Вход / Регистрация
Жизненное кредо:
Человечность и компетентность

Журнал «Социум» №3. Март 1991 год

Николай Фёдоров – принципиальный противник смерти

Сравнительно недавнее появление первого советского издания работ Николая Фёдоровича Фёдорова (1829 — 1903) вызвало беспокойно-нервозную реакцию академических кругов. Оригинальным мыслителем были недовольны – он пытался оспорить привычный взгляд на конечность, смертность человека. А составитель и автор предисловия раздражал попыткой переселить Фёдорова из кунсткамеры исторических чудаков в пантеон героев отечественной мысли. О фёдоровском учении, предвосхитившем идеи ноосферы, которые Достоевский «прочёл как бы за свои», а Толстой «чувствовал себя в силах защитить их», ведёт разговор философ Светлана Семёнова. Она-то и была автором вступительной статьи к тому злополучному тому.

– Идеи и проекты Николая Фёдорова, благополучно забытые на его родине и почти совсем не известные миру, в последние годы вновь стали приобретать популярность. Кто же он такой?

– Ответ на этот вопрос начну с упоминания о труде его жизни, передающем суть фёдоровского мировосприятия – «Философии общего дела». Основные идеи мыслителя открылись ему, по его собственному свидетельству, в 22 года, когда он тяжело переживал безвременную кончину дяди, много заботившегося о своём племяннике – молодом учёном.

С этого времени Фёдоров начинает считать, что общим делом всех людей должна стать борьба со стихийными разрушительными силами вне человека, внутри него самого, борьба со смертью как самым глубоким врагом человеческой природы и первоисточником зла в мире. Он выдвигает необходимость нового, сознательно управляемого этапа эволюции: человечество призвано выйти в космос для его освоения и преображения, обрести новый бессмертный статус бытия с возрождением всех прежде живущих поколений («научное воскрешение»).

Человек, созданный по образу и подобию Бога, должен стать соратником Бога, сотрудником его. И это было то главное, что Фёдорову явилось и что изменило всю его жизнь. Он разрабатывал свою идею в естественнонаучном и нравственно-религиозном направлениях. Здесь ключ к его духовной жизни. Что же касается внешней стороны её, то это была жизнь труженика, подвижника и аскета...

– Что само по себе знаменательно, так как его отец принадлежал к высшей российской аристократии и был далеко не беден.

– Да, он был незаконнорождённым сыном князя Павла Гагарина и, кстати, дальним потомком князя Юрия Долгорукого, основателя Москвы.

Фёдоров (отчество и фамилию дал ему крёстный отец) родился в селе Ключи Тамбовской области, получил хорошее образование и, что не менее важно, примером своей жизни подтвердил эффективность системы самообразования: так, он в совершенстве овладел основными европейскими языками, хорошо знал восточные языки, в том числе китайский. Сдав экзамены на звание учителя истории и географии, четырнадцать лет проработал в русской провинции.

В 1869 году Николай Фёдоров оставляет уездный город Боровск и пешком отправляется в Москву. В Москве ему удалось занять место помощника библиотекаря общедоступной Всеобщей библиотеки России, основанной Александром Чертковым. Здесь с ним познакомился юный Константин Циолковский, которому суждено было стать отцом теоретической космонавтики. «Изумительным философом» назовёт он Фёдорова в своих воспоминаниях.

С 1874 года и почти до конца жизни Фёдоров – библиотекарь Румянцевского музея (ныне Государственная библиотека имени В. И. Ленина) – уже в то время одного из крупнейших книгохранилищ мира.

О всеведении, всезнании Фёдорова ходили легенды. Своё учение он распространял большей частью устно, среди избранного круга знакомых и друзей. Его называли московским Сократом. Его идеями интересуется Достоевский. Отражение этого интереса мы находим в «Братьях Карамазовых». Что же касается отношений Фёдорова с Толстым, то нужно заметить, что этот библиотекарь-энциклопедист был единственным человеком, перед которым Лев Николаевич тушевался, чувствовал себя чуть ли не мальчишкой. Между Достоевским, Толстым и Фёдоровым возникает сложнейший диалог-полемика. Тогда же Фёдоров сходится с философом Владимиром Соловьёвым.

Существует трактовка образа Фёдорова как некоего анахорета, который помышляет в своём библиотечном и домашнем уединении об изменении всего хода мировой истории.

Это не так. Его знала вся Москва, он общался со многими, щедро делился с людьми интеллектуального поиска своими идеями.

– Многие современники видели в Фёдорове святого.

– Для меня он свят безусловно. Это не значит, что его не одолевали душевные муки, что он не вёл постоянной борьбы с живущими в нём, как в каждом смертном, слепыми природными силами. Величие Фёдорова в том, что ему была чужда тога пророка, в отличие, скажем, от иных восточных гуру, способных присваивать себе божественные сверхъестественные качества. Он понимал своё учение как прозрение веков и поколений, которое лишь только проявилось через него. Он говорил, что было бы оскорбительным для людей, если он им принесёт учение как систему императивов; человек сам должен до него додуматься. Поэтому многие тексты он писал в жанре вопросов-ответов, чтобы стимулировать усилия мысли, новые видения.

– Мы уже настолько удалились от ценностей, которые сами же исповедовали в девятнадцатом столетии – «золотом веке» русской культуры, что многие проекты Фёдорова представляются прекраснодушными мечтаниями. Мы привыкли мыслить прагматически. Давайте подробнее поговорим об активно-эволюционном учении, одним из зачинателей которого был Николай Фёдоров.

– Любознательный читатель, надеюсь, найдёт книги Фёдорова и окунётся в них. Здесь же скажу, что ещё в середине девятнадцатого века на огромном палеонтологическом материале была выявлена закономерность, которую назвали цефализацией (от греческого слова «цефале» – «голова »). В эволюционном процессе прослеживается неуклонное усложнение нервной системы, рост головного мозга, что и приводит к появлению человека. Как будто в самой эволюции жизни есть некая духовная направляющая. Это не оценённое в своё время открытие принадлежит американскому учёному Джеймсу Дана. Кстати сказать, он жил и работал одновременно с Чарльзом Дарвином, состоял с ним в переписке, но тот не обратил на выводы коллеги никакого внимания.

И только в двадцатом веке Владимир Вернадский извлёк эту идею из научных «запасников» и развил её. Она стала у него фундаментом ноосферной мысли. Учёный исходил из того, что эволюционный процесс не сводится только к таким факторам, как, скажем, борьба за существование, естественный отбор или действие открытых позже генетических законов.

Получается, что есть как бы некая программа эволюции, которая неудержимо стремит всё живое к порождению сознания, к его дальнейшему совершенствованию. Но если мы вслед за Вернадским это признали и определили человека венцом этой цефализации, то становится совершенно ясно, что такой великий процесс не может остановиться на нас с вами. Эволюция созидает разум как орудие своего дальнейшего развития. Идея Фёдорова заключалась в том, чтобы человек управлял этим процессом. Эволюция уже не может идти бессознательно, как шла до сих пор, начинается её сознательный виток.

Термин «ноосфера» – «сфера духа», как известно, ввёл французский учёный и теолог Тейяр де Шарден. Но Фёдоров первым высказал мысль о том, что дух более высокого и совершенного человека всё активнее будет управлять материей, что смерть будет побеждена.

Он мыслил победу над смертью радикально, причём верил, что люди в будущем не только одержат её, но и вернут к жизни предшествующие поколения. Он считал, что безнравственно оставлять их в небытии. Эго, в определённом смысле, очень русская идея.

Фёдоров ставил задачу познанием, трудом, творчеством всего человечества искать пути к тому, чтобы возродить всех умерших к новой жизни.

– Но как восстанавливать, как оживлять?

– Конечно, человек реальность очень сложная, многоуровневая. Воссоздание его только на биоклеточном уровне может дать некоего биологического двойника. А ведь главное, что определяет личность, – это самосознание, душа. Фёдоров говорил, что существуют как бы некие «лучевые образы отцов». Это соотносится, скажем, с современной научной теорией Алексея Манеева – белорусского физика и философа, который утверждает: то, что с древности называли душой, феномен неэнтропийной (неразрушающейся) биополевой природы. И поэтому может быть поставлена задача возвращения биопсиполя в новую, более совершенную физическую организацию.

– Фёдоров говорил, что мы должны восстанавливать человека по тому, что оставлено им после себя: книги, письма, вещи – всё, что хранит отпечатки личности, свидетельствующие о небесследности нашего существования.

– Известно, что человек становится человеком, когда начинает хоронить предков. К тому же он существо не только хоронящее, а и хранящее – тащит на себе весь скарб опредмеченной памяти. Подсознательное желание справиться со смертью Фёдоров видел в идее музея, причём речь шла не просто о собирании следов ушедших поколений. Во «всенародном», «всеучёном» музее должны были исследоваться причины неродственности («когда брат с братом судится... обижают и отнимают у братьев»); воспитываться добрые отношения друг к другу. Музей мыслился им как действующий для конкретно-личностного изучения отцов и более дальних предков, для изучения возможности преображения человеческой особи.

– Светлана Григорьевна, попытаемся представить себе человека, «преображённого» по Фёдорову.

– Фёдоров полагал, что это будет существо, способное к естественному тканетворению. Что это значит? Допустим, какой-то особи нужен орган или его модификация. Природа на уровне инстинкта, разнообразно представленного в её «творящем стане», этим свойством обладает. Обычный же человек (а из таких состоит человечество) пошёл по пути «орудийности». Он делает искусственные приставки к своим органам. Образуется своего рода протезная цивилизация, изнеживающая и ослабляющая каждого человека. Судите сами – хорошо ли это. Фёдоров же ставил задачу, чтобы человек весь свой ум, выдумку, озарение обратил не на изощрение этих «приставок», а на сами органы, их развитие и всё большее преображение с научением летать, видеть далеко и глубоко и так далее – то, что умеют пока в микроскопических дозах делать, скажем, йоги.

Человек, овладевший секретами того органосозидания, которое доступно природе в «пространстве» инстинкта, станет существом полноорганным и самосозидающим. Он будет автотрофным, не пожирающим, не убивающим другую жизнь для пропитания, а с помощью лучистой энергии и элементарных органических веществ создающим своё тело (как это умеет растение).

Он приспособится к жизни в различных средах обитания, достигнет «последовательного вездесущения». Конец преобразовательной деятельности собора бессмертных, богоподобных людей фактически не положен, ибо выход в вечность знаменует начало истинно свободного, ликующего, бесконечного творчества во благе и красоте, распространённого на всю Вселенную. Уподобление Божественной сущности будет означать овладение творческой природой этой сущности.

– Достижение совершенного состояния мира, бессмертие и воскрешение – давняя мечта человека. Ставим ли мы в наше время такие задачи?

– Ставим. Видный советский учёный, академик Василий Купревич призывал к борьбе за преодоление барьера видовой продолжительности жизни людей и за достижение в будущем практического бессмертия. Сегодня в этой области ведётся довольно широкий медико-биологический поиск.

– Да, нужно заметить, что сам Фёдоров прожил жизнь, отнюдь не поражающую длительностью?

– Я думаю, могло бы получиться и иначе. Он ведь умер случайно. Это произошло в 1903 году. Стояли сильнейшие крещенские морозы. Николай Фёдоров сознательно ограничил аксессуары своего физического бытия самым необходимым. Он, например, ходил в одной кацавейке и летом и зимой. И вот друзья, заботясь о нём, насильно одели его в шубу, посадили на извозчика. От необычного одеяния ему сделалось жарко, распахнулся... Ну, а дальше – двустороннее воспаление лёгких и смерть. Эго случилось в Мариинской больнице, в том самом здании, где, кстати, родился Достоевский. Неподалёку было монастырское кладбище. На нём и похоронили Николая Фёдоровича.

– Чем, с Вашей точки зрения, Фёдоров актуален сегодня?

– Ряда актуальных идей я уже коснулась в той мере, в какой это возможно в самом общем разговоре. А вот ещё нечто важное у Фёдорова.

Многие ощущают приближение конца мира, предчувствуют эсхатологическую катастрофу, самоуничтожение. Для христиан, например, предвестия апокалипсиса сбываются одно за другим, и они уверяют, что им-то совершенно ясно, к чему идёт дело. Всё эго не может не обессиливать волю современного человека, и верующего и неверующего.

Так вот, если обратиться к Фёдорову, то можно в написанном им натолкнуться на попытку преодолеть это безволие, бессилие, уничтожить фатализм. Она заключалась в том, что он совершенно по-новому взглянул на апокалиптические пророчества. Судите сами и относитесь к этому как хотите.

В Библии, в книге пророка Ионы, Бог произносит приговор ниневитянам – ведь они погрязли в грехах, поэтому вся Ниневия должна быть разрушена. Но пророк Иона является в Ниневию, обращается к горожанам с призывом к благоразумию, и, вняв его увещеваниям, ниневитяне каются в грехах. И тогда Бог отводит от них свой гнев. О чём это говорит? О том, что библейское пророчество может быть угрозой, предостережением, а не фатальным приговором. Так считает Фёдоров.

Апокалипсис – это тоже угроза человечеству: вот что случится, если вы будете упорствовать на избранном вами порочном пути. Но пророчество может и не осуществиться. И с нас может быть снято заклятие, если мы найдём верную дорогу.

Фёдоров чувствовал приближение экологической катастрофы уже в девятнадцатом веке. Он предвидел и истребление лесов, и загрязнение вод. Он предчувствовал, что страшные потери неизбежны, так как развитие цивилизации эксплуатирующей, но не восстанавливающей не может иметь другого результата, кроме конца мира.

Его идеи регуляции природы – это идеи, как он говорил, внесения воли и разума в природные процессы. Это их одухотворение, которое резко контрастирует со всякой идеей эксплуатации и утилизации природы, то есть тем, чем занята наша цивилизация сейчас.

Одним словом, он более века назад предлагал неординарное решение многих, в том числе и экологических проблем, над которыми современное сознание бьётся и сегодня и отнюдь не всегда успешно.

Но что не может не вызывать ещё одного «приступа» удивления, так это то, что Фёдоров в своих прозрениях и проектах выдвинул идеи разоружения и конверсии, направленной эволюции, овладения космосом.

– Фёдорова остро волновали беды его времени и, может быть, именно потому, что в них он видел зародыши будущих бед человечества, возможных прежде всего в связи с «обезнравствливанием» человека. Все его прижизненные публикации связаны с тем, что он «не мог молчать».

– Действительно так. Фёдоров проповедовал высокую этику для любого вида исследовательской деятельности. Он ополчался против «сатанизированной» тенденции в развитии науки, выделяя особо опасность разработки вненравственной «адской» технологии, производящей орудия истребления.

Могло ли быть иначе? Всё учение Фёдорова – это, может быть, в первую очередь нравственные заветы нам. И если угодно, предостережения от нравственного одичания, которые... не были услышаны, что стало трагедией и самого мыслителя, причём посмертной.

Говоря в своих пророчествах о том, что кладбища превратятся в гульбища, а сыны человеческие – в блудных сынов, пирующих на могилах отцов, мог ли он предполагать надругательство над своей собственной могилой? В 1929 году, когда ломался нравственный и физический хребет народа и уничтожались церкви и старые кладбища, место захоронения Николая Фёдоровича было утрамбовано под... игровую площадку.

– Известно, что Фёдоров достаточно широко печатался, анонимно или под псевдонимами. Псевдонимы у него – чаще всего буквы или точки... Только после смерти Фёдорова в журнале «Весы» появилась публикация, подписанная его полным именем. Первый том сочинений мыслителя выпустили его ученики в 1906 году в городе Верном (ныне Алма-Ата ред.). Почему на этом томе стоит гриф «Не для продажи»? Как это понимать?

– Николай Фёдорович не чувствовал себя вправе торговать своими произведениями. Он считал, что каждый автор очень многим, если не всем, обязан культуре прошедших эпох и той культурной атмосфере, в которой он живёт. То есть свои труды он воспринимал как производное всей культуры и её достояние. Он вообще выступал против всякой собственности, а духовная её разновидность казалась ему особенно кощунственной. Именно поэтому ученики издали его труды «не для продажи», а чтобы распространять их бесплатно. Было отпечатано 460 экземпляров первого тома. Второй том вышел в Москве в 1913 году.

Выбранные места из «Философии общего дела»

...Наше солнце хотя и медленно, но меркнет, и мы вправе сказать... что настанет час, когда оно совсем не даст света... Угасание звёзд (внезапное или медленное) представляет для нас... грозное предупреждение; истощение же земли, истребление лесов, извращение метеорического процесса, проявляющееся в наводнениях и засухах... побуждает нас не оставлять тщетными все эти предостережения. Итак, мир идёт к концу, а человек своей деятельностью даже способствует приближению конца, ибо цивилизация, эксплуатирующая, но не восстанавливающая, не может иметь другого результата, кроме ускорения конца.

Человечество должно быть не праздным пассажиром, а прислугою, экипажем нашего земного, неизвестно ещё какою силою приводимого в движение корабля.

Питать благоговейные чувства к отдалённым предкам нынешнее поколение, конечно, не может, потому что оно не питает их и к ближайшим, как и вообще к отцам; но оно может убедиться, и даже очень легко, что не иметь таких чувств не только не составляет достоинства, а есть самый великий порок. Это сознание будет уже началом исправления...

Дети, утративши связь с отцами и естественную цель в жизни, при всяком ничтожном случае лишают себя её; потому-то настоящее время нуждается в заповеди о любви к самому себе или, лучше сказать, о любви к жизни, к сохранению её? Такая заповедь будет противодействовать усиливающемуся самоубийству, которое можно рассматривать так же, как любовь к самому себе, выразившуюся в желании избавиться от неприятностей в жизни. Напрасно думают, что материальное улучшение жизни, наслаждения могут уменьшить число самоубийств; человек не дорожит даровым, а жизнь, конечно, есть дар, и напрасный, и случайный, нужно прибавить и бесцельный, если только он не будет выкуплен трудом, объединённым в общей цели – для человека дорого лишь то, что он сам выработал, приобрёл трудом.

Человек... должен настолько познать себя и мир, чтобы иметь возможность производить себя из самых основных начал, на которые разлагается всякое существо; а через это он не только приобретёт возможность, но и станет в необходимость воспроизвести и все умершие существа, то есть живущие должны будут подвергнуть как себя, так и умерших одному и тому же процессу воскрешения, и только через воскрешение умерших живущие могут воссоздать и себя в жизнь вечную.

Как ни глубоки причины смертности, смертность не изначальна; она не представляет безусловной необходимости. Слепая сила, в зависимости от которой находится разумное существо, сама должна быть управляема разумом.

Мистические средства могут быть признаваемы, лишь пока не явились средства действительные, а таковых в настоящее время уже немало, хотя их должно быть несравненно больше: попытки регуляции метеорического процесса, дождя, града, гроз, полярного сияния; попытки отвода подземных гроз, землетрясений; попытки искоренения заразных болезней; противодействие одряхлению организма; наконец, попытки оживления последнего, например, опыты возбуждения деятельности сердца по прошествии многих часов после признания наступления действительной смерти... Вот реальный путь не к упразднению, а к усовершенствованию вещественного мира и к его реальному, немистическому одухотворению и оживлению.

Истина может принадлежать не сословию, а только всему человечеству в совокупности всех поколений. Разум всего человечества и науки должны быть тождественными, тогда и будет истина.

Дать истинно братский исход накопившимся громадным силам и всякого рода горючим материалам вместо того, к чему всё это готовилось, то есть вместо войны.

Просвещение или смерть, знание или вечная погибель... природа казнит смертью за невежество.

По материалам журнальной периодики

ЦИТАТЫ