Журнал «Социум» №6-7. Июнь-июль 1991 год
Пакт, который развязал войну и расширил границы
Выступая с докладом к 70-летию Октябрьской революции, Михаил Горбачёв остановился на «пакте Риббентропа – Молотова» от 23 августа 1939 года, дав ему ортодоксально-сталинскую оценку. Вот что он сказал: «Говорят, что решение, которое принял Советский Союз, заключив с Германией пакт о ненападении, не было лучшим. Возможно, и так, если не руководствоваться жёсткой реальностью... Вопрос стоял так: быть или не быть нашей стране независимой, быть или не быть социализму на Земле».
Далее Горбачёв повторил давно опровергнутый документами фальшивый тезис Сталина, что он пошёл на пакт с Гитлером потому, что западные демократические державы не хотели заключить с СССР оборонительный союз против Германии да ещё толкали её на войну с Советским Союзом. Вот слова Горбачёва: «У западных держав расчёт был другой: поманить СССР обещанием союза и помешать тем самым заключению предложенного нам пакта о ненападении, лишить нас возможности лучше подготовиться к неизбежному нападению гитлеровской Германии на СССР».
...Но тогда почему же западные державы, когда Гитлер действительно напал на СССР, выступили в этой войне не на стороне Германии или не остались нейтральными, а выступили на стороне СССР? Если бы Москва заключила союз с демократическим Западом, то Гитлер не осмелился бы напасть на СССР, зато и Сталин не осмелился бы расширить свою империю. Остановимся на анализе взаимных обязательств пакта.
Пакт СССР и Германии о ненападении задал немало хлопот Красной Армии и вермахту, ведь речь шла о приращении территорий. 1939 год, район Брест-Литовска. Групповой снимок военных коллег под портретом Вдохновителя и Oрганизатора (немецкий архив АДН-Центральбильд). Через два года они вновь встретятся на этой земле, у стен крепости
Стратегия «дальнего прицела»
Интересна сама предыстория «пакта Риббентропа – Молотова». На XVIII съезде партии в 1939 году Сталин дал понять Гитлеру, что их интересы в возможной будущей войне идентичны. Сталин настойчиво внушал Гитлеру, что это англо-американцы и французы заинтересованы спровоцировать войну между Германией и СССР. Почему? Сталин доказывал, что если возникнет война между Германией и СССР, то западные демократические державы захотят дать им возможность ослабить друг друга в затяжной войне, а потом диктовать Германии и СССР свою волю.
По словам Сталина, политика Англии, Франции и США сводится к тому, чтобы «не мешать Германии увязнуть в европейских делах; впутаться в войну с СССР; дать всем участникам войны увязнуть глубоко в тине войны; поощрять их в этом втихомолку; дать им ослабнуть, истощить друг друга, а потом, когда они будут достаточно ослаблены, выступить на сцену со свежими силами, выступить, конечно, в «интересах мира» и продиктовать ослабевшим участникам войны свои условия...».
Сталин умышленно не внимал предупреждениям западных держав и западной прессы, что Гитлер готовит войну против СССР (это ведь было предусмотрено и в библии нацистов – в «Майн кампф» Гитлера) с тем, чтобы, во-первых, психологически подготовить будущий союз СССР с гитлеровской Германией как раз с той целью, как Сталин приписывал западным державам, а именно: втравить Гитлера в войну против них; и, во-вторых, дав Германии и западным державам обессилить друг друга в этой войне, самому выступить на сцену, чтобы навязать всей Европе большевистский порядок вместо гитлеровского «нового порядка». Эта стратегия «дальнего прицела» сработала только отчасти, зато просчёты Сталина имели чудовищные последствия для народов СССР.
Подготовляя радикальный поворот во внешней политике Советского Союза в сторону агрессии, Сталин думал, что достойным союзником в этом ему будет Гитлер, если соблазнить его идеей антидемократической коалиции с целью раздела Европы между Германией и СССР. Чтобы убедить Гитлера, что намерения Кремля серьёзны, надо было убрать и психологическое препятствие на этом пути. Таким препятствием был англофил, народный комиссар иностранных дел СССР еврей Максим Литвинов, с которым Гитлер и Риббентроп не хотели иметь дело. Поэтому Сталин снял Литвинова с занимаемого им поста и 4 мая 1939 года вместо него назначил председателя Совнаркома Молотова, поручив ему прозондировать почву относительно заключения пакта с Германией. Очень скоро выяснилось, что Сталин возложил на Молотова далеко не лёгкую миссию...
1943 год, Рига. «В полёте» храм святого Петра. Сталин разрушал церкви с земли. Гитлер – преимущественно с воздуха. Разного цвета новый порядок делал одно дело
Торги по поводу раздела Европы
...Из секретных документов архива германского министерства иностранных дел видно, что Гитлер хотел заключить со Сталиным только экономический пакт, а Сталин хотел иметь пакт политический. Есть документы, которые говорят о советской инициативе в подготовке пакта. Так, 20 мая 1939 года, на предложение германского посла в Москве графа Шуленбурга начать экономические (торговые) переговоры между Берлином и Москвой Молотов ответил, что, прежде чем заключить какие-либо экономические сделки, надо создать «политический базис».
В ведомстве Риббентропа безошибочно поняли, что предложение Молотова о создании «политического базиса» есть не игра в дипломатию, а серьёзный сигнал о возможном повороте во внешней политике Кремля в сторону держав «Оси» – Германии и Италии. Намотав себе это на ус, руководители «третьего рейха» начали действовать исподтишка. Сначала они делают всё, чтобы разжечь у Кремля аппетит к повороту в желаемую сторону, а потом создают соответствующую психологическую атмосферу среди своего народа, чтобы подготовить его к факту возможного прекращения давнишней идеологической войны против большевизма.
В осуществлении обеих целей Риббентроп настолько хорошо преуспел, что 20 августа 1939 года Гитлер направил Сталину телеграмму, в которой предложил ему принять министра иностранных дел Германии (22 – 23 августа) для заключения пакта между Германией и СССР о «дружбе и ненападении». Сталин немедленно ответил согласием. Пакт был подготовлен трёхмесячными и весьма интенсивными дипломатическими переговорами и политическим торгом между Гитлером и Сталиным о разделе между ними Европы... Немецкие документы говорят как раз об этом.
Граф Шуленбург после 30 мая ещё раз посетил Молотова (5 июня), и о результате этого посещения он сообщил своему шефу в Берлин, подчёркивая, что Молотов по-прежнему настаивает на политической дискуссии и что «наше предложение начать только экономические переговоры кажется ему недостаточным». 15 июня советский поверенный в делах в Берлине Астахов посетил болгарского посланника Драганова. Болгария была в тесных связях с Германией, и Кремль хорошо знал, что содержание беседы этих дипломатов сейчас же станет известно Риббентропу.
Астахов сообщил Драганову: Советский Союз в создавшейся международной обстановке может либо заключить пакт с Францией и Англией, либо затягивать переговоры, чтобы возобновить дружеские отношения с Германией. Желание Кремля Астахов выразил предельно ясно: «Если бы Германия объявила, что она не нападёт на СССР или заключила бы пакт ненападения с СССР, то СССР, возможно, воздержался бы от заключения договора с Англией». (Договор о взаимопомощи с Францией был заключён ещё в 1935 году).
При встрече с Молотовым (29 июня) граф Шуленбург спросил Молотова, что тот имел в виду, когда предлагал «создание новой базы отношений» между СССР и Германией. Посол в тот же день телеграфировал в Берлин, что Москва очень заинтересована в продолжении контакта, однако он получил указание Риббентропа не форсировать больше политические переговоры с Москвой. Зато экономические переговоры продвинулись так далеко, что уже 22 июля в советских газетах сообщалось, что в Берлине успешно закончены советско-германские торговые и финансовые переговоры.
Через пять дней Астахов был вызван в Министерство иностранных дел, где доктор Шнурре ему сообщил, что, по мнению Берлина, советско-германские отношения пройдут через три стадии: первая стадия – заключение торгового договора; вторая стадия – нормализация политических отношений; третья стадия – возвращение к старому договору от 24 апреля 1926 года о дружбе и нейтралитете между Германией и СССР или заключение нового договора.
В конце беседы доктор Шнурре, ближайший сотрудник Риббентропа, сделал заявление об идентичности идеологии большевизма, фашизма и национал-социализма. Вот буквально его слова: «Имеется одна вещь, общая в идеологиях Германии, Италии и СССР, – это оппозиция против капиталистических демократий. Ни мы, ни Италия не имеем ничего общего с капитализмом Запада. Поэтому нам показалось бы совершенно парадоксальным, если бы СССР, как социалистическое государство, оказался на стороне западных демократий». Идеологическая аргументация доктора Шнурре была неотразима: национал-социализм, фашизм и большевизм создали однотипные государства с тоталитарной системой и террористической практикой правления как альтернативу западной либеральной демократии.
Поэтому у них не было почвы для идеологических противоречий, были только противоречия территориально-стратегические относительно того, кому, каких и сколько захватить чужих земель. Сейчас речь шла об этой фактической стороне проблемы.
Выяснилось, как прав был Риббентроп, когда предложил своему послу в Москве занять выжидательную позицию в контактах с Молотовым, зная, что Москва долго не выдержит и раскроет свои карты. Действительно, через два дня после беседы с доктором Шнурре (29 июля) Астахов сделал запрос в Берлине, согласно ли германское правительство, чтобы интересующие обе стороны проблемы обсуждались на более высоком уровне.
4 августа Риббентроп заявил Астахову, что Берлин согласен улучшить отношения с Москвой, а 14 августа Молотов предложил Риббентропу начать политические переговоры в Москве. Риббентроп принял предложение посетить Москву с целью, как он выразился, доложить точку зрения Гитлера Сталину. Но Кремль хотел скорейшего принятия конкретных решений. Поэтому Молотов сообщил Берлину, что Москва хочет начать политические переговоры, но они должны вестись в Москве и «по этапам».
Двойная игра требует козырей
Таким образом, теперь убедившись, что Гитлер всерьёз хочет заключить политический пакт, уже Кремль сам прибегает к тактике проволочек. Не потому, что Москва хочет сорвать переговоры или по каким-либо соображениям завести их в тупик. Сталин твёрдо решил заключить пакт, ведь сама идея принадлежала именно ему. Однако в начавшейся с Гитлером политической игре в руках Сталина была козырная карта, какой не было у Гитлера. Дело в том, что Англия и Франция предлагали СССР заключить оборонительный союз против возрастающей военной угрозы со стороны Германии. Такой союз мог бы стать подобием старой «Антанты» – «Тройственного согласия» начала века между Францией, Англией и Россией, направленного против кайзеровской Германии и её тогдашних союзников.
Короче говоря, Сталин, решив использовать англо-французскую карту против Гитлера, начал свою привычную двойную игру. Ещё 10 марта 1939 года на XVIII съезде партии он открыто обвинил Англию, Францию, США и их печать в провокационной кампании, которую они якобы ведут, чтобы спровоцировать войну между Германией и Советским Союзом. Цель этих держав, по Сталину, – дать Германии и СССР ослабнуть в войне, а потом самим вступить в войну и разгромить как Германию, так и СССР.
Однако, верный своей двуличной политике, Сталин уже через неделю (18 марта 1939 года) предлагает созвать совещание представителей СССР, Великобритании, Франции, Турции, Румынии и Польши, чтобы обсудить обстановку, создавшуюся в Европе после вторжения Германии в Чехословакию. Советский Союз по договору 1935 года с Чехословакией о взаимной военной помощи обязан был помочь Чехословакии.
Однако Сталин отказался сделать это. Мюнхенская капитуляция западных держав перед Гитлером в какой-то степени объяснялась тем, что Сталин уже тогда, осенью 1938 года, дал понять, что под военной помощью соседним государствам Москва понимает их фактическую оккупацию Красной Армией, чего эти страны боялись не меньше, чем оккупации немецкой.
Итак, Сталин продолжает двойную игру. 2 июля, в разгар советско-германских переговоров в Берлине и Москве, Англии и Франции, был передан проект договора о союзе между СССР, Францией и Англией против Германии. Но Кремль выдвинул в качестве условия заключения этого тройственного союза предоставление ему права ввести Красную Армию на территорию Польши, прибалтийских стран и Финляндии в виде гарантии против возможного немецкого вторжения в эти страны. 11 августа 1939 года Кремль приглашает в Москву военные миссии Франции и Англии для обсуждения своего проекта военной конвенции.
Советскую военную делегацию возглавили маршалы Ворошилов и Шапошников. Эти переговоры Кремль намеренно заводит в тупик, настаивая на явно неприемлемом для демократических стран требовании санкционировать фактическую оккупацию Красной Армией территории Польши, прибалтийских стран и Финляндии. Однако англо-французские военные миссии не имели и не могли иметь полномочий распоряжаться судьбами суверенных государств. Естественно, переговоры кончились безрезультатно, но они сыграли роль, которую им и отводил Сталин. Переговоры эти официально ещё не были прерваны, когда немцы, не без тревоги следившие за ними, включились в игру.
14 августа Риббентроп даёт указание Шуленбургу, чтобы тот прочёл Молотову его телеграмму, не вручая её последнему. В телеграмме содержалось утверждение, что Англия и Франция хотят вновь втянуть Россию, как и в 1914 году, в войну против Германии, в войну, от которой выиграют только «западные демократии». Риббентроп повторил своё предложение, что хочет прилететь в Москву, чтобы доложить лично Сталину точку зрения фюрера по данному вопросу. Кремль ответил, что до приезда Риббентропа надо провести ещё определённую подготовительную работу. Теперь, однако, разыгрался, видимо, аппетит и у Риббентропа, которого советская разведка по разным каналам, в том числе через болгарского посланника Драганова, снабжала фальшивками о наблюдающемся якобы «прогрессе» в переговорах с англичанами и французами.
16 августа Риббентроп вновь телеграфирует своему послу. Шуленбург на сей раз должен внушить Молотову, что, поскольку Германия согласилась с идеей политического пакта с СССР, надо спешить, ибо каждый день может вспыхнуть конфликт между Германией и Польшей. В тот же день Молотов сообщает немецкому послу, что Москва готова заключить пакт. Но к нему, по мнению Кремля, должен быть приложен «секретный дополнительный протокол», точно разграничивающий сферы влияния подписавших его держав в Восточной Европе. 19 августа подписывается торговый договор между Германией и СССР, а 22 августа в Москву прибывает Риббентроп для заключения договора политического.
Нефть... и шампанское для Гитлера
Я уже указывал, что идея торгового договора принадлежала Риббентропу, а идея политического договора – Молотову. Чтобы добиться заключения этого политического договора, Москве пришлось подписать торговый договор на совершенно невыгодных для СССР условиях, да ещё взять на себя обязательство снабжать потенциального военного противника стратегическим сырьём в ущерб интересам собственной обороны. Советский Союз экспортировал в Германию зерно, нефть, платину и другое сырьё.
Доктор Шнурре, подписавший торговый договор с Микояном, телеграфировал в Берлин, что всё сырьё «для нас имеет ценность золота». Упоённый этим своим первым успехом, Риббентроп прибыл в Кремль в полной уверенности, что вторая его победа в виде политического пакта с Москвой позволит фюреру кромсать карту Европы так, как это ему захочется. Он не ошибся. 23 августа 1939 года, в присутствии членов Политбюро во главе со Сталиным, Риббентроп и Молотов подписали «Договор о ненападении между Германией и СССР».
К договору был приложен «Секретный дополнительный протокол», составленный в Кремле и посланный в Берлин ещё накануне. Суть протокола: Гитлер и Сталин делят между собой Польшу. Этническая Польша отдаётся Германии со статусом протектората, а польские восточные области (Западную Украину и Западную Белоруссию) аннексирует Советский Союз. Сталин признаёт свободу действий Гитлера в Западной Европе. За это Советский Союз получает право присоединить к СССР Бессарабию, Северную Буковину, прибалтийские государства и даже Финляндию. После церемонии подписания договора Молотов устроил в честь Риббентропа пышный банкет, на котором присутствовал Сталин со всей своей кликой.
Эти дельцы от политики, одним росчерком пера в течение каких-то пяти минут решившие судьбы пяти независимых государств, отлично понимали, что они готовят небывалую мировую катастрофу. Тем не менее они торжествовали, как свою победу, трагедию этих народов. Ели икру, пили шампанское, слушали музыку. Тостам не было конца, один даже вошёл в историю. Об этом тосте, совершенно не предусмотренном дипломатическим протоколом, Риббентроп нашёл нужным немедленно доложить фюреру. Тост этот произнёс Сталин: «Я знаю, как крепко германский народ любит своего вождя. Поэтому мне хочется выпить за его здоровье».
Нужно только на минуту вообразить себе антисемита Риббентропа, чокающегося с евреем Кагановичем, чтобы постичь всю бездну аморальности этих торговцев судьбами человечества. Нацист из Берлина не только по-дружески чокался с коммунистами из Москвы, но даже чувствовал себя там словно в своей тёплой компании. Вспоминая об этом банкете, Риббентроп рассказывал впоследствии министру иностранных дел Италии Чиано: «Я чувствовал себя в Кремле словно среди старых партийных товарищей».
Риббентроп был не единственным фашистом, который питал родственные чувства к большевизму. К нему был расположен и один из духовных вождей фашизма Бенито Муссолини, который в октябре 1939 года авторитетно констатировал: «Большевизм в России исчез, и на его место встал славянский тип фашизма». Большевики в долгу не остались. Сталин «вложил в уста» Молотова слова, которые вполне могли бы принадлежать Гитлеру или Муссолини. Вот эти слова Молотова в «Правде» (от 1 ноября 1939 года): «Идеологию гитлеризма, как и всякую другую идеологическую систему, можно признать или отрицать... Но любой человек поймёт, что идеологию нельзя уничтожить силой, нельзя покончить с ней войной. Поэтому не только бессмысленно, но и преступно вести такую войну, как войну на уничтожение гитлеризма».
Разве готовятся к войне, снабжая в то же время будущего врага военно-стратегическим сырьём?..
Чтобы полнее удовлетворить аппетиты Гитлера в таком сырье, поставляемом не только из СССР, но и из других стран с помощью СССР, 11 февраля 1940 года было заключено новое советско-германское соглашение, опять-таки в ущерб советским интересам.
Теперь, зная дату нападения Германии на СССР, обратим внимание на сроки поставок товаров сторонами. В то время как немцы должны были поставить свои машины и оборудование Советскому Союзу в течение двадцати семи месяцев, СССР обязался закончить свои поставки через 18 месяцев, то есть как раз к началу осуществления «плана Барбаросса».
Кроме того, Москва обязалась покупать для Германии металл и другое сырьё в третьих странах, чтобы обойти английскую блокаду. Более того, Советский Союз разрешил Германии транзит через свою территорию товаров, закупленных в Маньчжурии, Афганистане, Иране, Румынии. По поводу нового соглашения доктор Шнурре победоносно сообщал в Берлин: «Несомненно, СССР обещает куда больше поставок, чем это оправдано с чисто экономической точки зрения, и он должен делать эти поставки частью за счёт собственного снабжения... Соглашение означает для нас открытие дверей в страны Востока. Покупку сырья в СССР и в пограничных к нему странах можно ещё больше расширить... Эффект английской блокады будет значительно ослаблен».
Просчёт или преступление?
Однако насколько Сталин был щедр и аккуратен в поставках Германии стратегического сырья, а также организации перевозок товаров через советскую территорию, настолько же Гитлер был скуп и неаккуратен в своих ответных действиях. Кремль однажды пожаловался на это тому же Шнурре. Шнурре знал причину: немецкое правительство действовало намеренно, ибо «имеется директива рейхсмаршала Геринга избегать поставок в СССР, которые прямо или косвенно усилили бы советский военный потенциал». Контуры «плана Барбаросса» (план нападения на СССР) обозначились ещё при заключении «пакта Риббентропа – Молотова». В демократических странах об этом писали тогда открыто, один только «гениальный вождь и учитель» не захотел разгадать «коварные» замыслы политического ефрейтора из Берлина. 22 июня 1941 года германские самолёты (возможно, заправленные советским бензином), начали бомбить советские города. За ними двинулись германские танки...
Пока Гитлер не напал на СССР, советское правительство придерживалось точки зрения, что фашистская Германия ведёт справедливую оборонительную войну против западных стран. Поскольку Сталин разделил Польшу с Гитлером, то в нападении Германии на Польшу советское правительство и советская пресса обвиняла не агрессора, а его жертву, не пожелавшую подчиниться диктату Берлина. Советский Союз и после «пакта Риббентропа – Молотова» 1939 года продолжал считать себя нейтральной стороной в начавшейся Второй мировой войне, но фактически в силу этого пакта он стал поставщиком воюющей Германии.
У Кремля были не только политические и стратегические неудачи в ухаживаниях за Гитлером, но и грубейшие психологические ошибки. В печати и радиопередачах советской пропагандой превозносились качество немецкой военной техники и успехи стратегии «блицкрига»... Это обстоятельство нанесло советскому солдату что-то вроде психической травмы.
Ведь совсем недавно советские граждане читали в советских газетах, слышали по московскому радио и видели в отечественных киножурналах, как немецкая армия за несколько недель триумфальным маршем прошла по Европе; разбила великую Францию; изгнала с континента мировую английскую империю. Как же противостоять этому современному чудо-богатырю?! Так были подготовлены психоз и паника начального периода войны, равно как и убеждение в непобедимости немецкого оружия...
Из книги А. Авторханова «Империя Кремля»,
Вильнюс, 1990
Ещё в главе «Наука-политика-практика»:
На подступах к истине. 1941 – 1945Пакт, который развязал войну и расширил границы
Вместе – против войны! (фото)
