Журнал «Социум» №3. Март 1991 год
Подданные СССР (советский человек как объект сострадания)
Страна Советов – государство благотворительное по своей природе. Его основная задача – пресловутая «забота о благе народа», забота, понимаемая как хлопоты по уравнительному распределению среди этого самого народа тех или иных жизненных благ. Однако понятие «народ» весьма абстрактно. Ведь народ – и это известно всякому – состоит из конкретных, весьма отличающихся друг от друга людей. В том числе – разнящихся по получаемым от государства правам на... попрошайничество. А требовалось от него другое – дать каждому человеку право на самостоятельное устройство жизни, самостояние во всём, чем сильно могло быть и само «благотворительное» государство.
Государственные люди
Советский человек – это комплекс свойств, в основном приспособительного характера, позволяющий людям выжить в условиях отдельно взятой страны. Он сконструирован как самодостаточная и беспомощная реальность. Во-первых, он лишён рефлексии и способности к пониманию своих собственных состояний. Собственные сомнения и искания для негo не существуют, пока о них не напишут в газетах. «Просто жизнь» для него загадка, советский человек не верит в её существование и только в борьбе обретает счастье своё.
Советскому человеку для жизни нужны препятствия и враги, борясь с которыми, он медленно приближается к тому, что заведомо его устроить не может. А если под рукой не находится врага, то советский человек его быстро создаёт – по своему образу и подобию.
Советский человек лишён возможности и не способен заниматься своим делом. Писатель не пишет – он борется за право писать. Учёный не исследует – он борется за право исследовать. Рабочий не работает – он борется за возможность работать.
В социально однородном общенародном государстве царит всеобщая депрофессионализация. Профессия советского человека показывает не род занятий и не место в общественном разделении труда, а положение в системе борьбы за возможность заниматься профессиональной деятельностью. Но борьба и работа – совсем разные занятия, а те, кто победил, обычно работать уже не могут. Они ищут, с кем бы ещё побороться.
Советские люди, выбившиеся в руководители, – непрофессионалы. Сельским хозяйством руководят учителя и авиационные инженеры, а аграрники направляют экономическое планирование. Руководители прежде всего борцы, связанные особыми бойцовыми, так называемыми коллегиальными отношениями. Ещё пять лет назад 40 процентов руководителей областного уровня не имели высшего или хотя бы среднего специального образования. При каждом из них была (и есть) команда, свои люди, разбирающиеся хоть немного в руководимом деле, – помощники, референты, просто «умные евреи при губернаторах». Результаты их работы начальник представляет своему кругу борцов как собственный труд.
В восприятии самого себя советский человек сводится к паспортным данным: он мужчина или женщина, имеет прописку и запись ЗАГСа о том, что женат и «детен». Для него очень важна национальность, которая в годы застоя и культа была своеобразным знаком качества или заведомого брака, потому что из евреев, армян и представителей некоторых других этнических групп советский человек получался с большим трудом. В эпоху перестройки каждый козыряет пятым пунктом, отстаивая свои биологические права быть русским, евреем, армянином, азербайджанцем, латышом или эстонцем.
В отличие от обычного человека, советский не имеет чисто человеческих, казалось бы, свойств. Он, к примеру, не растит своих детей. Они, эти дети, с младенчества отчуждаются, и вся их жизнь проходит в специализированных учреждениях, этаких маленьких моделях взрослого лагеря, где и прививаются основные качества «новой социалистической» особи, в особенности способность и умение «качать права».
Советский человек не имеет своего жилья – оно государственное, и даже тем, что считается личным владением, он распоряжаться не может.
Он не имеет своего здоровья – оно государственное. Помните «доперестроечный» лозунг: «Здоровье – богатство общественное!». Здоровье отчуждено от человека, поэтому им пренебрегают. Советский человек не умеет отдыхать – в предназначенное государством для отдыха время работает на садовом или дачном участке, калымит, а в рабочее время старается ничего не делать.
Сейчас на рубеже, разделяющем реальный социализм и перестройку, государство имеет всё. Советский человек не имеет ничего. И это представляется ему идеальным общественным состоянием, основным завоеванием социализма, отказываться от которого нельзя никак.
Несущественное настоящее
Для советского человека, лишённого всего, настоящее оказывается лишённым ориентиров, вех, разграничительных линий. Его жизнь организуется государственными ритмами недель, декад, месяцев, кварталов, полугодий, лет и пятилеток. Советский человек живёт от получки до аванса и от аванса до получки, от отпуска до отпуска и от государственного рождения до государственной же смерти. И ещё – от начала рабочего дня до его конца или от конца до начала.
Несколько раз в год единообразие времени нарушается государственными праздниками, которые по сути есть ритуальная актуализация прошлого и демонстрация того, что прошлое – это настоящее, сразу же переходящее в будущее. Время для советского человека – чистая длительность, в которой биологическая жизнь с её ритмами лишь аномалия, что непременно доказывается многочисленными примерами вечно живых героев государственного эпоса.
Настоящее в государстве строившегося, а теперь перестраивающегося социализма всегда несущественно, всегда переходный период от прошлого – плохого или хорошего – к прекрасному будущему. Отсутствие настоящего и симметричность прошлого-будущего возродили средневековое восприятие времени, в котором будущее всегда возврат к хорошему старому – к Ленину, к Романовым или даже к Рюриковичам. Это восприятие и организация времени исключают творчество и появление чего-то принципиально нового. Для людей, выброшенных из истории, новое должно быть воспроизведением старого и апробированного, имевшего место в прошлом и только потому существенного.
В эпоху перестройки стремление уйти от настоящего стало патологическим. Сейчас советский человек устраивает под аккомпанемент подробностей прямо из Абакана и Магадана ритуальные танцы вокруг могил невинно убиенных за первые 5–6 десятилетий существования социалистического государства. И ещё он собирается осквернить могилы, раскопать их и устроить высший советский суд над скелетами и мощами тех, кто его создал. Что и говорить – произведение, достойное своих создателей.
Плоды социальной селекции
Советский человек думает, что в мире можно что-то сломать, перестроить, что можно вернуться в прошлое и начать сначала. Но мир устроен так, что к прошлому возврата нет. Зачатки нормальной экономики и динамичной социальной структуры унесли с собой расстрелянные и вымершие от голода и переохлаждения. Попытки понять суть перемен, сравнивая СССР с Германией или развивающимися странами, лишь подчёркивают разномасштабность событий. Попытка перескочить из прошлого в будущее выбросила страну из мировой истории и экономики, оставив её только в мировой политике – как термоядерный склад. Если мир не поможет, то можно уже сейчас нарисовать два варианта конца истории СССР. Один из них – экономический крах к середине 90-х годов и военная диктатура, о последствиях которой для всего мира лучше не думать. Второй вариант – хозяйственный крах и распад страны Советов на два десятка экономически немощных и политически нестабильных государств с превращением огромной территории в арену политических и военных столкновений между мусульманами и христианами, между централистами и автономистами, между богатыми природными ресурсами и бедными ими. И всё это при непреложном факте, что многие, вновь образованные государства будут иметь современное ядерное и прочее оружие, как и средства его доставки.
Дорогу осилит идущий. Рисунок: А. Меринов
70 лет селекции – вещь серьёзная. Те, кто пережили трагедию, не были её героями. И советские люди, кроме всего прочего, потеряли способность улыбаться «просто так», они всегда озабочены и преисполнены враждебности к другим представителям своего подвига. Утешает, что в практике селекции есть такой феномен – искусственно созданные породы, выпадая из-под контроля селекционеров, скрещиваются (если, естественно, сохранили хоть это умение) и через одно-два поколения их потомки уже не отличаются от своих предков. Надо думать, что лет через 30, если «селекционеры» опять не придут к власти, свойства, привитые людям в сталинские времена, исчезнут, и они снова приобретут нормальный человеческий облик. Научатся улыбаться хотя бы.
Может ли человек дальний быть ближним
Эта жизнь – не человеческая. Так жить стыдно, греховно. И люди, не имея возможности помочь ближнему, стремятся очиститься, помогая дальнему. Редкий не подаст нищему в подземном переходе, даже тот, кто негодует на шумных оборванных и голодных детей из соседней квартиры. Десятки благотворительных счетов по разным поводам возникли в годы перестройки. И не один из них не пуст: люди шлют свои рубли и десятки для помощи жертвам Чернобыля и Арзамаса, Армении и Дальнего Востока, Афганистана и многим-многим другим. Фонды и распорядители счетов поощряют отечественную культуру и нравственность, а также отпускают на прокорм гроши тем, кто может предъявить им свою справку о нищете. Моложавые чиновники «негосударственного милосердия» примелькались на экранах телевизоров и на международных конгрессах в роли «курьеров перестройки». Ничего не производя, собирая с каждой зарплаты каждого гражданина свой налог, они живут, не отчитываясь никому в своих тратах и раскатывая по миру с личными коммерческими целями.
Взгляд на страну, на народ западных благотворителей и руководителей нашего государства сейчас сходен: количество бедствующих людей растёт, казённая, официальная помощь почти отсутствует – следовательно, людям надо помочь «неформально». Разрешение на существование благотворительных организаций в СССР означает признание государством своей недееспособности по отношению к некоторым социальным группам. Организованное милосердие должно стать протезом, помогающим государственным органам справиться с потоком сирых и убогих, стоящих в очередях на госпитализацию, помещение в дома инвалидов и сирот.
Само повышение количества нуждающихся в социальной помощи – прямое следствие государственной социальной политики. Государственные дотации на содержание иждивенцев уже не покрывают издержек, родственные и прочие чувства подавлены всей системой воспитания, образования и образа жизни, их вытравили. И вот люди правдами и неправдами пытаются устроить своих недееспособных родственников в государственные дома призрения. Если же это не получается, то сирых и убогих просто выбрасывают на улицу – и уже с улицы государственные органы социальной защиты подбирают их и концентрируют в домах младенцев и престарелых, в интернатах для инвалидов, в местах лишения свободы, в психиатрических больницах и колониях-поселениях.
Сейчас оказалось, что возможности государства гораздо меньше воспитанных и выработанных этим же государством потребностей своих граждан – очереди в учреждения социального призрения выстроились на много лет. Отсюда и возникла идея и необходимость государственных благотворительных организаций типа Детского фонда и Фонда Милосердия.
Уже из перечисленного видно, что прямое распространение на СССР социальной помощи в том виде, который сложился в других государствах, только усугубит внутренние напряжения в стране.
Благотворительные организации других стран оказывают помощь вполне определённого плана. В частности, помощь отдельным людям, оказавшимся в кризисных ситуациях. Помощь творческим работникам – писателям, художникам, учёным. Эти стереотипы деятельности в СССР будут весьма затруднены, может быть, даже невозможны. Армения показала, что любое включение в оказание помощи государственных организаций приводит к социальным конфликтам из-за дележа материальных благ, к обогащению имущих и оскорблению остальных. Для оказания благотворительной помощи в традиционном для Запада смысле необходимо создание организации, которая сама по себе поглотит огромное количество средств. К тому же в СССР практически нет людей, которые имели бы уровень благосостояния, позволяющий им работать бесплатно.
Так чем же поможет нам заграница?
Как это было всегда в кризисных ситуациях, мы обращаемся на Запад в поисках образцов и примеров деятельности, но заимствуем не то, что нам действительно нужно, а то, что кажется самым простым и привлекательным. В случае благотворительности мы пытаемся взять формы, способы сбора средств и распределения, но не направленность деятельности. Ведь основное содержание благотворительности в других странах – вовсе не в государственном и общественном иждивении и призрении, а в стимулировании производящей деятельности, поддержке потребности в личностной автономии, независимости, свободе.
Опыт показывает, что главная проблема перестройки состоит в том, что производить некому, в то время как все стремятся присвоить и потребить как можно больше. И наша нарождающаяся благотворительность удовлетворяет эти потребности.
Я думаю, что реальная благотворительность должна заключаться прежде всего в создании условий для производительного труда, в материальном и моральном стимулировании тех, кто хочет не просить, а делать дело. Настоящая благотворительность в наших условиях – вовсе не воссоздание прежнего униженного существования, а стимулирование новых негосударственных институтов, в которых все – независимо от состояния тела и духа – смогли бы найти применение своим способностям на пределе возможностей.
Рисунок: А. Колосов
Сегодня реальная помощь мировой филантропии может заключаться в создании параллельных организаций на Западе и Востоке, реализующих одни и те же функции и связанных государственными договорными отношениями. Государственными в том смысле, что государства, в юрисдикции которых находятся общественные организации, заключают соглашения о накоплении и передаче опыта и о материальной поддержке тех или иных новаций.
Мне кажется, что помощь отдельным людям в СССР будет только укреплять нынешние иждивенческие установки. Надо помогать инициативным группам, способным выдавать хоть что-то новое и ценное, надо помогать производить, а не существовать. Сейчас наиболее важна помощь в инициировании создания и в поддержке существования групп, могущих производить знания, товары, услуги. Необходима помощь в создании общественных организаций, где люди смогли бы овладеть иными ролями, кроме нищего просителя, могли бы оформиться как способные к предложению благотворительной помощи, а не только к её получению.
Необходимы знания о реальности, в том числе и о том, какие люди и в каких обстоятельствах нуждаются в помощи. И какой эта помощь может быть. Оптимальным представляется вариант, при котором Запад взял бы на себя обязанность финансировать начальные исследования и методические разработки по созданию концепции социальной помощи в СССР. Такая работа может быть выполнена силами, имеющимися в СССР, с привлечением инициативных групп из зарубежных университетов и исследовательских центров.
Из журнала «Век XX и мир»
Государство, которое превращает людей в карликов, чтобы они были послушными орудиями в его руках, даже если его цели благородны, обнаружит, что великие дела не совершаются мелкими людишками и что совершенная машина, ради которой пожертвовано всем, в конечном счёте – ничто, так как не хватает жизненной силы, которую уничтожили, чтобы эта машина действовала без помех.
Джон Стюарт Милль (1806 – 1873), английский философ
Ещё в главе «Гражданин - государство - мир»:
Подданные СССР (советский человек как объект сострадания)Без национализма и тоталитаристского интернационализма
