О, тайна власти, о, страсти массы... Аналитическая поэма
Масса открытая и закрытая
Масса, вдруг возникающая там, где только что ничего не было, – явление столь же загадочное, сколь и универсальное. Стояли, допустим, вместе несколько человек, пять, десять, от силы двенадцать, не больше. Не было никаких объявлений, никто ничего не ждал. И вдруг всё уже черно от людей. Они стекаются отовсюду, как будто движение по улицам стало односторонним.
Многие понятия не имеют, что случилось, спроси их об этом – они не смогут ответить; и всё-таки они спешат присоединиться к скоплению. Их движению присуща решительность, свидетельствующая отнюдь не просто о любопытстве. Можно сказать, что движение одного оказывается заразительным для другого, но дело не только в этом: у них есть цель. Она появилась прежде, чем они это осознали: цель – самое чёрное место, место, где собралось больше всего людей.
Об этой ярко выраженной форме спонтанной массы следует кое-что сказать. В месте своего возникновения, то есть собственно в своём ядре, она не так уж спонтанна, как кажется. Но в остальном, если не считать пяти, десяти или двенадцати человек, с которых она началась, масса действительно характеризуется этим свойством. Возникнув однажды, она стремится возрастать. Стремление к росту – первое и главное свойство массы. Она готова захватить каждого, кого только можно...
Разрушений жажда
О страсти массы к разрушению говорится часто – это первое, что в ней бросается в глаза.
Больше всего масса любит разрушать дома и предметы. Поскольку имеются в виду чаще всего предметы хрупкие, такие как оконные стёкла, зеркала, горшки, картины, посуда, принято считать, что именно хрупкость предметов побуждает массы их разрушать. Несомненно, шум разрушения, звук разбиваемой посуды, звон оконных стёкол немало добавляют к удовольствию от процесса...
Разрушение произведений искусства, которые что-то изображают, есть разрушение иерархии, которую больше не признают. Атаке подвергаются установленные дистанции, для всех очевидные и общепризнанные. Их прочность соответствует их незыблемости, они существовали издавна, как полагают, испокон веков... и невозможно было приблизиться к ним с враждебными намерениями. Теперь они низвергнуты и разбиты на куски...
Признак властителя
Первый и решающий признак властителя – это его право распоряжаться жизнью и смертью. Вынесенный им смертный приговор всегда исполняется. Это знак его власти; она абсолютна лишь до тех пор, пока остаётся неоспоримым его право приговаривать к смерти.
Ибо по-настоящему подвластен ему лишь тот, кого он может послать на смерть. Именно к этому сводится при необходимости последнее испытание покорности. Солдаты воспитываются для двоякого рода готовности: их посылают убивать его врагов, и они сами готовы принять за него смерть. Но не только солдаты – все другие его подданные также знают, что в любой момент от него зависит их жизнь или смерть.
Кто перестал повиноваться, тот решается на борьбу. Ни один властитель не может быть раз и навсегда уверен в покорности своих людей. Покуда они позволяют ему себя убивать, он может спать спокойно. Но едва кому-то удаётся избежать приговора, властитель оказывается в опасности...
Насилие и власть...
С насилием связано представление о чём-то близком и теперешнем. В нём больше принуждения, и оно более непосредственно, чем власть.
Разницу между насилием и властью можно продемонстрировать на очень простом примере – на отношениях между кошкой и мышью. Мышь, схваченная однажды, подверглась со стороны кошки насилию. Кошка поймала мышь, держит и собирается умертвить. Но как только она начинает с ней играть, возникает что-то новое. Она её отпускает, позволяет ей чуть-чуть отбежать.
.jpg)
Молекула толпы. Автор рисунка: В. Ковригина
Стоит мыши повернуться к кошке хвостом и побежать, как она уже оказывается вне сферы её насилия. Но во власти кошки её настичь. Если она позволит ей убежать совсем, та покинет и сферу её власти. Однако, пока кошка наверняка может её достать, та остаётся в её власти.
Пространство, которым распоряжается кошка, мгновения надежды, которые она даёт мыши, но под строжайшим надзором, не теряя интереса к ней и к её умерщвлению, – всё это вместе – пространство, надежда, надзор и заинтересованность в умерщвлении – можно назвать сущностью власти или просто самой властью...
.jpg)
...Только где-нибудь поставь какой-нибудь памятник или просто забор, чёрт их знает откудова и нанесут всякой дряни! (Н. Гоголь)
Автор рисунка: И. Смирнов
... И тайна
Тайна – самая сердцевина власти. Акт выслеживания по своей природе тайный. Затаившись, существо становится неотличимо от окружения и не выдаёт себя ни малейшим шевелением.
У тайны... весьма активная сфера действия. Властитель, прибегающий к ней, хорошо это знает и прекрасно умеет оценить, что ему надо в каждом конкретном случае. Он знает, за кем надо следить, если хочет чего-то добиться, и он знает, кого из своих помощников использовать для слежки. У него много тайн, поскольку он многого хочет, и он приводит их в систему, где одна тайна скрывает другую. Одну он доверяет тому, другую – этому и заботится о том, чтобы они не могли друг с другом связаться.
Каждый, кто что-то знает, находится под надзором другого, которому не известно, какой, собственно, тайной владеет тот, за кем он смотрит. Он должен брать на заметку каждое слово и каждое движение порученного его надзору; эти сведения, накапливаясь, дают повелителю представление об образе мыслей наблюдаемого. Но и сам соглядатай находится под наблюдением других, и донесения одного корректируют донесения другого. Ключ ко всей сложной системе тайн в руках у одного властителя. Он чувствует, что опасно доверить его целиком кому-то другому...
Недоверие ко всем более свободным формам правления, презрение к ним, как будто они вовсе не способны серьёзно функционировать, связаны с тем, что в них мало тайны.
В парламентских дебатах участвуют сотни людей, смысл этих дебатов – в их открытости. Здесь провозглашаются и сравниваются противоположные мнения. Даже заседания, объявленные закрытыми, трудно держать в полном секрете. Профессиональное любопытство прессы, финансовые интересы часто влекут за собой разглашение
тайны.
Почтение, с каким относятся к диктатурам, в значительной мере основано на том, что те имеют возможность сконцентрировать всю мощь тайны, которая в демократиях разбавлена и разделена между многими. С издёвкой подчёркивается, что демократии все способны проболтать. Кажется, будто сетуют на недостаток решительности, на самом же деле разочарованы недостатком тайны.
Люди готовы вынести многое, если что-то нагрянет на них насильственно и исподтишка. Похоже, существует какой-то особый рабский соблазн, ведь сам не замечаешь, как оказываешься в могучем брюхе. Непонятно, что на самом деле произошло, непонятно когда; и другие ещё рады первыми угодить в пасть чудовища. Почтительно ждут, трепещут и надеются стать избранной жертвой. В этом поведении можно видеть апофеоз тайны. Её прославлению подчинено всё прочее...
Отрывки из книги «Власть и масса»
в переводе М. Харитонова
Ещё в главе «Времена - народы - мир»:
О, тайна власти, о, страсти массы... Аналитическая поэма