Полигонный отдых
В один из первых полигонных воскресных дней П. Н. Кулешов, пока шёл монтаж аппаратуры ЦРН, решил устроить для Расплетина и его команды вылазку на рыбалку на Волгу, сбросить накопившуюся в Москве усталость. Вот как описывает эту рыбалку К. С. Альперович:
Вместе с сопровождавшими Кулешова офицерами на трёх уазиках мы двинулись к Ахтубе – рукаву Волги. Перебрались через неё по наплавному мосту. Дальше пошли бочаги – небольшие пруды, образующиеся при разливе Волги в естественных углублениях. Остановились у одного из них.
Офицеры стали рассказывать, что в таких небольших водоёмах водится рыба. Этого было достаточно, чтобы Расплетин завёлся. Он вырвал ивовый прут, откуда-то достал верёвку и английскую булавку и из всего этого соорудил что-то отдалённо походившее на удочку. Устроился вблизи воды и стал весьма натурально представлять, будто действительно ловит рыбу.
Оторвать Расплетина от этого занятия не удавалось. Видя, как Расплетин радуется затеянной им игре, Кулешов не стал её прерывать, а за рыбой отправил офицеров на двух уазиках.
Надо сказать, что с этой рыбалки появилась хорошая традиция отдыхать на Ахтубе, она стала любимым занятием командировочных в свободное время, особенно весной и летом.
После суровой зимы, когда бураны заносили оборудование и технику так, что отыскать их не удавалось по несколько недель, а многометровые снежные заносы порой не могли одолеть ни танки, ни тягачи, Ахтуба разливалась на многие километры, заставляя с нетерпением ждать начала рыбалки. После того как вода спадала, наступала замечательная пора рыбалки, а рыбы в Ахтубе было очень много. Уха, приготовленная на костре, была невероятно вкусной. Естественно, что запивали её самыми традиционными для Капустина Яра напитками.
Поскольку на полигоне был «сухой закон», всякие горячительные напитки привозили из Москвы как элемент «прописки» командированных либо закупали в знаменитой «забегаловке» у железнодорожной станции «Капустин Яр» в виде лимонной водки (другой почему-то не было) или использовали «спирт-ректификат высшей очистки», применявшийся в те годы при сборке и отработке ракетной техники и промывке контактов радиоаппаратуры.
Много лет спустя, когда Грушину, ставшему генеральным конструктором и находившемуся в зените своей славы, один из его ретивых замов предложил ради экономии (по рекомендации ВИАМ) заменить ректификат на гидролизный спирт, Пётр Дмитриевич, редко допускавший грубость, отреагировал неожиданно резко, дополнив не совсем печатное выражение словами: «Ты что, отравить мне людей хочешь?» На этом предложение отпало само собой.
Время от времени попытки заменить ректификат на гидролизный спирт предпринимались и в КБ-1, но каждый раз они умело пресекались техническими руководителями испытаний.
Иной раз, когда позволяли работа и погода, к рыбалке добавлялась охота. Разнообразной непуганой дичи в тех краях водилось великое множество. И часы, проведённые за этим занятием, заряжавшим столь необходимой энергией для новых трудовых будней, проходили необычайно быстро, регулярно пополняя копилки воспоминаний о случаях на охоте.
Пожалуй, наиболее яркие воспоминания оставил о полигонном отдыхе Борис Николаевич Перовский, опубликовавший в известной книге «Расплетин. 100-летию со дня рождения посвящается» (М.: МОБЦ, 2008). Ниже приводятся два фрагмента из его воспоминаний.
На полигоне после ужасающе жаркой в прямом и переносном смысле недели самое лучшее, что только может быть, это рыбалка. Рыбалка – это Волга или Ахтуба. Это желанная прохлада. Кульминация рыбалки – это, конечно, уха! Двойная!! Тройная!!! Уха, которая, остывая, превращается в необыкновенно вкусный студень, или заливное, как хотите. Душистая уха с ароматами дыма костра, ковыльной степи и ещё чего-то, словами совершенно не объяснимого. Однажды на такую рыбалку мы пригласили Расплетина. И вот что из этого получилось.
Непревзойдённым мастером и авторитетом в области приготовления ухи у нас был Костя Охрименко – энергетик. Костя варил уху вдохновенно. Возил с собой специально для этого какие-то травки, чудодействовал у костра. Для него имело значение всё, даже как лежало полешко под ведром, как обдувал уху ветерок и ещё неизвестно что. И вот уха почти готова.
Костя на минутку отошёл от своего близкого к завершению творения поварского искусства и... Ну надо же, в это самое время Александр Андреевич со своей непосредственностью подошёл к самой святыне, взял по простоте душевной Костину поварскую ложку, запустил её в ведро, попробовал, удовлетворённо помотал головой и зачем-то потянулся к банке с солью.
В это мгновенье на всю степь разнёсся громовой Костин вопль:
– Ты что же... такая, делаешь?..
Многоточие заменяет совершенно непереводимую игру слов, на которые, пожалуй, способен только крепчайшей закваски боцман в минуты величайшего возбуждения и словесного вдохновения.
– Ты куда... худая, лезешь? Делаешь свои железные штучки-дрючки, вот в них и лазай...
Мы окаменели и, не в силах даже пошевелиться, бешено соображали, что же теперь будет? Александр Андреевич бочком-бочком отодвинулся от костра, смущённо огляделся вокруг, оценил напряжённость обстановки и вдруг выпрямился, по-доброму улыбнулся и произнёс: «Ну и строг же ты, шеф!» И засмеялся. Все облегченно выдохнули и долго не могли унять хохот. Уха, как всегда, была необыкновенно вкусной.
Над Костей подшучивали, что без Александра Андреевича ему ни за какие коврижки было бы вообще никакой ухи не сварить. А Александру Андреевичу предлагали уволиться с конструкторской работы и поступить в ученики «ухувара». Александр Андреевич скромно отказывался от такой чести, лукаво прибавляя при этом: «Нет, не пойду. Боюсь, шеф не только ругать, но и бить будет».
Такого отдыха, как на настоящей полигонной рыбалке, более нигде получить невозможно.
Устраивать по поводу и без повода разнообразные розыгрыши было для Расплетина способом сбросить накапливающееся в работе напряжение. Его выдумкам обычно радовались все, кому доводилось в них участвовать. И больше всех им радовался он сам. Ярким доказательством этого может служить второй эпизод:
На рыбалке, после купания в прохладной воде и поедания необыкновенно вкусной ухи, полежать на чистом песке и немножко забыться – удивительное блаженство. Однако деятельная натура Александра Андреевича не позволяла этого. Ему надо было двигаться, что-то делать. Поэтому проходит совсем немного времени, и он начинает всех тормошить. «Что-то вы залежались. Так и бока можно пролежать. Давайте играть в футбол!» Откуда-то взялся мяч.
Александр Андреевич сам разбивает всех по командам (ему явно нравится расставлять людей) и говорит: «Я же старше. Поэтому я буду судьёй. Где свисток ? Ну, что же вы? Свистка не найти? Тогда у меня вместо свистка будет... гитара! Начинаем? Нет, стоп. Так меня плохо видно! Я заберусь вот сюда». И взгромождается на крышу газика. Раздаётся звук гитарных струн, и игра началась...
На импровизированном поле царит захватывающий азарт. Мальчишки! Где ты, генеральская величавость? Куда подевалась чиновничья солидность начальника главка? Вместо одних ворот – шапки, вместо других – скомканные рубашки. Самозабвенно играют мальчишки!
Куда провалилась степенность учёного? Крик. Шум. Смех. Действительно, играют мальчишки.
Звенит гитара: «Пенальти в эти ворота! Го-о-ол!» Звенит гитара: «Теперь в другие ворота!» – «Да за что?» – «Для справедливости!» – «Го-о-ол!» Звенит гитара. Игра продолжается! Ну каким же талантом и человеческой привлекательностью надо обладать, чтобы вот так, единым махом, снять груз ужасной усталости и ответственности с серьёзнейших людей, подчас далеко не в юношеском возрасте, и подарить им кусочек детства вместе с радостью забвения всех невзгод! Как же можно забыть это ?
С осени 1952 года на всех площадках полигона были созданы нормальные условия работы и быта, несравнимые с прежними.
Режим испытательных работ несколько упорядочился. С лета 1953 года был введён относительно нормированный рабочий день – с 8 до 20 часов, если не было «горящих» работ.
Ещё в главе «Система «Беркут». 1950—1955»:
Определение облика системы «Беркут»
Полигонный отдых
Стрельбы по имитируемым целям в замкнутом контуре
Последствия ареста Л. П. Берии
Работа на подмосковных объектах