Риторическая апология Михаила Бахтина, или итоги несовершенного поступка (пишут на доске)

Лекция в кругу мыслителей-теоретиков, ставших коммерсантами, и наоборот.

Выкрик (отчаянный из третьего ряда). Несовершенного или несовершённого?

Лектор. На этот вопрос вы мне ответите в конце концов. Ещё вопросы есть? Есть. Который час?

Лектор. В большом времени или в малом круге общения?

Шум. Всё ясно.

Лектор. Что ж, начинать? (После некоторого раздумья с таким видом, будто собирается покончить с собой.) Начнём, пожалуй.

У меня есть приятель, который говорит: «Надоели вы мне все со своим Бахтиным». И то: гуманитарная элита всего мира, филологическая, психологическая, а в последнее время – особенно – философская, просто бредит великим пророком, а то и мессией диалога, диалогики, полифонического мышления. Начинаешь понимать своего приятеля. Диалогический фанатизм ничем не предпочтительнее любого другого, и сам бахтинский. Другой вовсе не более велик, чем Абсолютный третий или даже скромный Первый (банальное «Я»).

Многие апологеты Бахтина видят в его анализе высказываний по признакам диалогичности-монологичности скрытую критику режима. Возможно, не обошлось и без этого, однако любую работу любого учёного можно трактовать как более или менее глубоко зашифрованную ненависть к советскому способу существования белковых тел. Несомненно, Бахтин запустил одну из самых глубоких и изящных шифровок. Но он зашифровал не только свою ненависть к системе, но и любовь к людям, ибо теоретически подарил им (нам) вечно новый способ общения, приятный способ, способ приязни другого человека в общении.

Тривиально? До тошноты. Но Бахтин столь изощрённо зашифровал это в своих текстах, столь деликатно спрятал пропедевтический эффект, что читающий Бахтина обучается общаться приязненно помимо своей воли и разума. Правда, нужно быть способным читать Бахтина. Так что некоторые предваряющие, ключевые расшифровки всё равно делать стоит.

Расшифровка первая. Отрицательная.

Все главные из приписываемых ему заслуг не есть собственно заслуги Бахтина. Просто культурный человек начала века воспринял как классические (философскую и риторическую), так и новые (западноевропейские) традиции.

Возьмём центральную бахтинскую фишку – идею диалогичности. Что здесь нового? Филологически: в любом формальном монологе можно услышать реплики бывшего или будущего, внешнего или внутреннего диалога. Но это же только для Политбюро ЦК КПСС новость, а даже в ЦО РСДРП (б) – вещь известная, потому что члены упомянутого риторику в гимназиях изучали. Классическая риторика испокон веков на этом строится, на тонкостях создания монолога как умело сплетённых реплик простого (внешнего) или воображаемого (внутреннего) диалога.

М. Бахтин, как и В. Ульянов, тоже в гимназии учился, поэтому начинать с констатации школьных азов было бессмысленно. И Бахтин начал в философии. На этом поле идея диалога оказалась в Первую мировую передним краем. То ли философы решили пойти на мировую и ринулись искать способ легализации другого и вступления с ним в диалог. То ли ещё что, но побеждённые (внешне) немцы и (внутренне) русские вдруг задумались о ДИАЛОГЕ. И здесь, как отчётливо показывает в своих работах Виталий Львович Махлин, Бахтин развивал идеи Бубера и Розенцвейга.

Та же история, если взять классические бахтинские идеи – поступка и гранта. Мартин Бубер – автор. Михаил Бахтин – переводчик на русский язык. Выходит, Бахтин только талантливый ретранслятор западных философских достижений на великий и могучий? Именно так и выходит у большинства апологетов бахтинизма, пытающихся чисто логическими, понятийными методами вышелушить бахтинское ядро. Дошелушатся до вышеуказанной любви к людям! Даже более абстрактной, чем христианская.

Чернухнижник. Автор фото: Ю. Мечитов

Расшифровка вторая.

У нашего Бахтина и Спасителя нашего, конечно, есть нечто общее. В стиле. И тот и Другой говорили притчами. Оба так формировали новую риторику. Христос своими притчами заставлял искать подтекст и формировал этим способом внутреннюю речь. Риторические штудии он маскировал под мессианскую проповедь. Бахтин – под научные монографии (что культурологически соотносимо).

Притча о формализме и формалистах. Притча о фрейдизме. Притча о марксизме и философии языка. Притча о Достоевском. Притча о Рабле. Притча о Гёте (потеряна). И два сборника коротких и незавершённых притч (апокрифы). И лекции, записи, рассказы, слухи (совсем апокрифы).

Тот Другой сформировал-таки христианскую риторику (о ней не сейчас). А Этот наш только оставил притчевый материал для её формирования (не в теории, а в практике социума). Но и теория нужна. Прямо для практиков. Или по-английски: бизнесменов. Или грубо: чтобы разбогатеть (сам проверяю).

Слово, сказанное другому человеку, есть ответственный поступок. Всегда. И: поступок совершается только посредством слова. Только. И без всяких малодушных оговорок и исключений. Ни помысел не есть поступок, ни желание не есть поступок (желайте жён ближних, но не соблазняйте их речами – и греха не будет!), ни физическое действие само по себе не есть поступок. Ответ на Страшном риторическом суде вы будете держать за слова свои, за то, что вы ими сделали с другим.

А посему: риторика, вручая человеку инструмент для подготовки своей речи, своего слова (хоть длинного, хоть кратчайшего), и есть теория прекращения конца света для каждого отдельного человека, о чём я уже сообщал в пролегоменах.

Поступок совершается только посредством слова. Только! (из риторических аксиом). Автор фото: Г. Ботонакис

Не скажу, что, владея своим словом, вы будете владеть ситуацией и непременно будете выигрывать свои диалоги. (Идея борьбы вообще вспомогательна в риторике поступка и остаётся простым игровым рудиментом уходящей риторики познания во что бы то ни стало.) Но ведь и ситуация не будет владеть вами, если вы отвечаете за своё слово. Проникнитесь этим глубоко – и вы уже победили хаос энтропии (смерти)!

Хочется всё-таки овладеть ситуацией? Пожалуйста! В бахтинской риторике есть простая типология ситуаций общения (которая терминологически введена уже во время прошлого разговора) и – что ещё важнее – метод последовательного перехода от одного типа ситуации к другому и так далее.

Познакомившись с внешними ситуациями, мы перейдём к ситуациям мысленным, воображаемым и начнём управлять своей внутренней речью, без чего ну никак не овладеть речью внешней; мы обучимся внутренней игре с ситуациями, что защитит нас от случайной спонтанной игры нами ситуаций внешних.

Мы пройдём все этапы подготовки своего слова по классической схеме (изобретение – расположение – выражение), наполняя её, однако, новым культурологическим содержанием бахтинской риторики. Мы увидим в этих этапах отголоски риторической истории человечества: доминанты мифа, познания, поступка. Мы узнаем, что такие сферы культуры, как этика, познание, эстетика, раскрываются в новой риторике одна из другой, а не уходят в себя.

Голос. И это поможет стать богатым?

Лектор. Несомненно.

Голос. Конечно, духовно?

Лектор. Боже сохрани. Духовное богатство – соблазн, дьявольское наваждение. Риторика – богатство физическое. Слово – единственная реальность, данная нам в ощущениях. Всё остальное – тлен и духовный блуд. Слово – то, что неизменно с нами, в нас, до и после нас. Голос. О-хо-хо.

Лектор. То-то. После погружения в типологию ситуаций общения и сфер культуры мы начнём вырабатывать и (или) совершенствовать навык риторического изобретения, научимся создавать себе речевые кумиры, мерцающие стержни будущих речей.

Ещё занятие (статья) – и мы уже логически располагаем найденное, изобретённое, строго соотнося его с общими местами нашего слушателя, нашего Другого, проясняя понятия и выстраивая тезисный план аргументов. Если в изобретении мы наслаждаемся внутренней свободой игры, то в расположении господствует строгость и точность беспристрастного суда.

А на следующем занятии (то бишь на пространстве очередной статьи) мы научимся видеть эстетическую целостность речи в предвидении овнешнения её Другим, готовить любовное завещание для этого другого. Здесь мы попадаем в ситуацию бескорыстного, доброго совета (не путать с Верховным, не путать с местным советом).

Автор рисунка: А. Алешичев

Технически мы будем учиться выстраивать план и композицию речи, готовить ударные обороты, тропы и фигуры. Одним словом, этап выражения, но мысленного, воображаемого.

И, наконец, мы попробуем воплощать замысел в непосредственном общении. Это этап actio, собственно момент человеческого поступка, материализации, воплощения слова, то есть момент бессмертия, становления вечно живой плоти.

Чайнуши. Автор фото: А. Мурин

Игорь Пешков

• Журнал «Социум»
• 1993 год
• №25

Ещё в главе «Жизнь - слово - дело»:

Мир дому твоему!

Тайна прогресса

Риторическая апология Михаила Бахтина, или итоги несовершенного поступка (пишут на доске)