного рода взаимодействия стимулирует производство товаров, удовлетворяющих запросы покупателя.

Когда же общество поголовно занимается маркетингом, гораздо большая инициатива принадлежит продавцу, чей успех в торговле растёт с числом людей, которых можно убедить жить разобщённо, не пользуясь выгодами коллективного разума.

«... разобрались» – прослезились. Автор рисунков: И. Смирнов и С. Тюнин

Центральным звеном этой стратегии разобщения покупателей становится как раз выдвижение на первый план тех социальных ценностей, которые поднимают обладание и потребление над более сложными аспектами жизни. Покупатели по этому сценарию становятся лёгкой добычей и просто ждут не дождутся, когда их положит в свою охотничью сумку меткий стрелок, который сумеет убедительнее прочих пообещать хорошую жизнь по умеренной цене.

Сами же предметы потребления, вместо того чтобы соответствовать запросам покупателей, представляют собой дешёвые заменители более качественных, но приносящих меньший доход, товаров.

Когда речь идёт об ароматизированной воде, продаваемой по цене, в 20-30 раз превышающей её себестоимость, или о безвкусном хлебе в западной фабричной упаковке, то социальное значение этого само по себе минимально. Но когда нация позволяет специалистам по маркетингу определять её общественную жизнь, систему социальных приоритетов, последствия манипуляций видятся в весьма зловещей перспективе.

Симптомы этой патологической формы дезориентации я вижу в сокращении бюджетных ассигнований на науку, в ширящейся озабоченности исключительно собой людей разных возрастов и профессий, в начинающемся господстве денежного интереса над интеллектуальной сферой жизни русских.

Навязанная незащищённой публике ловкими рекламодателями идеология необузданного потребления – огромная проблема для США. Рост преступности, больная экология, чувство разочарования и социальной бесполезности в среде молодёжи («лишние люди» по-американски? – Ред.) – лишь некоторые её последствия.

Россия – чудесная страна. Она заслужила умеренный путь развития и, хотя бы для разнообразия, возможность один-единственный раз в своей истории пройти именно им – без очередной ломки всего старого, но отнюдь не бесполезного, того, что именуется культурным наследием.

Линн Нельсон, профессор социологии
(Университет штата Вирджиния)

• Журнал «Социум»
• 1994 год
• №3(34)

Ещё в главе «Идеи — дела — судьбы»:

Соционика – ключ к загадкам истории

Эврика. Россия попала в десяточку!

Русский человек на rendez-vous... со свободным рынком

Если Россия хочет выбраться...