Наступит ли время Бердяева?

Всякие серьёзные реформы привычного жизненного уклада не только рождаются людьми неординарными, но и порождают таковых. Вторую часть аксиомы можно с безусловностью отнести к Николаю Александровичу Бердяеву (1874–1948 гг.), естественным образом впитавшему в себя атмосферу раскрепощённой мысли пореформенной России. Не случайно проблема свободы личности и духа станет одной из важнейших в его творчестве. Он не прервёт своих философских изысканий и после высылки из страны в 1922 году. Николая Бердяева не убудет от тавро «билибердяевщина», которым советское официальное обществоведение долгие годы метило его философию и социологию. Он выстоит и придёт через безвременье в наше настоящее, чтобы помочь нам в будущем жизнеустройстве. Отправляясь от этой посылки, название предлагаемой вам статьи философа Веры Кошелевой можно было бы сформулировать ещё и так: «Достанет ли нас принять эту помощь?»

Об общечеловеческих ценностях задолго до «нового мышления»

В молодости Николай Бердяев вращался в марксистской среде, но очень скоро осознал, что его миросозерцание, отстаивающее свободу личности, творчества, несовместимо с марксистским материализмом. В социализме и большевизме Н. А. Бердяев усматривал возможность, которая может привести к истреблению свободы, к тоталитаризму, к системе Великого Инквизитора, – возможность, ставшую трагической реальностью не только в России. Ведя борьбу со всякой ортодоксией, всё равно – революционной, контрреволюционной или православной, если только она посягала на свободу личности, мысли и совести, Николай Бердяев впоследствии критиковал теорию марксизма и практику социализма именно с этих позиций.

Вместе с тем он всегда был далёк от апологетики капитализма и западной буржуазности, а изгнанный из советской России, радикально разошёлся с белым движением, отвергая саму идею свержения большевизма путём интервенции. Убедившись в том, что белая эмиграция ненавидит и отрицает свободу не меньше, чем русский коммунизм, Н. А. Бердяев с ещё большим пафосом продолжал отстаивать мысль о том, что истину, справедливость и совершенство можно принять только в свободе и через свободу. Нельзя насильственно освободить, нельзя насильственно принудить к совершенству – это самые заветные мысли Николая Александровича Бердяева, которые человечество начинает постигать лишь сейчас.

Вообще Н. А. Бердяев мучительно воспринимал враждебность и злобность, царившие в самых различных общественных лагерях и принимавшие, по его словам, почти «маниакальный» характер. В начале 20-х годов он высказывал мысль, которая приобрела новое актуальное звучание сегодня. Николай Бердяев призывал западные государства не только признать установившуюся в России советскую власть и прекратить изоляцию советской России, но и содействовать её интеграции в жизнь мирового сообщества, что, по его мнению, позволило бы в значительной степени смягчить многие отрицательные процессы, происходящие в стране

***

Историческое христианство, как выражение человеческой ограниченности, окончательно изживает себя и должно быть преодолено. «Судебная религия» не годна для человека, измученного непомерными страданиями, истерзанного злом этого мира. Не жестокая расправа над неверием, а спасение всех и вся, рождение Бога в человеке и человека в Боге.

***

Глубокое отвращение испытывал философ к различным формам национализма. Его возмущала склонность к национальному самовозвеличению, которую он наблюдал в Европе. Намного опережая своё время, философ отстаивал коренной и органический универсализм, который так же, как и его возвеличение человеческого «я», расходился с преобладающими настроениями и представлениями эпохи. Именно с универсалистическим мировоззрением, означающим отказ от изоляции и замкнутости в себе и признание взаимообогащающего общения всех наций и государств, связывал Бердяев будущее человечества.

Считая постыдным быть своевременным в эпоху, которая «стоит под знаменем отрицания человечности и даже упоена бесчеловечностью» (1), Николай Александрович Бердяев обращался к грядущим временам. В его экзистенциально-персоналистической философии, представляющей личность высшей духовной ценностью, подлинное и целостное утверждение человеческой индивидуальности предполагает органическое и любовное воссоединение с другими людьми, природой, космосом, устремлённость к трансцендентному, приверженность высшим ценностям.

Творчество, согласно Н. А. Бердяеву, ни в коей мере не есть анархия, свобода не есть произвол, индивидуалитет и суверенитет личности не есть индивидуализм и эгоцентризм. Они наполнены высшими, сверхпрагматическими смыслами, связаны с мировыми, вселенскими, космическими целями. Подлинное творчество и свобода личности предполагают взаимообогащающее и вдохновляющее общение личностей, поглощённых не потреблением и не разрушением, а созидательным творчеством нового.

Для утверждения этих ценностей необходима, по мысли Николая Бердяева, персоналистическая, духовно-нравственная революция, которая означает переход из мира принудительной природной и социальной необходимости, ложной иерархии ценностей в мир совершенно иного качества и подлинных ценностей существования. Он свято верил, что его философское миропонимание предваряет и готовит эту новую эпоху.

***

Социализм не осуществит тех основных целей и задач, которые он перед собой ставит. Он не совершит скачок из царства необходимости в царство свободы, не разрешит проблему индивидуальной человеческой судьбы, трагический конфликт личности и общества, поскольку не изживает и не преодолевает, а принимает и наследует все коренные «буржуазные ценности», пытаясь их только по-новому распределить.

***

Идея Бога на основе веры в человека

Наиболее глубокий и единственно последовательный персонализм Николай Бердяев усматривает в метафизически трактуемом им христианстве. По убеждению Бердяева, христианство есть откровение «иного» духовного мира, оно хранит образ человека в одну из самых бесчеловечных эпох мировой истории. Только христианство направлено на всего человека, на конкретную целостную личность.

Однако религиозный гуманизм и богочеловеческую антропологию Н. А. Бердяева нельзя считать выражением ортодоксального христианства и православной церковной мысли. Критическое осмысление Николаем Бердяевым старого христианства и история его отношений с русскими и западными церковными кругами, на мой взгляд, чрезвычайно важны для современных духовных исканий, где очень сильны попытки однозначно представить традиционное христианство как исключительное средоточие человечности. Известно, что консеративные религиозные круги, православные, католические и протестантские течения одинаково враждебно относились к религиозному модернизму Бердяева, исповедующему христианство как религию свободы и творчества личности, любви и милосердия, а не авторитета и традиции, запугивания и страха.

Его отталкивали элементы жестокости и мстительности, которые проявляются в истории христианства и системе ортодоксального богословия. «Утверждение человечности христианства, – писал Бердяев, – вызывает настоящую ненависть у тех многочисленных христиан, которые считают жестокость основным признаком ортодоксальности» (2).

Наибольший же протест у него вызывали идея ада и всевозможные попытки его объективации – подачи как чего-то реально существующего. Судебный и карательный характер христианства для Николая Бердяева был абсолютно неприемлем. Он убеждён, что старое, историческое христианство, как выражение человеческой ограниченности, окончательно изживает себя и должно быть преодолено. «Судебная религия» не годна для человека, измученного непомерными страданиями, истерзанного злом этого мира. Не жестокая расправа над неверием, а спасение всех и вся, рождение Бога в человеке и человека в Боге – в этом для Николая Александровича Бердяева заключается подлинный смысл нового, преображённого христианства.

Идея Бога, таким образом, есть для Николая Бердяева не что иное, как вера в человека, в его творческие возможности, в его духовную и нравственную высоту, вера в высший смысл и высшую правду. Именно поэтому утверждение о бессмысленности и абсурдности человеческого существования, столь характерное для атеистического западного экзистенциализма, не могло бы быть принято русским философом. Для Н. А. Бердяева безоговорочно принять абсурд мира и по-своему претворить его в жизни – значит не только смириться с бессмыслицей данного мира, оставляя в ней навсегда человека, но и непрерывно умножать её. Наследуя лучшие духовные традиции русской философии и литературы, Николай Александрович Бердяев всем своим творчеством утверждал существование смысла и возможность прорыва к смыслу через бессмыслицу.

***

Нет ничего более жалкого и возмущающего нравственную совесть человечества, чем упования на блаженство, счастье и совершенство грядущих поколений. С этой точки зрения лишь некоторые поколения, которые явятся «на вершине истории», окажутся способными приблизиться к справедливости и правде, а остальные поколения, в удел которым достались заблуждения, страдания и несовершенство, – лишь средство, орудие для достижения этих целей.

***

Полемика Николая Бердяева с ведущими общественно-политическими, философскими и религиозными течениями его времени, с доминирующими социально-психологическими представлениями, настроениями и верованиями проясняет, на мой взгляд, наиболее глубокое смысловое ядро его мировоззрения, тот круг идей, которые предвосхитили глобальную переоценку ценностей, происходящую в нашей стране и во всём мире в преддверии XXI века. Речь идёт о признании верховного значения личности и приоритета общечеловеческих ценностей, о необходимости революции в области нравственности, отказа от насилия в любых его формах и проявлениях, самообуздания и ограничения утилитарно-потребительских, своекорыстных притязаний. В этом процессе, столь сложном и противоречивом, духовное наследие Николая Александровича Бердяева и поныне остаётся для человечества непревзойдённой высотой. Несомненно одно: если человечество сохранит себя физически, духовно и нравственно в грядущем тысячелетии, то эта новая эпоха станет временем Николая Бердяева.

Выбор между добром и злом: неизменная актуальность

Возьмите самую животрепещущую ныне тему: «судьба России», «русского коммунизма» и социализма в целом в их сопряжённости с судьбой человечества и мировой историей. В потоке современных публикаций на эту тему, содержащих не только серьёзные и продуманные, но и злорадно беспощадные и отталкивающие высказывания о «роковой ошибке Октября 1917 года», критика марксизма и социализма Н. А. Бердяевым часто оказывается более выдержанной и справедливой. При этом Николай Бердяев не только в дореволюционный период, но и значительно позже, уже осмысливая опыт сталинизма, утверждал, что «есть великая правда социализма перед лицом буржуазно-капиталистической общественности», что «социализм есть необходимое и справедливое развитие буржуазности, буржуазного мироустройства», а посему «все буржуазные аргументы против социализма – лицемерны и порочны» (3).

Что касается дилеммы «капитализм или социализм», за рамки которой многие в своих размышлениях не могут выйти до сих пор (считая, что единственным спасением для нашей страны и всех ещё некапиталистических стран может быть только немедленное «введение» капитализма), то для Нииколая Бердяева в таком смысле эта дилемма также не существовала. Безоговорочно отвергая капиталистическое мироустройство и признавая несомненность «относительной правды» социализма по сравнению с капитализмом, Н. А. Бердяев уже тогда видел и «абсолютную неправду» социализма, который, по его выражению, есть «последняя правда» и «последняя справедливость» людей в их усилии устроиться в мире природной и социальной необходимости, пронизанном духом «буржуазности». «Можно заранее с уверенностью сказать, – писал философ, – что социализм не осуществит тех основных целей и задач, которые он перед собой ставит. Он не совершит скачок из царства необходимости в царство свободы (хотя и говорит об этом), не разрешит проблему индивидуальной человеческой судьбы, трагический конфликт личности и общества, поскольку не изживает и не преодолевает, а принимает и наследует все коренные «буржуазные ценности», пытаясь их только по-новому распределить».

***

В истории нет совершающегося по прямой линии прогресса добра, прогресса совершенства, прогресса счастья человеческого, а есть лишь от эпохи к эпохе осуществляющееся раскрытие самых противоположных начал бытия, как светлых, так и тёмных, начал добра и зла. И человек каждый раз не просто выбирает между поставленными перед ним добром и злом, но в силу своей изначальной свободы и творческих возможностей активно созидает или добро, или зло.

***

Рассматривая социализм и капитализм как два враждующих полюса современной «буржуазной» цивилизации, Николай Александрович Бердяев вкладывал в понятие «буржуазности» особый, не столько общественно-политический и социально-классовый, сколько метафизический, духовно-нравственный смысл. Его интересуют не столько капитализм и социализм сами по себе, сколько те предельные установки, которые лежат в основании современной цивилизации и порождают её многочисленные противоречия, несущие угрозу подлинной культуре, личности, творчеству, духовности.

Несмотря на трезвую оценку неудач мировой истории и особенно современной «буржуазной» цивилизации, Николай Бердяев, глубоко переживавший трагизм индивидуальной человеческой судьбы, не допускал какого бы то ни было высокомерного, пренебрежительного отношения к предшествующим историческим эпохам и людским поколениям. Обоготворение будущего за счёт прошлого и настоящего (что он не без оснований находил внутренне присущим различным теориям прогресса, в том числе и марксистской) справедливо возмущало Н. А. Бердяева. Утверждая всем пафосом своего творчества существование смысла индивидуальной человеческой жизни и смысла мировой истории, он неоднократно писал, что «нет ничего более жалкого и возмущающего нравственную совесть человечества, чем упования на блаженство, счастье и совершенство грядущих поколений».

С этой точки зрения лишь некоторые поколения, которые явятся «на вершине истории», окажутся способными приблизиться к справедливости и правде, а остальные поколения, в удел которым достались заблуждения, страдания и несовершенство, – лишь средство, орудие для достижения этих целей. «В действительности ничего подобного нет, – утверждает Николай Бердяев, – в действительности каждое поколение имеет цель в самом себе, несёт оправдание и смысл в своей собственной жизни, в творимых им ценностях и собственных духовных подъёмах». (4) Николай Александрович Бердяев убеждён, что в каждой эпохе есть своя «духоносность», в ней совершается своя работа над человеческим образом, которая составляет существенный момент судьбы человека во всемирной истории.

***

Для покаяния невозможно преодолеть собственную ограниченность и начать борьбу со злом. Но всегда ли оно оказывается для нас плодоносным? Нет. Предельное сгущение тьмы, смакование зла, состязание в нигилизме и цинизме без выхода к реальному преображению бытия – всё это способно привести лишь к «духовному отчаянию» и «духовному самоубиению». Подлинная ценность и высший смысл покаяния заключается не в самопогружённости и сосредоточенности на себе, а в возрождении духа и в освобождении его созидательных сил, которые есть уже начало творчества новой жизни.

***

Я полагаю, что Николай Бердяев прав, когда высказывает предположение, что в истории нет совершающегося по прямой линии прогресса добра, прогресса совершенства, прогресса счастья человеческого, а есть лишь от эпохи к эпохе осуществляющееся раскрытие самых противоположных начал бытия, как светлых, так и тёмных, начал добра и начал зла. И человек каждый раз не просто выбирает между поставленным перед ним добром и злом, но в силу своей изначальной свободы и творческих возможностей активно созидает или добро, или зло.

Много говоря сейчас о зле прошлого и о необходимости гуманизации нашего настоящего и будущего, нередко забывают о том, что зло невозможно преодолеть без мудрого, справедливого и нравственного отношения к предшествующим человеческим поколениям. Эту истину наше общественное сознание постигает с большим трудом. Вот уже несколько лет, как мы поглощены покаянием, без которого, по справедливому замечанию Н. А. Бердяева, прекрасно описавшего этот феномен, невозможно преодолеть собственную ограниченность и начать борьбу со злом. Но всегда ли оно оказывается для нас плодоносным? Нет. Предельное сгущение тьмы, смакование зла, состязание в нигилизме и цинизме без выхода к реальному преображению бытия – всё это способно привести лишь к «духовному отчаянию» и «духовному самоубиению». Подлинная ценность и высший смысл покаяния заключается не в самопогружённости и сосредоточенности на себе, а в возрождении духа и в освобождении его созидательных сил, которые есть уже начало творчества новой жизни. «Само по себе покаяние не есть ещё возрождение, – пишет Бердяев. – Возрождение есть уже творческий подъём». (5)

Подлинное и целостное утверждение человеческой индивидуальности предполагает органическое и любовное воссоединение с другими людьми, природой, космосом, устремлённость к трансцендентному, приверженность высшим ценностям

***

Торжество «буржуазности» привело в XIX и XX вв. к отрицающей бытие технической цивилизации, которая глубоко противоположна подлинной культуре и есть не что иное, как «фиктивное», «вывернутое», «ложное» бытие.

***

Как преодолеть ложные формы бытия?

Однако вернёмся к так называемой метафизике «буржуазности» Николая Бердяева, которая, по моему убеждению, представляет собой один из лучших диагностических анализов современных общецивилизационных процессов. Согласно Н. А. Бердяеву, именно торжество «буржуазности» привело в XIX и XX вв. к отрицающей бытие технической цивилизации, которая глубоко противоположна подлинной культуре и есть не что иное, как «фиктивное», «вывернутое», «ложное» бытие.

Современная цивилизация «буржуазна» по своей сути, а это, по Н. А. Бердяеву, означает, что она не верит в мир высших духовных ценностей, а верит лишь в мир видимых материальных вещей, она ненавидит вечность, а прикреплена к тленным, преходящим, условным благам мира сего – власти, богатству, славе, наслаждению роскошью и комфортом. (7) Дух цивилизации – это мещанский дух. «Буржуазная» мораль – примитивная, грубая мещанская мораль.

Цивилизация началась с повсеместного вхождения техники в человеческую жизнь, что радикально изменило отношение человека к природе, к другим людям и к самому себе. С помощью техники и материального производства человек пытается достичь владычества над природой, но вместо этого «он становится рабом организованного общества и техники, рабом машины, в которую превращено общество и незаметно превращается сам человек»*. В технической цивилизации человек уходит на внешнюю периферию жизни, погружается в низшие слои бытия, утрачивая свою универсальность, органичность и целостность. Наивысшего напряжения достигает в современной цивилизации воля к власти и могуществу, к практике и организованному овладению жизнью. В этом стремлении иметь, а не быть, овладеть с помощью самых разнообразных техник не только природой, но и социальной средой человек порождает такие «фикции» и «призраки», которые закрывают ему сам доступ к подлинным началам бытия. Если культура в своих высших проявлениях бескорыстна, то в цивилизации, напротив, господствует узкопрагматическое, одностронне утилитарное, потребительское отношение ко всему и вся. Для использования жизни и наслаждения ею цивилизация сметает все «духовные препятствия», но там, где кончается культура, неизбежно начинают обнаруживаться самые разнообразные формы варварства и огрубения. Индустриально-капиталистическая система как самый «совершенный» плод «буржуазности» никогда не олицетворяла только экономическое могущество, «она была и явлением духовным, явлением истребления духовности» (8).

***

В «буржуазной» цивилизации ничто не представляется ценным само по себе. Даже познание, наука, философия, искусство превращаются в средство всё той же техники жизни, ибо рассматриваются исключительно с точки зрения полезности. В сознании людей этой цивилизации, поглощённом лишь техникой и организацией жизни, происходит извращение соотношения между смыслом и средствами жизни.

***

В современной цивилизации, пишет Николай Бердяев, уже само мышление человека становится техническим. Техницизм проникает во все поры жизни человека и человеческого общества. Развивая значительно раньше и независимо от М. Хайдеггера во многом близкую ему по смыслу «метатехническую», метафизическую концепцию техники, Н. А. Бердяев так же, как и немецкий философ-экзистенциалист, понимает под техникой не столько систему всевозможных искусственных органов, инструментов и манипуляций, сколько некую всеохватывающую, предельную установку, которая лежит в основании самых разнообразных видов человеческой деятельности и постоянно воспроизводится.

В «буржуазной» цивилизации ничто не представляется ценным само по себе. Даже познание, наука, философия, искусство превращаются в средство всё той же техники жизни, ибо рассматриваются исключительно с точки зрения полезности. В сознании людей этой цивилизации, поглощённом лишь техникой и организацией жизни, происходит извращение соотношения между смыслом и средствами жизни. Признавая реальными лишь технику, организацию, производство, а духовную жизнь, духовную культуру и всякую духовность – иллюзорными, эфемерными, призрачными, «буржуазная» цивилизация провозглашает «культ жизни вне её смысла» (9). В непрекращающейся эскалации утилитарно-прагматических потребностей и притязаний, а также новых орудий и средств для их реализации человек и человечество в целом уже не задаются вопросом о высших целях и подлинном смысле самой жизни. На этих путях цели жизни меркнут, смысл угасает, а вместе с ними умирает душа культуры, погибает образ человека.

Процессы обесценения духовных и нравственных начал человеческого существования, обессмысливания жизни, омертвления и истребления культуры, которые так чутко уловил философ, не просто иссушают один из источников человеческого бытия, но уничтожают самое главное: личность, индивидуальность, человечность, способные раскрываться лишь в культуре и через культуру. Однако истребляя культуру, духовность и личностное начало, современная цивилизация неизбежно готовит гибель себе самой, ибо подлинное творчество имманентно присуще лишь личности как свободной, самостоятельной и оригинальной мощи. (10)

Утверждение изначальной свободы и положительного творчества, в котором восстанавливается образ человека, раскрывается универсальная человеческая природа и одновременно совершается не символическое и не техническое, а бытийно-реальное и духовно-нравственное преображение жизни, – это самая заветная тема экзистенциальной метафизики Бердяева и её последующих социальных проекций.

***

Истребляя культуру, духовность и личностное начало, современная цивилизация неизбежно готовит гибель себе самой, ибо подлинное творчество имманентно присуще лишь личности как свободной самостоятельной и оригинальной мощи.

В социалистической революции, направленной на чисто внешнее механическое разрушение старого, нет подлинной революции духа, нет подлинного творчества, нет бытийственности. Подлинное созидательное и всеобъемлющее творчество неведомо ни капитализму, ни социализму.

***

Хотя первоначальная ответственность за утверждение «буржуазности» и всех связанных с этим последствий, несомненно, лежит на капиталистической цивилизации, а не на социализме, однако последний продолжает дело «буржуазной» цивилизации, усваивая, по мнению Николая Бердяева, её дух и принимая её отрицательное наследие. «Социализму, – как проницательно замечает философ, – свойственно не столько презрение к буржуазности, сколько зависть к ней». (11) Он не находит здесь нового, преображённого отношения человека к природе и человека к человеку.

Это отношение всё то же старое, «буржуазное» отношение, основанное на некосмическом, отчуждённом, разобщённом, нелюбовном отношении человека как к природе, так и к другим людям. Когда Николай Александрович Бердяев пишет, что в социалистической революции, направленной на чисто внешнее, механическое разрушение старого, нет подлинной революции духа, нет подлинного творчества, нет бытийственности, он имеет в виду именно это. Подлинное созидательное и всеобъемлющее творчество неведомо ни капитализму, ни социализму.

Кризис, который переживает современная цивилизация во всех областях – хозяйстве, политике, государстве, праве, философии, науке, искусстве, морали, религии, – свидетельствует, согласно Николаю Бердяеву, о том, что современная эпоха стоит накануне «антропологического откровения». Беспомощность человека перед современной трагедией коренится, по убеждению философа, именно в нераскрытости этой новой антропологии.

Высшие формы бытия, по сравнению с тем ложным бытием, в котором до сих пор пребывал человек, предполагают иное сознание, иное направление воли, иное миросозерцание и иное мирочувствование. Но этот переворот в сфере ценностей и смыслов не может совершиться внешне, механически, он требует подъёма внутреннего человека, духовного и нравственного возвышения личности, возрастания созидательной, а не разрушительной, то есть истинно творческой активности людей. Когда читаешь эти слова, написанные более полувека назад, то кажется, что они обращены к современному поколению с его самыми важными проблемами.

***

Высшие формы бытия, по сравнению с тем ложным бытием, в котором до сих пор пребывал человек, предполагают иное сознание, иное направление воли, иное миросозерцание и иное мирочувствование. Но этот переворот в сфере ценностей и смыслов не может совершиться внешне, механически, он требует подъёма внутреннего человека, духовного и нравственного возвышения личности, возрастания созидательной, а не разрушительной, то есть истинно творческой активности людей.

***

Духовное и нравственное возвышение человека, его свободное самоограничение и самодисциплину Николай Бердяев называл персоналистической, моральной, духовной революцией – самой сложной, радикальной и глубокой из всех революций, которые до сих пор знал мир.

Безусловно, философские идеи Николая Александровича Бердяева имеют наибольшее значение именно в сфере идеально-преобразовательной деятельности, проецирующей неведомую ранее (массово неведомую) систему жизненных ценностей и смыслов. Однако, на мой взгляд, сегодня есть основания утверждать, что такая духовная работа – прежде всего на уровне мирового сообщества – уже идёт, постепенно в той или иной степени охватывая различные регионы, страны и народы. Важное значение здесь имеют выдвинутая ЮНЕСКО концепция этики согласованного развития человека, общества и природы, новая концепция свободы, ответственности и прав человека, разработанная ООН.

Вселяет надежду и то, что взращивание ростков новой культуры и нового бытия уже не ограничивается духовным творчеством отдельных выдающихся личностей; вынашиваемые идеи глобальной этики начинают воплощаться в деятельности международных, региональных и государственно-национальных организаций, союзов, ассоциаций и т. д.

Осмысливая суть этих процессов, нельзя не признать, что русский философ с таким глубоко личностным интересом размышлявший о подлинном призвании человека, о смысле истории и судьбах человечества, предвосхитил ту глобальную переоценку ценностей и приоритетов, в преддверии которой находится человечество сегодня.

Из журнала «Общественные науки и современность»

Истину, справедливость и совершенство можно принять только в свободе и через свободу. Нельзя насильственно освободить, нельзя насильственно принудить к совершенству

Примечания

1 – Н. А. Бердяев, Самопознание (Опыт философской автобиографии) Общественные науки, 1990, № 3, с. 236

2 – Там же, № 4, с. 221

3 – Н. А. Бердяев, Смысл творчества. В книге: Н. А. Бердяев, Философия свободы. Смысл творчества. М., 1989, с. 487. Ср.: Н. А. Бердяев, Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990, с. 150

4 – Н. А. Бердяев, Смысл истории. М., 1990, с. 151

5 – Н. А. Бердяев, Смысл творчества, с. 387

6 – В новейших культурологических и социально-психологических исследованиях с тревогой отмечается, что в иерархии общечеловеческих ценностей – добра, истины, красоты, справедливости, творчества, вдохновения, любви – комфорт начинает занимать доминирующее место.

7 – Н. А. Бердяев, Человек и машина (Проблема социологии и метафизики техники). Вопросы философии, 1989, № 92, с. 162

8 – Н. А. Бердяев, Смысл истории, с. 170

9 – Н. А. Бердяев, Смысл истории., с. 169

10 – Н. А. Бердяев, Смысл творчества., с. 360-361

11 – Н. А. Бердяев, Смысл творчества., с. 487

• Журнал «Социум»
• 1991 год
• № 10-11

Ещё в главе «Прошлое - настоящее - будущее»:

О русском бунте, семинарском нигилизме и разновидностях терроризма

Наступит ли время Бердяева?