Журнал «Социум» №4. 1991 год

Либеральный социализм

Вместо предисловия

Имя Карло Росселли вряд ли что-нибудь говорит массовому читателю, хотя специалистам по новейшей истории Италии оно, безусловно, знакомо. Важнейшие перипетии его жизни известны советскому читателю по книге итальянского писателя А. Моравиа «Конформист», а затем и фильму-экранизации того же названия.

Он родился на исходе прошлого века, в 1899 году. Вся его сознательная жизнь прошла уже после того, как в далёкой России победила социалистическая революция. В 20-е годы он преподавал социальные науки в университете Боккони в Милане и в Высшем коммерческом институте в Генуе. В 1924 году вступил в Унитарную социалистическую партию. Активным антифашистом Росселли становится после речи Б. Муссолини в январе 1925 года, когда тот откровенно и цинично взял на себя ответственность за политическое убийство одного из своих идейных противников, объявил об упразднении политических партий и начал методически уничтожать политические свободы в стране. Росселли понимал, что перед лицом поворота режима Муссолини в сторону тоталитаризма активное сопротивление в подполье – единственный путь борьбы. В 1925 году он один из создателей нелегальной антифашистской газеты «Нон молларе» (Non Mollare!), а в следующем году и журнала «Куарто стато» (Quarto stato). Авторитет его как одного из руководителей борьбы против диктатуры Муссолини растёт.

В 1927 году за организацию побега из Италии Филиппо Турати (публициста, одного из основателей Итальянской социалистической партии и лидера парламентской группы соцпартии) режим отметил Росселли пятью годами ссылки на отдалённый остров Липари (Средиземное море). Росселли не смирился. Не раз пытался бежать. В июле 1929 года это ему наконец-то удаётся. Свою книгу «Либеральный социализм» он начал писать в ссылке, а завершил, когда вместе с несколькими своими товарищами удачно переправился с острова во Францию. Книга вышла на французском языке в Париже, где он основал и возглавил антифашистское демократическое движение республиканцев, социалистов и демократов.

Именно тогда Муссолини увидел в К. Росселли врага, которого требуется «физически устранить, не подвергая себя политическому риску разоблачения». В 1936-1937 годах Росселли участвует в гражданской войне в Испании на стороне республиканского правительства: победить – сегодня в Испании, завтра в Италии. И к 1936 году же относится первая попытка покушения на него. Задуманное не удалось. Росселли остался жив. Вскоре после этого в одном из боёв он был ранен.

Вернулся во Францию для лечения. И здесь, в июне 1937 года, вместе со своим братом Нелло, публицистом и антифашистом, был убит французскими нацистами, действовавшими в тандеме с итальянскими спецслужбами. Сотни тысяч парижан провожали его в последний путь на кладбище французских коммунаров «Пер-Лашез».

Среди них были будущие подпольщики, партизаны, участники движения Сопротивления... Им оставалось всего несколько лет до начала тяжелейшей борьбы с германским фашизмом...

О своей книге «Либеральный социализм» автор сказал так: «Я писал се украдкой на Липари, в фашистской ссылке... Она... несёт на себе отпечаток состояния крайнего напряжения... Ныне идёт переосмысление не практических выводов (марксизма, – ред.), но самых первооснов доктрины... Считаю, что лишь мужественный пересмотр нравственных и интеллектуальных основ и положений может вернуть социализму свежесть и наступательную силу, утраченные много лет назад...»

К сожалению, эта яркая книга была встречена враждебно либеральной и марксистской критикой. Не лучшим образом отозвались о ней в СССР. Например, один из видных коммунистов охарактеризовал её как «крупную составную часть политической литературы фашизма». Так выразилось применительно к Росселли отношение к социалистам вообще как со стороны Коминтерна, так и со стороны руководителей КПСС и, конечно, прежде всего Сталина.

Автор книги задумал и завершил её в период трагического безвременья, когда фашистская реакция была направлена против демократических организаций и институтов власти, защищавших интересы трудящихся.

Несмотря на трагические метаморфозы в Германии и Испании, Росселли не терял надежды, что фашизм удастся остановить усилиями всех стран и демократия в Европе будет воссоздана.

Какая перспектива реалистична в послевоенной Европе? Будет ли распространённой та социальная форма нового типа, прообразом которой тогда казалось советское общество? Живущие в СССР вроде бы освобождались от всех видов зла – эгоизма, угнетения, эксплуатации, насилия, войн. В какой мере это действительно так? Этот вопрос не мог не возникнуть у серьёзного аналитика. Росселли хорошо видел и тогдашнюю, и будущую угрозу советскому обществу со стороны бюрократии, претендующей на ведущую роль в политической системе и проявляющей при этом полную некомпетентность в экономических вопросах, не говоря уже о так называемом культурном строительстве. Итальянский социалист определённо обладал даром предвидения.

По его мнению, резкая ломка уклада жизни в любой стране неизбежно ведёт к страшным экономическим потрясениям, а не царству изобилия, наивысшей свободы и благосостояния. Иррациональная интерпретация изначально гуманных идей свободы, социальной справедливости и так далее выливается для трудящихся в нечто прямо противоположное. Быть беде, если кто-то сочтёт возможным построить совершенное социалистическое общество, пренебрегая на деле демократическими принципами общественного устройства. Последствия будут катастрофичны.

Росселли связывал подлинный социализм по содержанию и по духу с постоянным развитием демократических процессов. Он считал, что социализм – это постепенное движение, реализующее самые гуманистические идеи и прошлого, и настоящего. Он ведёт разговор о важности марксизма для всех, живущих в XX веке, и о необходимости новаторского отношения к идеям Маркса, о значении бесценного российского опыта духовного и социального раскрепощения.

Фрагменты из книги, написанной 60 лет назад (!), вызовут неоднозначное отношение у читателя. Однако, на наш взгляд, идеи автора весьма созвучны нашему времени, а стало быть, интересны нашему современнику.

Олег СОЛОВЬЁВ

Фрагменты из книги Карло Росселли

Из главы II

... В дискуссии между Марксом и ланкаширским ткачом (1) либо литейщиком из Бирмингема (2) пальма первенства, бесспорно, досталась бы Марксу. Несмотря на издержки, именно он опережал время и верно видел пути экономического прогресса. Но представьте себе сегодня диалог ортодоксального марксиста с Фордом, и вы почувствуете, что все его обвинения и требования в области производства отскакивают от стены достижений Форда...

...Слабой стороной современных социалистов оказывается невосприимчивость к развитию действительности; постоянное обращение, в том числе для объяснения своих представлений об идеальном обществе, к ситуациям и событиям уже пройденным; привлечение старых и избитых аргументов, имеющих очень слабое отношение к современной экономической жизни. Им следует понять, что устаревших уже утверждений о неоспоримом преимуществе производства, лишённого стимула, материальной заинтересованности, уже недостаточно. Им следует снизойти до детального изучения жизни и привести решения в соответствие с задачами, идеи с фактами. Им нужно, в конце концов, принять к сведению необъятный опыт рабочих движений, накопленный в последующие десятилетия, и прежде всего опыт русских.

России на 12-м году революции (то есть к 1927 г. – прим., ред.) едва удалось достигнуть предвоенного (до войны 1914–1918 гг. – ред.) уровня производства, в сельском хозяйстве уровень остаётся ниже. Лучшим, самым организованным предприятиям далеко до уровня производительности труда на соответствующих предприятиях стран капитализма. Психика рабочего не смогла измениться – как это признают сами Советы – с желаемой и предусмотренной быстротой, так что после первого периода буквального приложения коммунистических формул им пришлось вновь включить большую часть старого дисциплинарного механизма с вытекающими иерархическими и материальными различиями.

Вот если бы исполнение оптимистических предсказаний старых социалистов зависело лишь от действий незначительного меньшинства, в котором преобразования предприятий из частных в государственные пробудило чувство ответственности, называемое англичанами чувством ответственности перед обществом...

Но судьба производства определяется средним уровнем восприимчивости и способностей масс; уровнем, который крайне медленно поддаётся изменениям. Об этом свидетельствует, с другой стороны, разнообразный итальянский опыт в области сельскохозяйственных кооперативов. На десять удачных экспериментов приходится десять провалившихся. И те, которые удаются, удаются благодаря замечательной самоотверженности руководства, десятилетним усилиям и жертвам, к которым призывается без различий и вся масса тружеников.

Имея перед глазами Россию, социалист больше не может смотреть на рационализацию производства с наивностью. Она ясно показала (вне зависимости от диктатуры), какую огромную роль в рационализации играют политика и психология.

Русский пятилетний план определяется политическим критерием поощрения промышленного производства и укрепления пролетариата – опоры режима – в ущерб сельскому хозяйству и основной массе населения. Цены на промышленную продукцию искусственно завышены, что снижает покупательную способность крестьянства. Уже распределение средств несёт на себе влияние политики, учитывая прежде всего развитие тяжёлой и сырьевой промышленности; очевидные экономические выгоды обдуманно приносятся в жертву политической догме; искусственным образом создаются противоречия, которые вполне можно назвать классовыми.

Крестьянин больше не страдает под гнётом крупного землевладельца, которому должен был отдать часть урожая, но сегодня он обязан сдавать эту часть представителям государства и городских слоёв в виде резкого ограничения его покупательной способности.

Опыт России – это наглядный урок мировому социализму. Революция – резкое потрясение всей системы производства при последующей попытке восстановления организации промышленности на рациональной основе – ведёт за собой ужасный кризис, который тем ужаснее, чем выше был уровень развития и отработанность финансового и промышленного механизма. Кризис, несущий неисчислимые жертвы и лишения поколению, свершившему революцию.

Рай закрыт для поколения революционеров, которые будут трудиться и терпеть лишения ради детей. Но (и это узловой вопрос), осознанно ли огромные массы русского пролетариата пошли навстречу лишениям? Если бы они предчувствовали заранее, если бы знали заранее – как знают сегодня пролетарии других стран, имея перед глазами их опыт, – в свете будущих несказанных мучений, поддержали бы они так же активно революционное движение, партию полной и решительной национализации?

Если да, следует признать, что русский рабочий класс обладает великой нравственной силой, героической готовностью к самопожертвованию, которые могут быть свойственны лишь немногим избранным. Это также значило бы, что он может принять концепцию жизни, утверждаемую марксизмом, и прямо противоположную. Повторяю, имея перед глазами опыт России, революционной пропаганде больше не дозволено управлять массами с помощью картины легко достижимого коммунистического рая. Они должны повторить призыв Гарибальди (4) – «я обещаю вам голод, страдания, смерть» – и, оставив прежнюю платформу марксизма, апеллировать прежде всего к нравственным идеалам.

Из главы V

...По сути, подлинное торжество Маркса заключается в том, что его мысль, его мощный реализм пропитали всю современную социальную науку; в число его последователей влились его самые ярые противники; многие его пророческие предвидения теперь воспринимаются как избитые истины... Марксизм был элементарной педагогикой, учением, соответствующим пролетарскому трудному детству, когда единственной и необходимой задачей было пробуждение огрубевших и беспризорных масс. Безусловно, он удивительнейшим образом отвечал этим простейшим требованиям.

Гедонизм, материализм, пронизывающий его, точнейшим образом отражали материальное и умственное состояние масс... Две ипостаси девственной и бунтующей души толпы – скрытая религиозность и материальные запросы – находят своё полное признание в этом учении. С одной стороны – мифическое, пророческое, со сверканием молний видение счастливого и богатого общества, без борьбы и без истории. С другой – установка на грубый реализм, безжалостная отрицательная критика мира, изначально отмеченного печатью рока. Все элементы, содействующие усилению чувства гнёта, а отсюда и мятежного чувства.

Мы знаем, что в рассуждениях Маркса и Энгельса возмущение пролетариата приобретало высочайшую и символическую ценность, они ещё в свои молодые годы говорили о пролетариате как о наследнике немецкой классической философии, то есть говорили о пролетариате, который в своём движении раскрепощения постепенно осуществлял бы идею свободы. Но это их рассуждение было понятно лишь малому числу посвящённых, но никогда не было понятно массам.

Высмеивая все этические категории, пренебрегая проблемами сознания, откладывая проблемы образования на послереволюционное время, отрицая даже принцип свободы, марксизм пресекал любой идеалистический порыв масс, любое усилие к внутреннему усовершенствованию, любую способность воспринять на более высоком уровне обещанный рай.

Те, кто упорно отрицают глубоко материалистический, гедонистический характер марксизма и пускаются во всевозможные толкования с целью доказать нам, что в марксистском гуманизме есть место для этических понятий, должны знать, что, по крайней мере, в области пропаганды положения марксизма неуклонно ухудшаются.

Неизбежная двусмысленность между пропагандистом и пропагандируемыми приводит к тому, что эти последние, несмотря на все оговорки и увещевания, ценят в теоретическом марксистском ядре прежде всего самые тривиальные, односторонние и ошибочные аспекты, которые ярче, легче всего увязываются с низким уровнем образования воспринимающих их людей, то есть те знаменитые «шлаки» (экономический детерминизм, теория упадка, теория прибавочной стоимости), которые ревизионисты тщательно пытаются из марксизма «сбить в осадок».

Достаточно поприсутствовать на лекции, пропагандирующей марксизм, чтобы понять, какая участь ожидает, скажем, того несчастного, который намерился бы вынести представление о столь замысловатой и сложной проблеме, как теория обратного праксиса. Я там присутствовал и просветился.

В настоящее время ясно, что тот марксизм, который нас по-настоящему интересует, это не тот более или менее чистый марксизм элиты посвящённых, а фальшивый, для людей заурядных. В конечном счёте имеет значение то, какая часть истин, побуждений, реальности при использовании какого-либо учения может быть принята массой. {Марксизм – это не учение типа платоновского созерцания, это учение пролетарского движения.

...Социализм... должен вернуться к своим истокам, вновь обратиться к самой сущности масс и вновь испить живительной влаги их движения. Неясно, будет ли это воссоединение постепенным или революционным, ясно одно – оно должно происходить на этической, добровольной основе.

До сих пор социализм говорил почти исключительно об интересах: правах, материальном благосостоянии. Теперь он должен чаще говорить об идеалах, обязанностях, самопожертвовании. Он слишком обожествлял пролетариат, делая из него представителя всех самых высоких добродетелей, слишком упрощённо списывал все его недостатки и беды на вредоносную организацию общества. Человек в «естественном состоянии» у Руссо (5) превратился в XIX веке в «народ» Мадзини (6) и в «пролетариат» у Маркса. «Пролетариат был поднят до положения философской категории; История превратилась в эпическую поэму, где её герой, пролетарий, сражается с чудовищем – буржуазией, пролетарии представлены от природы добрыми и справедливыми, испорченными лишь средой и социальной несправедливостью. Увлечение абстрактными суждениями привело к потере контактов с конкретным человечеством, с живыми пролетариями.

При анализе организации общества – вне всякого сомнения ответственного за многое – было забыто, что несовершенство, ограниченность, слабость пролетария прежде всего и, независимо от любого социального положения или классового разделения, ведёт начало из его качественного определения как человека. «Человек человеку волк» имеет корни более глубокие, чем полагает наивная марксистская психология, пренебрегающая всеми проблемами совести и нравственного воспитания. Иллюзией было бы верить, что положение можно исправить только через внешний план, через реформы, направленные исключительно на изменение среды.

Марксизм, превратив формулы детерменизма, определяющие человека как продукт среды, положив их в основу всей своей программы, в конечном счёте стал видеть лишь проблему средств и материальных преобразований, а потому слишком часто путать средства с целями, тем самым компрометируя или затуманивая то, что является подлинной конечной целью социализма. За последние пятьдесят лет весь социализм, похоже, растворился в социализирующей догме. Сколько социализации, столько социалистического духа. Не допускалось даже предположения, что можно быть предметом социализации, не претерпевая обязательно при этом психологические нравственные изменения...

...Необходимо самоутверждение на новых свободных началах, высоких и очищенных от примесей социалистического идеализма, независимых от любых течений и методических предрассудков.

Социализм – это не социализация, не пролетариат у власти и даже не материальное равноправие. Социализм, по своей сути, – это прогрессивное осуществление идеи свободы и справедливости между людьми, идеи врождённой, которая, в большей или меньшей степени погребённая под вековыми наслоениями, находится в глубине каждого человеческого существа. Это усилие, имеющее целью обеспечить всем людям равную возможность прожить именно такую жизнь, которая только и может зваться жизнью, избавляя их от рабской зависимости от материи и материальных нужд, ещё довлеющей над большинством людей; это возможность свободного развития и совершенствования своей личности в постоянной борьбе против примитивных животных инстинктов и против развращающего влияния цивилизации, попавшей во власть демона успеха и денег...

...Для социалистов... конечной и единственной целью является человек, конкретный индивидуум, первичная фундаментальная ячейка, иначе говоря, общество, но только когда этим именем обозначается совокупность индивидуальностей, состоящая из большого количества людей. Потому что общество как организация представляет собой средство для определённой цели, орудие на службе людей, а не метафизическую величину, будь то Россия или Коммунизм.

Не существует таких целей общества, которые одновременно не были бы целями отдельного индивидуума как нравственной личности; более того, эти цели безжизненны, если основательно не прочувствованы в глубине сознания... Свободное государство требует прежде всего и главным образом свободных людей. Это социалистическое государство с социалистически мыслящими людьми. Я без колебаний заявляю, что в конечном счёте социалистическая революция может считаться таковой только в том случае, если изменение социальной организации сопровождается нравственной революцией, то есть постоянно возобновляющимся завоеванием качественно лучшего человечества – более доброго, справедливого, более духовного...

Карло Росселли «Либеральный социализм» Mond Operaio, Roma, 1989 (На русском языке)

(Окончание следует)

***

1 – Ланкашир – город в Великобритании, один из старейших центров текстильной промышленности. – Ред.

2 – Бирмингем – город в Великобритании. Исторический центр металлургии, машиностроения и других отраслей промышленности. – Ред.

3 – Форд – здесь имеется в виду один из руководителей «Форд Мотор Кампани» (США), выпускающей легковые и грузовые автомобили, автобусы, автомобильные двигатели и так далее. – Ред.

4 – Дж. Гарибальди (1807-1882) – народный герой Италии, возглавивший поход с целью освобождения Юга Италии и объединения страны. Он был сторонником I Интернационала и Парижской Коммуны 1871 года. – Ред.

5 – Ж. Ж. Руссо (1712-1778) – французский писатель и философ. – Ред.

6 – Дж. Мадзини (1805-1872) – вождь республиканско-демократического крыла итальянских революционеров, отстаивавших дело объединения Италии, один из организаторов похода революционных сил с целью освобождения Юга Италии в 1860 г. – Ред.

Журнал «Социум» 1991 год №4

Ещё в главе «Прошлое - настоящее - будущее»:

Либеральный социализм
Примирение
Идём... Куда ж идти?