Под маской шекспировского злодея
...Вот перед историком не летопись, не воспоминания, а документ. Не «историческое предание», а «исторический остаток», попавший нам в руки кусочек прошлого. Создатели документа были озабочены делами своих дней и не ставили себе задачей рассказать нам о себе. Привычной нам тенденциозности нет. Если перед нами не фальшивка, мы можем быть уверены, что Иван действительно продал свою вотчину Петру, а Семён действительно составил завещание, лежащее перед нами.
Владимир Кобрин
...Настоящая история пишется в книге, не предназначенной для истории. Она в гардеробной описи, в наличности кошелька, в неофициальных письмах, в хозяйственных книгах. Если кто-то, скажем, настаивает, что у леди Н. не было детей, а в книге расходов мы находим запись: «Для сына, рождённого моей женой в Михайлов день, куплено восемь ярдов голубой ленты на четыре пенса по полпенса за ярд», – следовательно, разумно предположить, что леди Н. всё-таки родила сына.
Джозефина Тэй
Первая мысль высказана известным отечественным историком. Вторая – английской писательницей, автором детективов о сыщике Алане Гранте. Поразительно совпадают размышления людей, живших в разное время, в разных странах и занятых разными видами интеллектуального труда. Видимо, это не случайно.
Какую же, собственно, историю мы изучаем и думаем, что знаем, если нам то и дело подкидывают сфабрикованные тайны, если обстоятельства практически каждого конфликта фальсифицируются победившей стороной, и не важно, какого сорта этот конфликт: война ли великих держав или просто склока во влиятельном семействе. Оборотную сторону одной такой семейной распри рассматривает Джозефина Тэй в своём последнем (и, по мнению многих, лучшем) романе «Дочь времени»...
Прикованный к постели тяжёлым ранением, Алан Грант от скуки пытается развивать присущий ему талант физиономиста, рассматривая портреты исторических лиц. Среди прочих ему попадается портрет мужчины в костюме XV века, производящего впечатление человека на редкость порядочного. «Этот человек привык к грузу ответственности, и если он был облечён властью, то к ней относился серьёзно. Он был в высшей степени честен. Склонен к сомнениям. Стремился к совершенству».
Но оказывается, что это... Ричард III. Чудовищный горбун, один из самых страшных убийц всех времён, если, конечно, верить историческому преданию, которое приписывает последнему королю династии Плантагенетов самое кошмарное преступление – убийство двух малолетних племянников.
Раздосадованный и раззадоренный, Алан Грант с помощью юного историка Брента Каррадина предпринимает профессиональное расследование преступления, совершённого более 450 лет назад. Выясняется: всё, что приписывает Ричарду литературная традиция, включающая одну из самых трагически хроник Шекспира, мягко говоря, не доказано. Даже горб.
Выясняется, что сэр Томас Мор, авторитет номер один в этом вопросе и числимый современником событий, в годы воцарения и последующей гибели Ричарда был пяти-семилетним ребёнком. Да и вообще, как Томас Мор, так и Шекспир – писатели эпохи Тюдоров, утвердивших свою династию на крови Плантагенетов-Йорков, а потому заинтересованных в дискредитации Ричарда. Итак...
Грант взял с тумбочки бумаги, ручки и аккуратно написал: «Дело: Исчезновение двух мальчиков (Эдуарда, принца Уэльского, и Ричарда, герцога Йоркского) из Тауэра (Лондон) в 1485 году».
Поразмышляв немного, как лучше расположить сведения, он перешёл к фактам.
РИЧАРД III
Предварительное впечатление:
«Положительное. Великолепный послужной список. Репутация хорошего семьянина. Как явствует из поступков, превалирующая черта – здравомыслие.
Относительно предполагаемого преступления:
а) Не имел преимущественного права на корону, ибо было ещё девять претендентов из рода Йорков, включая трёх мужчин.
б) Ни одного обвинения в убийстве при жизни Ричарда.
в) Мать мальчиков поддерживала с Ричардом дружеские отношения до самой его смерти, и её дочери посещали королевские приёмы.
г) Ричард не выказывал страха в отношении других Йорков, одинаково бескорыстно заботясь об их материальном обеспечении и социальном статусе.
д) Право Ричарда на корону было неоспоримо доказано соответствующим парламентским актом и поддержано народом. Мальчики не имели права на корону и не представляли опасности для Ричарда (1).
е) Если бы Ричард беспокоился по поводу недостаточной обоснованности своих прав, ему нужно было бы избавиться не от мальчиков, а от юного Уорвика, который был вторым после Ричарда претендентом на корону, но именно его Ричард провозгласил своим наследником после смерти сына.
.jpg)
...И смертью погасился смертный долг Плантагенета за Плантагенета! Автор рисунка: Ю. Аррак
ГЕНРИХ VII
Предварительное впечатление:
Авантюрист, искавший покровительства при чужих дворах. Имел честолюбивую мать. О его частной жизни не известно ничего предосудительного. На государственной службе не состоял. Как явствует из его поступков, превалирующая черта – коварство.
Относительно предполагаемого преступления:
а) Для Генриха было чрезвычайно важно, чтобы мальчики ушли из жизни. Уничтожением акта, который доказывал их незаконное происхождение, он сделал старшего принца королём Англии, а младшего – вторым человеком в королевстве (обоих посмертно. – Ред.)
б) В акте, который Генрих провёл через парламент, он обвинял Ричарда в тирании и жестокости, однако не счёл нужным упомянуть о юных принцах. Из этого можно сделать только один вывод: мальчики были ещё живы и было известно их местопребывание.
в) Мать мальчиков была лишена (2) средств к существованию и пострижена в монахини через восемнадцать месяцев после коронования Генриха.
г) Генрих без промедления изолировал всех возможных наследников и держал их под арестом, пока у него не появилась возможность, не привлекая особого внимания, избавиться от них.
д) У Генриха не было законных прав на корону. После смерти Ричарда королём de jure стал юный Уорвик».
Написав последнюю строчку, Грант впервые подумал о том, что Ричард вполне мог узаконить своего внебрачного сына Джона и объявить его наследником. Такое уже бывало, и не единожды. Да и весь клан Бофортов, включая мать Генриха, состоял из потомков даже не незаконного союза, а двойного адюльтера. Ничто не мешало Ричарду узаконить «шустрого и добродушного» мальчика, который, ни от кого не скрываемый, жил в его доме.
Но он не изменил себе и, даже не помыслив ни о чём подобном, объявил наследником сына своего брата. Даже в горе этот человек сохранил здравомыслие. Здравомыслие и фамильную гордость. Незаконнорождённый сын, каким бы он ни был, не должен занять трон Плантагенетов, пока жив законный претендент – сын брата.
Удивительно, как фамильная гордость, или, проще говоря, чувство семьи, даёт себя знать во всей этой истории.
И точно так же Грант впервые со всей очевидностью осознал, насколько атмосфера, которой дышала эта семья, свидетельствует в защиту Ричарда. Мальчики, которых он будто бы убил, словно жеребят-двойняшек, были сыновьями Эдуарда, и Ричард, вне всяких сомнений, хорошо знал этих детей. Тогда как для Генриха они были не больше чем абстрактные символы, препятствия на его пути.
Возможно, он даже никогда не видел их. Оставив в стороне вопрос характеров, всё равно можно почти с твёрдой уверенностью настаивать, что из двух мужчин подозрение вызывает только Генрих.
Разложив весь материал по пунктам, Грант увидел, насколько подозрительным было отношение Генриха к акту, утвердившему право Ричарда на престол. Если, как настаивал Генрих, притязания Ричарда были нелепыми, тогда самым разумным было бы устроить повторное чтение документа и доказать его лживость. Но он ничего такого не сделал. Наоборот, употребил всю свою власть, чтобы уничтожить даже память об этом акте. Вывод один: право Ричарда на корону, подтверждённое парламентским актом, было неоспоримым.
Привычным жестом Каррадин поправил очки, прежде чем задать свой вопрос Гранту.
– А знаете, что мне кажется самым убедительным доказательством вины Генриха?
– Что же?
– Тайна.
– Тайна?
– Таинственность. Всё шито-крыто, всё исподтишка.
– То есть его характер?
– Нет, всё не так просто. Разве не понятно? Ричарду тайна была не нужна, а у Генриха вся жизнь зависела от таинственного исчезновения мальчиков. Непонятно, зачем Ричарду было действовать из-за угла. Он же не был сумасшедшим и не мог рассчитывать, что всё сойдёт ему с рук. Ведь рано или поздно пришлось бы держать ответ в случае исчезновения мальчиков.
Ведь он-то думал, что ему предстоит долгое правление. И никто за всё это время так и не ответил на вопрос, зачем ему понадобилось идти таким трудным и опасным путём, когда в любой момент он мог выбрать что-нибудь попроще. Например, он мог задушить мальчиков и оставить их на месте. Тогда бы весь Лондон оплакал их безвременную смерть от горячки.
Именно так он должен был поступить! Ведь если бы он был виновен в убийстве, то цель этого убийства – защита его права на корону, и выгоду он получил бы немедленно, оповестив всех о смерти принцев. Иначе весь замысел не стоил ни гроша. Теперь Генрих. Ему просто необходимо было найти способ убрать их с глаз долой – и при этом соблюсти тайну. Именно Генриху требовалось скрыть от всех, где и как умерли мальчики. У него всё зависело от того, насколько он сумеет сохранить тайну.
– Всё так, Брент, подтвердил Грант, с улыбкой глядя на юное взволнованное лицо своего помощника. – Мистер Каррадин, ваше место – в Скотланд-Ярде.
Брент рассмеялся.
.jpg)
Мой утлый челн не для морей могучих, И лучше уклониться от величья, Чем задохнуться в дыме вечной славы (Шекспир). Автор рисунка: Д. Джильберт
Когда Каррадин ушёл, Грант принялся разбирать свои вещи. Он ещё раз, во второй, с тех пор как начал своё расследование, просмотрел школьную сказочку о злодее Ричарде...
Грант уже хотел закрыть учебник, но его взгляд упал на первый параграф в разделе, посвящённом Генриху VII: «Тюдоры в своей внутренней политике сознательно и целенаправленно стремились избавить себя от соперников, особенно из рода Йорков, которые были ещё живы к моменту коронования Генриха VII. И они преуспели в этом, хотя кое-какая работа осталась и на долю Генриха VIII».
Грант не мог оторвать глаз от столь откровенного заявления. От простодушного признания всех убийств оптом. От недвумысленной констатации факта искоренения целого рода.
Имя Ричарда III, обвиняемого в убийстве двух племянников, стало синонимом злодейства. Зато Генрих VII, который «сознательно и целенаправленно» уничтожил целый род, был проницательным и дальновидным монархом. Не очень любимым, но зато сильным, упорным и весьма удачливым.
Грант одёрнул себя. Нет, он никогда не поймёт, что такое история.
Перевод Л. Володарской
***
1 – После кончины короля Эдуарда IV были обнародованы документы, свидетельствующие, что он был двоеженцем: его брак с матерью юных принцев Елизаветой Вудвилл был заключён при жизни его первой тайной жены Элеоноры Батлер и, следовательно, был незаконным, а дети оказывались незаконнорождёнными. Впоследствии тюдоровские историографы исказили этот факт, подставив вместо имени Элеоноры Батлер имя некой Елизаветы Льюси – одной из любовниц Эдуарда IV, на которой он заведомо не был и не мог быть женат. Таким образом post factum был дезавуирован парламентский акт, изданный по этому поводу, а затем уничтоженный Генрихом VII.
2 – Эдуард, граф Уорвик – сын брата двух последних королей династии Плантагенетов (Йорков) Георга Кларенса (младшего по отношению к Эдуарду IV, но старшего по отношению к Ричарду III и умершей раньше их обоих).
Ещё в главе «Семья - дом - отечество»:
Под маской шекспировского злодея