Журнал «Социум» №4. 1991 год

Легко ли голове без мифов?

Учат нас уму-разуму толпами. Умнеем мы чаще всего в одиночку, используя разные приёмы, в частности, гася в своём сознании стародавние мифы, фильтруя свеженарождающиеся.

Необходимо ли это делать и, если да, то до какой степени? Насколько подобные самоманипуляции способствуют адекватному мышлению (назови его «новым», «новейшим» и так далее – суть не в эпитетах)? Не представляет ли собой «новое мышление», о котором у нас стали говорить всё приглушённее, хронологически последний миф?..

Разговор вокруг этих вопросов или приближений к ним ведёт Владимир ШЛЯПЕНТОХ, в недавнем прошлом сотрудник Института социологии АН СССР, а ныне профессор Мичиганского университета.

И вышла из мрака к нему младая, с перстами пурпурными Эос... А ещё проще назвать сие – «к истокам социалистического реализма». Или – «...реализма реального социализма»

Глава 1. Немифологические функции мифов

Слово «миф» до недавнего времени ассоциировалось у советских людей скорее всего с представлениями о классическом мифе. Как известно, эта форма сознания ещё шире культуры, возникла в глубокой древности, до появления религии. И хотя существует мнение, что человечество по ходу своей истории расстаётся с теми типами сознания, которые ему, казалось бы, отслужили – мифологией, религией, мистикой, однако это не так – ничто в культуре не утрачивается.

Миф прочно укоренён в наших умах, и, вызванный к жизни общественными потребностями, он порой чуть ли не преобладающим образом воздействует на духовное состояние социума.

В понятие мифа я не вкладываю отрицательного смысла, более того, я убеждён, что существование социальных мифов необходимо для функционирования равновесного общества, для жизни всякого нормального человека. Здесь уместно было бы сослаться на мысль Фридриха Ницше о том, что «...без мифа всякая культура теряет свой здоровый творческий характер природной силы: лишь обставленный мифами горизонт замыкает культурное движение в некоторое законченное целое».

Понятно, что не всякую ценность можно объявить мифом. Доброта, например, эта бесспорная человеческая ценность, сюда не относится. Миф – это ценность, наделённая особыми функциями.

Основная функция социального мифа – указывать направления человеческого поведения, давать своеобразные директивы. Например, семья – одна из мифических ценностей общества и люди издревле стремятся к её реализации.

Заметим, что левые студенческие движения США 60-х годов, пытавшиеся эту ценность как-то умалить, объявив семью пережитком, потерпели фиаско. Или возьмём такую западную ценность, как рынок. Собственная конкурентоспособность, как производное от неё, служит серьёзнейшим жизненным ориентиром для человека, что всячески поддерживается обществом.

Если человек не разделяет тех ценностей, в пространстве которых он существует, его бесконфликтное существование невозможно. Всем хорошо известно, какую жизнь вели в СССР так называемые диссиденты, находившиеся в постоянном противостоянии властям. Такое существование ненормально, трудно переносимо, потому что люди самой природой созданы, чтобы жить в мире с общепринятыми мифами. И тот факт, что заметное число людей в Советском Союзе 70-х годов их принимало, им следовало, лишний раз это подтверждает.

Функция мифов заключается в поддержании нормальной жизни, поэтому определённые «кассеты мышления», «кассеты мифов» весьма важны.

И, наконец, функция мифов заключается в том, что они призваны бороться с фрустрацией – душевным дискомфортом, помогать человеку преодолевать конфликты и стрессы.

Глава 2. Верно ли мы оцениваем себя и свой социум?

Любопытно заметить, что наше общество, с позиции социальной мифологии, положим, 70-х годов, было равновесным и стабильным.

Кстати, социологи и вообще либеральная интеллигенция тех лет сильно ошибалась в его оценке. Ещё на подходе к 70-м я проводил исследование состояния аудитории «Известий» и попросил некоторых журналистов редакции спрогнозировать характер отношения к газете.

Оказалось, что служители пера во много раз преувеличили критичность читателей и к этому изданию, и к самой действительности.

Если расположить взгляды граждан страны 70-х годов на определённой шкале, то с одной стороны окажутся мифы, которые поддерживались советскими людьми, с другой – отвергаемые. Например, миф о руководящей роли рабочего класса. Очень широко распространённый, он, тем не менее, всерьёз не принимался.

В самом деле, мало ведь кто, скажем, из родителей говорил: давай-ка наших детей после школы отправим на завод. А вот в такие ценности, как централизованное планирование и общественная собственность, их преимущество над категориями рыночной экономики искренне верило большинство людей. И даже в руководящую роль партии. Точно так же, как это самое большинство искренне одобряло советскую внешнюю политику.

А уж что касается мифа о дружбе народов, то его поддерживали не только на вербальном уровне, он лежал в основе поведения. Доказательство тому – смешанные браки. Можно ли представить сейчас армяно-азербайджанский брак?

Когда я задал такой вопрос своим коллегам, советским социологам, то услышал, что не только брак, даже адюльтер – сейчас абсолютно невозможная вещь. А в 70-е годы количество смешанных браков постоянно росло, что сейчас находит косвенное отражение в увеличивающемся потоке беженцев, так как в первую очередь покидают насиженные места смешанные семьи. Так что общество тех лет, следуя тогдашним мифам, знало алгоритмы решения обычных социальных проблем и могло ещё долгие годы поддерживать в стране стабильное равновесное состояние.

А что же сейчас? Первое, чего я не мог предположить на расстоянии из США, так это высокую степень разочарованности и подавленности людей в СССР. Современное советское общество чуть ли не вовсе лишено мифов.

Да, крикливые лозунги господствующей идеологии, ещё недавно так или иначе гипнотизировавшие сознание миллионов людей, стремительно теряют власть над умами, и, судя по опросам общественного мнения, появляются новые ценности. Но ведь эти опросы ещё ничего не доказывают. И даже не потому, что они проводятся настолько непрофессионально, что вы можете в них найти любые нужные доказательства любой точки зрения. Не это главное.

По данным Всесоюзного центра изучения общественного мнения, например, 75% советских людей высказываются за частную собственность. Но вряд ли эти данные, даже если они достоверны, отражают внутренне осмысленную ценность.

Верят ли в «неё простые люди? Верит ли Иван Полозков во все мифы своей программы, как Борис Ельцин – своей? Анатолий Собчак, по-видимому, не сомневается, что рыночная экономика лучше плановой, но весь драматизм ситуации состоит в том, что участники развёртывающейся на наших глазах истории вряд ли надеются в ближайшем обозримом будущем реализовать то, во что верят.

Отсюда и подавленность, охватившая общество. Чтобы какие-либо ценности приобрели характер мифов, усвоенных на глубинном уровне (когда в действенности этих ценностей не сомневаются, верят в них), нужно время и главное – хоть какие ни на есть реальные успехи новых начинаний, реформ и так далее.

Глава 3. «Новое мышление» – новый миф в старом стиле?

Увы, слово «успех» – из забытого лексикона. Страна переживает сейчас тяжёлый период разочарований, прозрений, переоценок, но в этом есть и свой плюс: в такой ситуации вряд ли возможны серьёзные столкновения типа гражданской войны, о которой сейчас так много говорят. Гражданская война – это всегда столкновение идей, мифов, ценностей, за которые стоит бороться.

Белая армия была готова умирать за свои мифы. У кого сейчас в стране есть такой силы вера в свои идеи, свои мифы? Многие ли способны сегодня пропагандировать, например, коммунизм, не рискуя быть справедливо обвинёнными в неискренности, лукавой игре?

Период всеобщей фрустрации для общества всегда тяжёл. Показателями неблагополучия выступают два выразительных индикатора: первый – весьма распространённый настрой на эмиграцию; второй – уровень мистицизма. 60% советских людей верят в сверхъестественное. Это удивительное внутреннее состояние связано с разрушением старых мифов, с «руинным» состоянием сознания. С этой точки зрения можно ли говорить о «новом мышлении» как чуть ли не о чём-то состоявшемся. Это особого рода миф – миф мало чем подкреплённый.

Хотя точности ради скажу, что его есть чем обеспечить с позиций наработанного так называемой гласностью. И здесь миф о «новом мышлении» со знаком «+». Знаком же «–» обозначено материальное, если так можно сказать, оснащение мифа. Последний знак больше, «полновеснее». Люди узнают, осмысляют своё бытие всё более и более отчётливо... И приходят к выводу, что жизнь стала хуже, узнав, насколько плохо жили и живут.

В самом деле, например, что изменилось в здравоохранении? Детская смертность в СССР всегда была очень высокой, но об этом редко писали, а в 70-е годы Брежнев вообще запретил публикацию каких-либо данных об этой стороне дел «развитого социализма». Весь мир оцепенел – что, собственно, происходит за стеной молчания? А что происходило с экологией? Ничего не изменилось, но люди, не знавшие о ситуации, чувствовали себя комфортно, а сейчас, узнав правду, точнее даже часть её, почувствовали себя очень несчастными. Информационная перемена изменила качество жизни.

В Польше и Венгрии ничего подобного не произошло потому, что там существовала хоть какая-то степень информационной свободы. Католическая печать, разные другие источники информировали общество, и шока, связанного с новой политикой масс-медиа, не произошло. В этих странах сохранились вера в рынок, национальные ценности. Там с гордостью произносят такие слова, как «мой народ, моя страна».

Возвращаясь к разговору о СССР, скажу, что если рассматривать социальный миф как аккумулятор воли и психической энергии людей, как средство социальной ориентации больших человеческих массивов, то нельзя не прийти к заключению, что нашему обществу нужны новые мифы. Мифы, качественно отличающиеся от прежних. Например, миф о свободной мысли свободного человека в свободной стране. Иначе ему не прожить.

Поделом их, «псевдодемократов», шпыняют – разрушить такую идиллическую Аркадию, аркадическую идиллию!

***

Люди не могут долго существовать без опоры на глубинные ценности. Они должны выйти из этого состояния, и происходящие в советском обществе процессы дают надежду. Весь мир горячо желает живущим на одной шестой части суши успеха, так горячо, что создал свой миф о Горбачёве. В американской печати до недавнего времени почти нельзя было публиковать в его адрес никакой критики. Американцы не хотят знать о происходящей в стране драме, они просто верят в успех и желают в него верить безгранично.

Из журнала «Социс»

Журнал «Социум» 1991 год №4

Ещё в главе «Мышление - вера - нравственность»:

Легко ли голове без мифов?
Трагедия «сорока сороков» (к истории уничтожения московских святынь)
Город чудный, город древний...
Не простое яичко...
Новое искусство Юрия Васильева
«Другое искусство» Юрия Васильева (MON)
Духовность как возвращение в своё вечное «я» (или о культуре бытия)