Журнал «Социум» №4. 1991 год

Не парад, а рабочий смотр суверенитетов

Где-то в начале 60-х Юлий Даниэль напечатал за рубежом повесть «Говорит Москва», за что впоследствии сидел. В книжке повествуется о диковинном политическом эксперименте: советские власти объявили День открытых убийств, разрешив каждому в этот день прикончить своего неприятеля.

Цель эксперимента – испытать крепость дружбы советских народов. Так вот, самая жуткая «дружба народов» разразилась в Нагорном Карабахе, а самой тихой провинцией в стране без единого убийства! оказалась Прибалтика.

До чего же непросто и как важно заглянуть в завтрашний день СССР, не прибегая ко «Дню открытых убийств». Для этого, по меньшей мере, необходимо неискажённое знание того, что происходит в многонациональном государстве сегодня.

Закавказье. Чьё же солнце: азербайджанское или армянское? Автор рисунка: Л. Воробьёв

О межнациональных отношениях в последнее время написано огромное множество статей и комментариев, и всё это нередко застилает ряд весомых факторов, которые, складываясь и развиваясь, могут оказать мощное воздействие не только на сами межнациональные отношения, но и на экономические, социальные и политические основы страны. Которые, как известно, вплотную (плотнее не бывает) связаны с проблемами национальными.

Некоторым из этих новых тенденций и явлений мы уделили определённое внимание в предыдущих номерах «Социума». Сегодня в сфере национальных отношений всё заметнее заявляют о себе и такие набирающие силу факторы, как национализм внутри национализма, замена идеологических постулатов религиозными и...

Национализм внутри национализма

Мы не можем не видеть, как националистическая идеология начинает оборачиваться против самой себя. Ведь каждая республика СССР, хотя и созданная на национальной основе, напоминает матрёшку (как бы иронически это ни звучало): она включает в свой состав «малые национальности», которые не упускают возможности, в свою очередь, потребовать автономии или суверенитета.

Это имеет прямое отношение, скажем, к Грузии, где абхазцы (хотя и составляющие меньшинство в собственной автономной республике) отвергают грузинское «ярмо» и где осетины юга – автономный район – хотят присоединиться к Северной Осетии – автономной республике, входящей в Российскую Федерацию. Но Грузия, которая сама, без Москвы, желает распоряжаться «у себя дома», отказывает в этом праве собственным меньшинствам.

Примерно та же обстановка сложилась в Молдавии, где 150 тысяч гагаузов восстали против кишинёвских властей и провозгласили Гагаузскую Республику, а около миллиона русских пошли по тому же пути, образовав свою «Приднестровскую республику». Добивающееся национальной независимости от далёкого Центра молдавское руководство не признало их, направив «добровольцев» против людей, также борющихся за национальное освобождение.

Похоже, ещё не достигла своей полной «зрелости» проблема автономий внутри России, где скрещиваются два процесса: естественный процесс национального возрождения и искусственно инспирированный со стороны имперской вездесущей командно-административной рати. Как известно, позиция руководства РСФСР в этом вопросе вполне разумна: берите столько суверенитета, сколько можете обеспечить.

«Малый национализм» против национализма побольше превращается в очень весомый фактор.

Во-первых, не такой уж он малый – одних только русских, проживающих за пределами РСФСР, – 26 миллионов (на Украине – 11 миллионов).

Во-вторых, в критических случаях он может привести к тому, о чём сегодня вслух боятся говорить все, – пересмотру республиканских границ.

В-третьих, «малый национализм» может вылиться (на примере проблемы Нагорного Карабаха) сначала в «войну законов», затем обернуться пограничными инцидентами между национальными образованиями и далее – блокадами и другими опасными деструктивными действиями.

Хуже всего, что «национализм внутри национализма» в иных республиках может привести их к авторитаризму и тоталитаризму. Таким образом, мы обретём малые тоталитаризмы внутри большого, ещё далеко не демонтированного тоталитаризма.

Можно ли избежать межнациональных конфликтов? Будем относиться к этой ситуации реалистически. Проблема Нагорного Карабаха, как видим, не имеет решения, способного удовлетворить обе стороны – Армению и Азербайджан. Такие же национально-религиозные споры будут возникать и в других регионах Союза. Безысходность подобных ситуаций в том, что поведение конфликтующих сторон определяется особым состоянием массового сознания, ориентированным на бескомпромиссность, на борьбу с «чужими», «неверными». И от этого никуда не деться.

Обособление республик преодолимо лишь в процессе создания единого экономического пространства. А поиск бескровного устранения национально-региональных трений возможен только в рамках либеральной демократии, воспитывающей в людях терпимость и склонность к компромиссам.

И, уж во всяком случае, во всех сложных, а тем более конфликтных ситуациях, где бы то ни было в Союзе, разрешающим, универсальным средством должно быть безусловное твёрдое соблюдение прав человека.

Замена идеологических постулатов религиозными

Прежняя придавленность церкви выводила у нас религиозный фактор за рамки политической борьбы. Церковь была для властей этаким инструментом, к которому прибегали лишь в экстренных ситуациях (например, использование Православной церкви в критические годы Отечественной войны). Теперь, когда религия поспешно заполняет идеологический вакуум, её роль стремительно возрастает, и, несмотря на почти всеобщее умиление «возвращением подлинной духовности», следует предусмотреть различного рода последствия такого ренессанса.

Взбудораженное общество всячески поощряет претензии церкви на духовное и идеологическое лидерство. Идея религиозной терпимости, которая вырабатывалась на Западе столетиями борьбы либерализма с клерикальными, теократическими силами, не в очень большом почёте у нас.

Ведь различные политические группы готовы поставить и ставят на религиозные учреждения в проведении тех или иных прагматических и никак не общих «благорастворительных» акций. Не состоялось и отделение церкви от государства: республиканские правительства стремятся заручиться поддержкой соответствующей церкви и, таким образом, укрепить свою базу. Иначе говоря, происходит очевидная подмена идеологии религией.

Православие и народность – этот лозунг, сегодня вновь обретающий популярность в определённых кругах, – не учитывает многонациональность и многоконфессиональность Российской Федерации, в частности две её крупнейшие составляющие – нехристианские Татарстан и Башкортостан. А это означает, что социально-этническая напряжённость умножается религиозной, сочетание становится драматическим.

Советские мусульманские республики хранят верность Москве, и улемы не перечат власти. Но на нижних этажах социальных структур ситуация иная. Допустимо, вероятно, предположение, что население Азербайджана и Средней Азии может в ближайшем будущем испытывать серьёзное воздействие исламского мира, особенно если на их границах к теократическим Ирану и Пакистану прибавится теократический Афганистан.

Религиозная общность будет подкреплена единством экономических моделей. То, что годится для России, не подойдёт Узбекистану, ведь и экономическая жизнь в исламских странах организуется по законам шариата.

А Украина! Здесь существуют три мощные конфессии – украинская греко-католическая, украинская автокефальная и русская православная, противоречия отношений между которыми в последнее время выливаются в открытые столкновения, борьбу за храмы. Всё это нередко приобретает заметно выраженную политико-националистическую окраску. Различные конфессии всё чаще отстаивают определённую платформу «своего» политического движения.

Итак, очевидно, есть основания утверждать, что религиозный фактор на наших глазах превращается в один из основополагающих при определении «нового лица» как целого ряда республик, так и союзного конгломерата в целом.

Что нового в новом союзном договоре, в новом союзе?

Этот вопрос – туго сжатая пружина. Ответ на него, который должна дать, как принято говорить, сама жизнь (отнюдь не пустотелый Всесоюзный референдум «за» или «против» сохранения СССР), будет определять очень и очень многое в нашем ближайшем и дальнем бытии.

Самые неожиданные политические и социальные антраша можно ожидать на ухабистом пути межнационального развития после принятия Союзного договора.

Имеются в виду отношения Центра и республик, подписавших этот договор. А что будет с «неподписантами»? Как понимать замечание в проекте нового Союзного договора, что договор 1922 года теряет силу только для республик, подписавших новый договор? Значит, остаётся в силе старый договор, – так, чтобы никто не мог ускользнуть из объятий Союза простым неподписанием. Как в этом случае старый и новый договоры будут совмещаться друг с другом?

Правда, Центром были сделаны заявления, что непокорных отпустят из Союза через пять лет. Каким образом? На каких условиях? Подобные вопросы не послезавтра, а завтра станут сверхострыми. Никакой процедуры для этого новый договор не предусматривает. А мы знаем, что пренебрежение к вопросам процедуры – это (с какой стороны ни посмотри) торчащие «ослиные уши» неправового мышления.

Теперь о тех, кто подпишет. Коль скоро весь наш разговор с самого начала предполагает рассмотрение новых тенденций и явлений в сфере межнациональных отношений, то и здесь отметим нечто наперёд. Подписание Союзного договора отнюдь не гарантирует всеобщего благорастворения в союзных воздусях, ведь не надо быть аналитиком, чтобы заметить, что юридически договор составлен малопрофессионально (не намеренно ли?).

Опыт учит нас: чем больше в «державном» документе пышных фраз и пустых деклараций, тем меньше реального содержания. Здесь же фраз и деклараций предостаточно: и «солидарность народов в решении всех... глобальных проблем, стоящих перед человечеством», и «интенсивный обмен и взаимообогащение гуманистическими духовными ценностями народов страны и всего мира», и, разумеется, «общечеловеческие ценности» (кабы знать, что это такое).

По Шекспиру? Упаси Бог! Не трудно представить, что могло бы предшествовать такой раскопке. Автор рисунка: А. Бильжо

Январь. Вильнюс. У здания парламента. Не унимается кострами дрожь тревоги

Вместе с тем, важнейшее положение о праве республик «самостоятельно определять своё государственное устройство» затерялось среди общих слов в разделе «Основные принципы» и нигде далее среди статей проекта не конкретизируется. Да и о каком «самостоятельном определении» может идти речь, если «обновлённый Союз» уже назван Союзом Советских Социалистических Республик? А как быть, если та или иная республика не пожелает (что по нынешним временам весьма вероятно) быть «советской»?

Если же ещё больше углубиться в содержательные статьи договора, то можно натолкнуться на поразительный факт: новый Союзный договор не предусматривает права свободного выхода из Союза (статья 1). В старом договоре это право было чётко зафиксировано в статье 4, а статья 6 предусматривала, что для «изменения, ограничения и отмены статьи 4 требуется согласие всех республик».

Теперь вместо права свободного выхода предусматривается «возможность исключения республики из Союза (статья 1, часть 4), если она нарушает условия договора и принятые ею обязательства». Конкретизации нет. «Исключить», подвергнуть экзекуции, одним словом. Очень просто во вполне тоталитаристском духе. Уже этот факт подтверждает то, на что, очевидно, и был запрограммирован новый Союзный договор – большие полномочия Союза и меньшие – республик. Это даже в сравнении со старым договором.

Итак, свободного выхода нет. Далее оказывается, что практически все старые полномочия Союза присутствуют и в новом Союзном договоре. Нет лишь следующих: «о) общесоюзное законодательство о межреспубликанских переселениях и установление переселенческого фонда; ф) организация общесоюзной статистики; х) основное законодательство в области союзного гражданства в отношении прав иностранцев; ц) право амнистии, распространяемое на всю территорию Союза». Однако от всех этих полномочий Союз вовсе не отказывается: их просто нет нужды специально оговаривать, ибо они принадлежат ему по определению. И так ясно, что, например, общесоюзной амнистией должен заниматься Союз, а не республики.

Впрочем, как раз пункт «о», учитывая сегодняшнюю крайне напряжённую ситуацию в области «межреспубликанских переселений», было бы не грех оговорить в новом договоре специально. Но именно этого полномочия Союз сегодня «почему-то» брать на себя не хочет.

Новый договор даёт Союзу и новые полномочия – то, что Центр брал себе раньше явочным порядком: хранение и использование золотого запаса и алмазного фонда, таможенное дело, геодезия, картография, космические исследования, фундаментальные научные исследования... Кое-что действительно разумно отдать Союзу, но со многим республики едва ли согласятся. Посмотрим, каковы будут формы этого несогласия.

Итак, новизна договора. Может быть, она состоит в предусмотренном статьёй 9 праве республики «опротестовать Закон СССР, если он противоречит её Конституции»? Но право такого опротестования – как и сейчас, без права приостановки, – было предусмотрено и статьёй 42 старого договора. Хотя точности ради заметим, что договор от 1922 года (статья 59) давал республикам право приостанавливать хотя бы распоряжения центральных наркоматов. В новом договоре по отношению к министерствам отсутствует и это куцее «право».

Напомним, что сам вопрос о заключении нового Союзного договора возник на волне нарастающих громких протестов со стороны республик против тотальной централизации, против узурпации Центром практически всех полномочий республик в любых областях экономической, политической и социальной жизни. И вот он – этот договор. Спрашивается, как говаривали древние, кому выгодно... Кому выгоден вот такой, составленный в Центре, новый договор? Вероятно, желающим путём уже идущих и последующих жёстких торгов оттянуть побольше прав у республик. Разумеется, во имя наведения будущей гармонии отношений между «советскими народами». Увы, гармония проблематична. Жители республик уже в достаточной мере ощутили вкус большей, чем когда бы то ни было, самостоятельности. В том числе и те из «верхнего эшелона» республиканского населения, что по партийному велению души ещё недавно горой стояли за централизованно регулируемое братство народов».

Эмблема мартовского не вполне всенародного референдума. Изменил ли что в судьбе Союза судьбоносный опрос?

Журнал «Социум» 1991 год №4

Ещё в главе «Семья - нация - страна»:

Чтоб быть отцом, ...необходимо хотеть и уметь им быть
Не парад, а рабочий смотр суверенитетов
Нежелательный вариант