Нострадамус XX века (Парадоксальные идеи и прогнозы Жана Гимпела)
Средневековое хозяйство: кони, хлеб и экология
Вода и ветер были главными общими источниками энергии средневекового общества. Однако для сельского хозяйства, для земледелия решающую роль сыграл такой энергетический источник, как лошадь, лошадиная сила. Правда, как и кулачковый вал, этот фактор получил развитие в благоприятных необходимых условиях – климатических.
За последние три тысячи лет климат несколько раз менялся в Европе. Период между девятым и третьим столетиями до нашей эры в целом был холодным. Он сменился потеплением между третьим и четвёртым столетиями нашей эры. В 400–750 годы опять наступило похолодание, сменившееся тёплым периодом – малый климатический оптимум 750–1215 годов. В 1215 году пришло похолодание, окончившееся к 1350 году. Следующее похолодание (1550–1850 годы) было значительным и вошло в историю как малый ледниковый период. В 1850 году наметилось новое потепление, достигшее своего пика в 1930-е годы. А теперь мир опять вступает в период похолодания.
Таким образом, заключает Гимпел, климатические условия благоприятствовали сельскохозяйственному росту X–XII веков, значительную роль в котором, как мы уже отметили, сыграли лошадь и некоторые технические изобретения.
Красноречивый пример из городских отчётов Труа: каждый день пара лошадей привозила из расположенной в пятидесяти километрах от города каменоломни вагоны весом в 2,5 тонны, нагруженные 2,5 тоннами камня, иногда вес увеличивался до 3,9 тонны. На одну лошадь приходилось от 2,5 до 3,2 тонн груза. По сравнению с Древним Римом, где кодекс Феодосия 438 года запрещал нагружать одну лошадь более чем полутонной веса, это был колоссальный сдвиг.
Мир классической древности вообще поражает неэффективностью использования силы животных. По всей видимости, греки и римляне так и не нашли правильного способа запрягать лошадей, а просто приспособили к лошади (с незначительными изменениями) хомут, предназначенный для волов. Такая упряжь была очень неэффективной: как только лошадь начинала тянуть груз, шейные ремни сдавливали ей ярёмные вены и горло и начинали душить. Чтобы избежать удушения, лошадь должна была резко и сильно запрокидывать голову – так и изображены лошади на Парфеноне. Любители греческого искусства отмечали редкий гений греческих скульпторов, придавших позам лошадей столько достоинства, не понимая, что лошадь запрокидывала голову, чтобы не сдохнуть (1).
Правильный способ запрягания лошадей предполагал создание жёсткого, но подбитого войлоком хомута, который находился на лопатках животного и не душил его. Такая упряжь позволяла лошади везти намного больший груз, чем раньше, включая тяжёлый плуг. В результате стало возможным использовать лошадь в сельском хозяйстве вместо волов. Упряжь, о которой идёт речь, была изобретена кочевниками Центральной Азии примерно в VII веке, а в VIII столетии она появилась в Европе. 800 годом Гимпел датирует первое применение её в Европе. Уже в конце IX века лошадей активно используют для распашки земель северного побережья Норвегии.
Лошадиная сила, обеспеченная жёсткой упряжью, ещё более увеличилась в результате внедрения металлических подков, попавших в Европу через Византию из Центральной Азии в X веке. Очень скоро подковы стали необходимым элементом в сельском хозяйстве, транспорте, военном деле.
Ещё одна форма, созданная в Средние века и неизвестная в древности, – запрягание лошадей одной за другой («прицепом» до четырёх лошадей), что позволяло увеличить груз и более равномерно распределить его.
Гимпел сравнивает результаты внедрения лошади в сельское хозяйство с результатами внедрения тракторов. При том, что лошадь могла тащить тот же груз, она двигалась на 50% быстрее: её скорость составляла 1,7 м/сек против 0,7 м/сек у вола (2). Поскольку одна лошадь могла выполнить объём работы двух волов, то в XII–XIII веках лошадь на большей части территории Европы вытеснила вола. В большей – но не во всей. В частности, в Англии и на юго-востоке Франции продолжали пахать на волах.
Уолтер из Хенли, известный английский агроном XIII века, объяснял это так. Высокая стоимость лошади (особенно когда её использовали с тяжёлым плугом в условиях трёхполки) вела к значительному увеличению продуктивности. Однако в тех районах, где не было значительного увеличения плотности населения, не было и реальной потребности в большей продуктивности, поэтому и нововведения – особенно те, что предполагали заметные расходы – прививались далеко не сразу.
В то время, как римляне знали лишь двухпольную систему, в Западной Европе уже в VIII веке появилась трёхпольная система, имевшая несколько преимуществ. Поскольку не 50%, а 30% площади оставлялось под паром, больше земли обрабатывалось. Снятие двух урожаев в разное время создавало дополнительную защиту от голода.
Однако самые крупные изменения в средневековом сельском хозяйстве, более важные, чем лошадиная сила и трёхпольная система, были связаны с тяжёлым плугом, который к X веку стал мощным сельскохозяйственным орудием. Он был снабжён кольтером, вертикально входившим в почву, плоским лемехом, горизонтально срезавшим траву под корень, и отвалом, предназначенным для того, чтобы перевернуть верхний слой дёрна. Два колеса позволяли пахарю переходить с поля на поле и регулировать глубину борозды.
Использование тяжёлого плуга привело в свою очередь к нескольким важным следствиям. Во-первых, глубокая вспашка тяжёлых почв сделала необходимым содержание плужных животных – восьми волов (или шести волов и двух лошадей, или четырёх лошадей). Поскольку большие группы животных было трудно вернуть, когда они уходили на другой конец поля, поля расширяли в максимально возможной мере.
В результате форма полей по всей Европе изменилась с квадратной на вытянутую прямоугольную. Вторым следствием стало развитие сельскохозяйственной кооперации: отдельным землевладельцам было трудно содержать дорогую технику и животных. Это, в-третьих, привело к развитию такого дополнительного сельскохозяйственного инструмента, как борона, поскольку глубокая вспашка сделала ненужной пахоту поперёк предыдущей.
Новая техника вспашки привела к значительному увеличению урожайности. Между XI и XIII веками средняя урожайность выросла с 2,5 до 4 мер (то есть с каждых 2,5 мер посеяннного зерна получали 4 меры урожая). Это означает, что доля урожая, остававшаяся у производителя, удвоилась с 1,5 до 3 мер. Только сельскохозяйственная революция XVIII века привела к тому, что урожайность достигла значительно более высокого уровня, чем в конце XIII столетия. Понадобилось пятьсот лет, чтобы превзойти средневековые достижения.
Вместе с земледелием развивались овцеводство, виноделие и другие отрасли. Возрос в целом и уровень жизни, что нашло отражение и в питании. Некоторые историки даже готовы объяснять динамизм Средних веков в значительной степени относительно хорошо сбалансированной диетой. Большую роль в ней играли бобы, горох и другие овощи – они содержали белок. Римляне, использовавшие двухпольную систему, сажали мало овощей.
При трёхпольной системе овощеводство получило широкое распространение. Другая часть белков шла за счёт потребления молока, сыворотки, сыра и яиц. Гимпел приводит данные потребления продовольствия по Ордену госпитальеров (1338 год). Так вот, 43% продовольственного бюджета монахов шло на хлеб, 22% – на вино и 35% – на остальное (companagium), куда входило всё, что сопровождало хлеб: рыба, мясо, яйца, овощи. У мирских братьев на хлеб уходило 47% продовольственного бюджета, на вино – 26% и на остальное – 27%. У пастухов соответственно 64, 17 и 19% (3). Таким образом, чем выше статус, тем большую долю потребляемых продуктов составлял companagium.
.jpg)
Средневековая миниатюра. Париж
О том, как питались другие группы населения, свидетельствует следующее. В 1289 году в маноре Ферринг извозчики утром получали сыр, а днём – мясо или рыбу с ржаным хлебом и пиво. В 1300–1305 годах рабочим, возводившим шпиль в соборе Бонле-ан-Форэ, давали сыр, мясо, много вина, ржаной хлеб и гороховый суп.
Вообще, по мнению Гимпела, уровень жизни рабочих-каменщиков, строителей, шахтёров, текстильщиков и представителей других профессий в Средние века был выше, чем в XVII–XVIII столетиях. Поразителен кроме уровня потребления и спектр прав, которыми пользовались рабочие. В целом, заключает Гимпел, по-видимому, ни одна цивилизация, кроме западной средневековой, не предоставляла трудящимся – крестьянам и наёмным работникам – столько свободных дней: к 52 воскресным дням в течение года прибавлялось около 30 праздничных дней.
(Введя в 1956 году ежегодный трёхнедельный отпуск в дополнение к десяти праздничным дням, Франция стала первой, по мнению Гимпела, страной, давшей своим гражданам почти столько обязательных дней, сколько давало средневековое общество в лице церкви и монарха).
Уровень благосостояния средневекового общества в XIII – первой половине XIV веков позволял ему заботиться и об отверженных своих. Так, в колонии прокажённых в Шампани (XII век) каждый прокажённый ежедневно получал три куска хлеба, пирог и меру гороха. В 1305 году к этому было рекомендовано добавить хлеб, растительное масло, соль и лук; три раза в неделю прокажённые получали мясо; в другие дни – яйца или селёдку (4)...
Революционное развитие сельского хозяйства и промышленности в сочетании с более мягким и более сухим климатом и более здоровой пищей привело к демографическому росту. Население Европы выросло с 27 млн в 700 году до 70 млн в 1300 году. Причём наибольший процент прироста населения приходился на временные отрезки между 1150 и 1200 (22%) и 1200 и 1250 годами (13,1%). Остальные пятидесятилетия – от 4 до 9% (5). Треть европейского населения приходилась на Францию. Этот факт, по мнению Гимпела, объясняет многое в том, почему и как Франция сыграла значительную роль в средневековых революциях – аграрно-технической и промышленной.
Особенно Гимпел выделяет достижения в горном деле, строительстве и архитектуре, противопоставляя достижения средневековой Европы, прежде всего Франции, достижениям Древнего мира. Однако в отличие от каменных памятников, каменоломен и шахт Древнего мира подобные объекты Средневековья почти не сохранились: они уничтожены или разрушились в результате промышленной же деятельности средневекового, а затем современного общества. Разветвлённые подземные каменоломни заброшены; входы во многие из них завалены или заросли.
Большое значение имела добыча железа, стимулировавшая развитие техники (молот, использующий энергию воды и т. д.). Огромную роль в развитии этой области сыграли цистериканцы. Изучение словаря горного дела в различных странах Европы демонстрирует его насыщенность немецкими словами. Это неудивительно, ибо немцы были лидерами в развитии горного дела, причём не только в немецких землях, но и в Европе в целом.
Индустриализация Западной Европы в XI–XIII веках привела к ухудшению природной среды: исчезали леса, истощались почвы. К 1300 году леса занимали 32 млн акров территории Франции – всего лишь на 2 млн акров меньше, чем в 1960-е годы! Уже в документах 1140 года канцлера Сугерия можно найти свидетельства экологического неблагополучия.
Гимпел приводит следующие примеры того, как и насколько быстро мог средневековый человек разрушить природную среду. На средний деревянный дом требовалось около 12 дубовых деревьев. В середине XIV века во время строительства Виндзорского замка на его нужды пошло 3994 дубовых дерева – целый лес. Лондонская «Таймс» от 24 августа 1971 года писала, что в знаменитом Шервудском лесу осталось всего 300–400 дубовых деревьев (6).
Степень ущерба, наносимого лесам железоплавильнями, становится ясной из того, что для добычи 50 кг железа необходимо было обработать 200 кг железной руды, что требовало 25 кубометров дерева. В течение сорока дней одна печь уничтожала лес в радиусе одного километра (7).
Не удивительно, что уже в XIII веке власти начинают принимать меры по защите лесов (принятие специальных законов).
Сокращение запасов лесоматериалов, их подорожание привело к тому, что Англия уже в конце XIII века начала ввозить дерево из Норвегии. В то же время был найден заменитель дерева – уголь. Некоторые из крупных европейских месторождений угля XIX и XX веков были впервые разработаны в XIII столетии: Льеж, Моне, Шарлеруа в Бельгии, Лионнэ, Анжу и Форэ во Франции, Мидлендс, Дербишир и другие в Англии.
Сжигая уголь, Западная Европа начала загрязнять атмосферу. В 1285 году в Лондоне появились первые жалобы на задымлённость города и некоторых других районов, а в 1300 году была назначена комиссия, после работы который под страхом телесного наказания или конфискации имущества в районах Саутуорк, Уоппинг и Ист-Смитфилд было запрещено использовать морской уголь в промышленных печах.
В городах люди страдали и от загрязнения воды. Причин беды было две: убой животных и дубление кож. Например, в Париже в середине XIX века мясники забивали 250–300 тысяч животных, то есть количество, вполне достаточное, чтобы загрязнить Сену. Аналогичный загрязняющий эффект имела вода, вытекавшая из дубилен. Противомерами этому стало развитие сети частных и общественных бань, гарантирующих людям чистую воду, частных и общественных туалетов. (32 бани в Париже в XIII веке). Бани, как и в Древнем Риме, были местом массовых социальных контактов и времяпрепровождения.
В этом отношении только одно место в средневековом городе могло соперничать с банями, превосходя их, – собор. Именно соборы XII–XIII веков, считает Гимпел, наиболее полно выражали активистский дух «фантастического Средневековья», именно в них заметнее всего воплотился его созидательный гений.
Андрей Фурсов. Продолжение в следующем номере
***
1 – Gimpel J. The medieval machine: The industrial revolution of the Middle Ages Aldershot: Wilduood house. – w. – p. 33.
2 – Gimpel J. The medieval machine... – p. 35.
3 – Gimpel J. The medieval machine... – p. 52.
4 – Там же.
5 – Там же – р. 52.
6 – Gimpel J. The medieval machine... – p. 57.
7 – Там же – р. 79.
Ещё в главе «Прошлое - настоящее - будущее»:
У конца «третьей эпохи» (к практической теории социальной эсхатологии)
Нострадамус XX века (Парадоксальные идеи и прогнозы Жана Гимпела)