Прорыв информационной блокады
Война стремительно ворвалась в мирную жизнь Ленинграда. Уже в следующую ночь, 23 июня, в 1 час 45 минут завыли сирены. Призывы спуститься в бомбоубежище поначалу казались какими-то абстрактными, тогда ещё трудно воспринимаемыми.
На душе Расплетина было тревожно. В мае, сразу после окончания школы, он отправил сына к тёте в подмосковное местечко на отдых. Как-то он там? Мелькнула мысль дать телеграмму, чтобы он с бабушкой вернулся обратно. Но, трезво рассудив, отбросил эту идею. Ленинград на переднем крае. Как всё пойдёт дальше?
Утром в понедельник, 23 июня, Расплетин пошёл на работу намного раньше обычного. Видимо, такое же внутреннее нервное напряжение испытывали и другие ленинградцы. В институт он пришёл не первым. Сотрудники стояли группами, обсуждая положение.
Уныния, растерянности не было. То там, то здесь раздавались голоса ура-оптимистов: дескать, вступят в бой регулярные войска, погоним фашистов... Прислушиваясь к этим разговорам, Расплетин понимал, что излишняя самоуверенность, кроме вреда, ничего не принесёт. Но высказать своё мнение не успел. Объявили о начале митинга.
Директор института А. А. Селезнёв, главный инженер Н. И. Оганов, другие товарищи призывали сослуживцев не щадить своих сил для победы. Решили резко сократить сроки проведения научно-исследовательских работ по созданию новых образцов техники для Красной армии. Все отлично понимали, что вдобавок ко всему придётся, говоря по-военному, работать сокращённым расчётом, потому что многие сотрудники уйдут в армию.
Некоторые не стали ждать повестки из военкомата, а отправились туда сами. Расплетину в военкомате твёрдо сказали, что сейчас он, опытный радиоинженер, принесёт гораздо больше пользы на своём рабочем месте.
Призвали в армию Николая Курчева. Ушли защищать Ленинград Иван Завгороднев, Эдуард Голованевский и другие. Все они были радиоинженерами. И направляли их не в обычную, а в особую часть – 72-й отдельный радиобатальон. Расплетин по роду своей работы в НИИ-9 был информирован о том, какие функции выполняло это специальное подразделение. И по-доброму завидовал своим товарищам, первым советским радиолокаторщикам, которые обеспечивали работоспособность первых радиолокаторов РУС-2.
Вполне понятно, что о первых советских радиолокаторщиках и технике, находившейся в их распоряжении, никогда не упоминалось в военных сводках. Не только станции, но и сам метод их действия были окружены тайной.
Спустя двадцать лет после войны бывший оператор станции «Редут», лауреат Государственной премии СССР Евгений Юрьевич Сентянин вспоминал:
Не имея ни малейшего желания преувеличивать заслуги первых радиолокационщиков, всё-таки скажу, что наличие с самого начала войны в Ленинграде «Редутов» имело огромное значение. Не будь их, воздушная битва за Ленинград развивалась бы по- другому.
А Расплетин знал об этом. Дружба с Николаем Фёдоровичем Курчевым, который обслуживал один из «Редутов», расположенный в городе, позволяла ему быть в курсе событий. Расплетин не только навещал друга, но и по просьбе командования старался помочь локаторщикам радиодеталями, которые сохранились в его институтской лаборатории.
Из истории битвы за Ленинград известно, что первый массированный налёт на город немецкая авиация совершила 8 сентября 1941 года. Однако мало кто знал, что первая попытка такого рода у гитлеровского командования была гораздо раньше – ещё 23 июля. Но эти планы были сорваны оператором «Редута» Н. Яковлевым, который обнаружил на экране локатора большую группу вражеских самолётов, летевших к Ленинграду из района Пскова. Данные об этом были переданы на главный командный пункт. В воздух поднялись советские истребители. Они рассеяли строй вражеских бомбардировщиков, 17 из которых уничтожили.
Радиолокаторы надёжно стояли на страже ленинградского неба. В июле и августе благодаря радиолокаторам были сорваны десятки аналогичных попыток немецкой авиации прорваться к Ленинграду.
Уверенность фашистов в количественном превосходстве своей боевой техники не позволяла им трезво взглянуть на вещи. В их сознании не укладывалось, что советские инженеры к 1941 году превзошли немецких в создании столь сложных радиотехнических устройств. А операторы «Редутов» на память знали все аэродромы противника и расстояния до них.
Знали они и о тактических приёмах немецких лётчиков: бомбардировщики взлетали с дальних аэродромов (Псков, Выборг, Дно) и на подлёте к линии фронта начинали кружить, ожидая истребителей прикрытия, которые базировались ближе. Своевременно поднимались в воздух наши истребители, готовились к бою зенитчики, звучал сигнал воздушной тревоги в городе.
Кстати, локаторы электронным взглядом охватывали десятки километров за линией фронта. На экранах индикаторов всегда были цели, но не всегда они были поводом для объявления воздушной тревоги в Ленинграде, иначе бы воздушная тревога продолжалась 24 часа в сутки. Пространство вокруг города было разбито на три зоны, и лишь когда цели пересекали последнюю и становилось ясно, что самолёты направляются к Ленинграду, подавался сигнал опасности.
События на фронтах развивались стремительно. 25 июня немецко-фашистские войска вышли на рубеж Шяуляй – Каунас – Вильнюс и после упорных боёв прорвали нашу оборону.
С 29 июня началась эвакуация населения Ленинграда. В первую очередь отправляли школьников и матерей с грудными детьми. У Расплетина ситуация была не из простых: Мария Ивановна наотрез отказалась уезжать из города, бывшая жена Ольга была тяжело больна, и врачи считали, что она не перенесёт дороги на Большую землю.
Работали Расплетин и его товарищи до позднего вечера, часто оставались ночевать в лаборатории. С 18 июля в городе была введена карточная система распределения продуктов. Расплетин как инженерно-технический работник был приравнен к рабочим и получал 800 граммов хлеба в день. В те летние дни еды пока хватало.
Ещё до войны у нас и на Западе существовали два диаметрально противоположных подхода к проблемам радиофикации городов.
Иностранные специалисты утверждали, что развивать радиотрансляционную сеть в городах нет никакой необходимости: надёжного средства информации, как они считали, нет. Радиофирмы наладили массовый выпуск радиоприёмников, поэтому в западных странах проводной сети для трансляции почти не существовало.
Наши же специалисты оказались более прозорливыми. В 1940 году в квартирах ленинградцев стояли и висели сотни тысяч репродукторов. Возможно, толчок этому дала зима 1939 / 1940 года, когда в дни советско-финляндского конфликта фронт оказался недалеко от Ленинграда и работники Комитета по радиовещанию и радиофикации (так он официально назывался) стремились сделать всё, чтобы в случае возникновения сложной обстановки радио слышали все.
С их помощью население города оповещалось о воздушной тревоге и начале артиллерийских обстрелов. Все 900 дней блокады действовало правило: после объявления воздушной тревоги на командном пункте города трансляционную сеть отключали и по сети передавались удары метронома. После отбоя сеть включали снова.
Правоту наших специалистов доказала жизнь. И первыми в этом убедились англичане.
Когда летом 1940 года немецкие самолёты летели бомбить Лондон, радиостанции английской столицы, сообщающие о приближении противника, становились радиомаяками для вражеских самолётов и были вынуждены молчать. Других средств для оповещения населения огромного города о воздушной тревоге англичане не имели.
Но трансляционная сеть не исключала использования широковещательных радиостанций. Однако в осаждённом Ленинграде радиостанции, работающие на длинных и средних волнах, прекращали свою работу, чтобы не стать приводным маяком для вражеских самолётов.
Враг подступал к городу всё ближе и ближе. 29 августа фашистские войска заняли Мгу, перерезав последнюю железную дорогу, ведущую в Ленинград. В тот же день в Колпине на территории мощной радиостанции РВ-53 разорвался первый немецкий снаряд. Вскоре после постоянных бомбёжек и артобстрелов системы электропитания и генераторного зала станции РВ-53 были разрушены, и было принято решение об эвакуации оборудования в Ленинград. Из строя была выведена и радиостанция «Островки».
Таким образом, к моменту начала блокады в городе осталась одна средневолновая радиостанция РВ-70, находившаяся в Петроградском районе. Она не прекращала свои передачи, но имела ограниченную мощность и небольшой радиус приёма, которому также мешали помехи, создаваемые немцами. Голос Ленинграда по радио стал слышен намного хуже.
Необходимость организации радиовещания на коротких волнах ощущалась всё острее: несмотря на сжимавшееся кольцо блокады, страна должна была слышать голос Ленинграда, знать, как он живёт и борется. Но КВ-передатчиков в городе не было.
И выход был найден. Начальник радиостанции РВ-70 А. И. Миронов предложил оригинальное решение: переделать имевшийся телевизионный передатчик УКВ-диапазона для вещания на коротких волнах.
Реконструкция УКВ-передатчика потребовала выполнения сложных работ и изобретательности. Инженеры и техники РВ-70 под руководством А. И. Миронова и инженера А. В. Бурцева совместно с Расплетиным и его группой создали такой передатчик.
Вскоре модернизированная РВ-70 прорвала информационное кольцо блокады. С сентября Ленинградское радио начало ежедневные специальные передачи на Москву, а столичные радисты ретранслировали их на всю страну. «Говорит Ленинград!» – эти позывные слышал весь мир.
Немцы были в ярости. По свидетельству инженера Ф. Кушнира, станция РВ-70 в один из первых ночных налётов подверглась ожесточённой бомбардировке. На антенное поле посыпались сотни зажигательных бомб, на склад вместе с зажигалками сбросили бочку с горючим, которая вызвала огромный очаг пожара. Но ничего у фашистов не получилось. Бомбёжка, к счастью, не повредила мачт антенн, пожары были потушены. Голос Ленинграда продолжал звучать в эфире.
В конце первого месяца войны население Ленинграда приступило к строительству оборонительных сооружений. Трудовые батальоны каждый день прибывали на строительство укрепрайонов.
В те дни НИИ-9 ещё представлял собой многолюдный коллектив. Горком партии поручил руководству института направить на строительство Лужского оборонительного рубежа большую группу сотрудников. Чётко были указаны дата, место, срок работ. Старшим был назначен Расплетин.
Галина Степановна Бунинская, сотрудница лаборатории Расплетина, вспоминала:
Добрались до места быстро. Но, видимо, из-за нераспорядительности товарищей, которые непосредственно вели строительство, прибывшие оказались не у дел. То говорят, что лопат нет, то, что и так своих хватает. Почти день так прошёл. Народ стал возмущаться из-за такой неразберихи. Да это и понятно: институт оборонные заказы выполняет, а тут время пропадает.
Александр Андреевич успокоил всех, связался с Выборгским райкомом партии. Вскоре приехал секретарь райкома, вместе с Расплетиным навёл порядок. Подчинил ему ещё несколько групп.
К вечеру построили шалаши. Разместились. Александр Андреевич не только руководил, но и работал не меньше остальных. С рассветом приступили к рытью противотанкового рва.
Прошло несколько дней. Однажды примерно в 4 часа утра в шалаши прорвался страшный гул. Все выскочили. Казалось, небо запрудили зловещие фашистские бомбардировщики. Решили: на Ленинград идут. А у каждого там семьи, близкие. Настроение упало. Александр Андреевич интуитивно почувствовал это. Собрал всех и сказал: «Если что у кого случится дома, то нам сообщат. А пока – работать!» Потом от военных стало известно, что немцы пробирались к Москве.
Через семь дней Бунинская порвала связки на ногах. Расплетин помог ей сесть в попутный транспорт и отправил домой. Вообще он помогал всем. Помогал и маленькой, хрупкой сестре своего друга Серёжи Орлова, которая наравне с мужчинами рыла рвы.
Больше двух недель работали сотрудники института на строительстве Лужского оборонительного рубежа. Были бомбёжки немецких самолётов, были обстрелы.
Уже став Героем Социалистического Труда, лауреатом Сталинской и Ленинской премий, Расплетин говорил друзьям, что медаль «За оборону Ленинграда» ему не менее дорога, чем Золотая Звезда Героя.
Сентябрь и декабрь 1941 года были самыми тяжёлыми месяцами для Ленинграда. За это время город бомбили 97 раз, обстреливали 106 дней. На территорию города упало 3 296 фугасных, около 100 тысяч зажигательных бомб и более 30 тысяч снарядов. Было разрушено и повреждено 2 325 зданий, 22 моста, возникло 634 крупных пожара. Но город не сдавался. За военные месяцы 1941 года промышленность Ленинграда изготовила для фронта 713 танков, 480 бронемашин, 58 бронепоездов и много другого вооружения и боеприпасов.
8 сентября 1941 года – день начала официальной блокады Ленинграда. К началу осени судьба города казалась немцам решённой. Немецкий генеральный штаб издал оперативный документ на основе тезисов подготовленного в ставке Гитлера доклада «О блокаде Ленинграда», в котором говорилось, что Ленинград будет «блокирован герметически», «разрушен всеми видами артиллерии и непрерывной бомбардировкой». Немцами был назначен комендант города, выпущены указатели, путевые листы, намечен банкет в гостинице «Астория».
Действительно, фронт проходил в четырёх километрах от Кировского завода. Всего две минуты требовалось немецким самолётам, чтобы оказаться над центром города. Тем не менее в ноябре немцы отказались от тактики массированных налётов. Теперь они действовали небольшими группами, а то и одиночными самолётами. Бомбили с больших высот по площади. Эффект от этого был маленький. Зато людям в осаждённом городе с наступлением темноты и до утра приходилось отсиживаться в бомбоубежищах.
Более того, раньше немецкие лётчики летали бомбить город только в хороших метеоусловиях. Теперь же они действовали с больших высот при низкой облачности, когда наши истребители не могли подняться на перехват. При общих налётах наряду с бомбами применялось и психологическое оружие: бомбардировщики пикировали с включёнными на всю мощь сиренами. Расплетин и его товарищи не раз оказывались свидетелями подобного трюка. «Сперва было как-то жутковато, – вспоминал впоследствии Расплетин, – а затем привыкли, адаптировались. Под истошный вой фашистских сирен своё дело делали».
За несколько дней до годовщины Великой Октябрьской социалистической революции во время очередной бомбёжки на город были сброшены листовки. В них немцы нагло утверждали: «6-го будем бомбить, 7-го будете хоронить».
Было ясно: если 7 ноября немцы действительно устроят массированный налёт, то это будет иметь прежде всего огромное политическое значение.
Содержание листовок подтвердил лётчик бомбардировщика «Хейнкель-111», которого ночным тараном сбил лётчик-истребитель А. Т. Севастьянов. Отважному лётчику удалось благополучно приземлиться на парашюте, и ему было присвоено звание Героя Советского Союза.
Этот боевой эпизод произвёл большое впечатление на Расплетина, но о неожиданном его развитии он узнал лишь в конце месяца, от своих друзей в радиолокационном батальоне. Оказалось, что и немецкий лётчик после ночного тарана Севастьянова также сумел выброситься с парашютом. Немец на допросе показал, что на 7 ноября немецкое командование 1-го воздушного флота готовит массированный налёт на Ленинград, на близлежащие к Ленинграду аэродромы в спешном порядке перебрасываются бомбардировщики.
Воздушная разведка и аэрофотосъёмка подтвердили эти показания. Но, пожалуй, самые интересные данные получили радиолокаторщики с помощью «Редутов». На основе этих данных возникло предположение, что немцы пытаются максимально использовать эффект внезапности: операторы отметили необычный факт – на самые ближние к городу аэродромы противника в Гатчине, Сиверской, где всегда базировались истребители, стали прибывать бомбардировщики.
Сопоставление данных из различных источников приводило к одному выводу: надо нанести противнику упреждающий удар. И в канун праздника лётчики 125-го бомбардировочного полка майора В. А. Сандалова обрушили на вражеские аэродромы мощные удары и сожгли на земле 66 боевых самолётов.
Правда, 7 ноября несколько немецких бомбардировщиков всё же прорвались к Ленинграду и впервые сбросили крупные бомбы с часовым механизмом. Но ничего из задуманного и широко разрекламированного уничтожающего удара у фашистов не получилось: 7 ноября небо над городом было практически спокойным.
Тяжёлые дни переживала в это время и Москва. Когда радио донесло весть о том, что на Красной площади 7 ноября состоялся военный парад, в лаборатории царило необычное оживление.
Ещё в главе «В блокадном Ленинграде»:
Прорыв информационной блокады