«Когда погребают эпоху...» – это строчка из стихов Анны Ахматовой на падение Парижа в 1940 году
.jpg)
Народный комиссар обороны Советского Союза т. Ворошилов принимает рапорт командующего войсками МВО командарма 1-го ранга т. Белова. Красная площадь, 1 мая 1937 г. Фото Кубеево
.jpg)
Никита Сергеевич Хрущёв приветствует членов семей космонавтов, которые приветствуют демонстрантов, которые (за кадром) приветствуют Никиту Сергеевича Хрущёва. Автор фото: В. Федорович
Именно тогда закончился семидесятилетний – между двумя поражениями Франции – период европейской истории, свидетелем и действующим лицом которого была эта женщина. Эти скорбные и торжественные слова Ахматовой обрели новый смысл в Москве начала октября 1993 года. Мужественные люди из CNN показали всему миру смертные часы советского коммунизма. Что будет с Россией дальше – неизвестно никому.
Надежд на выздоровление и нравственное возрождение этой страны мало. Но, как хорошо известно и европейцам и нам, русским, «лишь тот достоин жизни и свободы...».
В этом, пожалуй, – а не в экономических и политических реформах, они производное, – главный и единственный шанс для России. Таково моё абсолютно идеалистическое убеждение. Это – моё упование. Ничего иного из московского воздуха, пропахшего кровью, гарью пожаров и выхлопом танков, я извлечь так и не смог.
И всё же коммунизма в России больше не будет. На это указывает многое и в том числе событие, оказавшееся хотя и заметным, но далеко не самым громким в этом «шуме и ярости», охватившем мой город.
Одержав победу у стен Белого дома, одним из первых своих «послевоенных» решений Борис Ельцин убрал почётный караул от Мавзолея Ленина.
Этапы большого пути
...Ленина «сдавали» очень постепенно и очень осторожно. И, разумеется, с большими оборонительными боями. Поначалу, ещё при Хрущёве, его попробовали показать «таким, каким он был на самом деле». Решили немного очеловечить бога и – возник зазор (небольшой, но, как оказалось впоследствии, всё-таки гибельно опасный) между Лениным и помощником присяжного поверенного, профессиональным революционером, политическим эмигрантом и вождём Русской революции Владимиром Ульяновым. После падения мужицкого царя Никиты дело деленинизации попало в руки диссидентов – от «блудного сына» КПСС Роя Медведева до громоподобного сына ГУЛАГа Александра Солженицына.
Под пером этого Нобелевского лауреата Ленин предстал перед нами некоей причудливой комбинацией героя гоголевской «Шинели» Акакия Акакиевича, жалкого и ничтожного человека, и орудия тайных тёмных сил (связанных с германским Генштабом и одновременно использующих его), целью которых было уничтожение России. Сам может того и не желая, Солженицын немало сделал для демонизации и дьяволизации Ленина. Однако знание об этом новом Ленине было доступно относительно узкому кругу интеллигенции и стало её своеобразной эзотерикой. К тому же для подобных идей ещё не сформировался адекватный массовый «потребитель».
Следующий этап деленинизации приходится на конец 80-х – начало 90-х годов. В этот краткий отрезок времени Ленин последовательно из доброго и человечного бога превращался в великого, трагического и противоречивого Владимира Ульянова, неоднозначного персонажа русской истории, в кровавого диктатора, главного беса революции и, наконец, в воплощение Абсолютного Зла.
Этот последний статус Ульянов обретает в начале октября 1993 года, когда одна из самых популярных и по-своему очень чутких к изменениям в массовом сознании московских газет сразу после подавления национал-коммунистического путча печатает на своей первой странице рисунок медали, на которой в профиль изображены Гитлер (на переднем плане) и Ленин.
Медаль обрамлена флагами со свастикой и серпом и молотом. Рядом цепи. Сама композиция очень и очень привычна человеку, выросшему в советском коммунизме. Только раньше не было Гитлера и свастики. Были Маркс с Энгельсом (да одно время Сталин) – так же в профиль. Теперь место немецких бородачей занял немец с пробором и усами. Тому, кто разбирается в советской политической символике, всё ясно.
Ведь Гитлер в политической культуре бывшего СССР олицетворял Абсолютное Зло. Теперь Владимир Ильич приравнен к Адольфу (кстати, попутно заметим, что процесс деленинизации Ленина-бога оканчивается превращением его в Ленина-дьявола – идеи Солженицына живут и побеждают; никакого В. Ульянова Россия знать не хочет).
Но подчеркну, что все эти метаморфозы происходили в основном в публицистике, на телевидении и радио. Что касается бесчисленных памятников «Великому вождю» и прочих его изображений, а также заводов, колхозов, учреждений «имени Ленина», то здесь всё практически оставалось по-прежнему. Даже августовская революция 1991-го отложила это дело «на потом». Развенчание Ленина произошло в слове, никак или почти никак не материализовавшись. Точнее, – не дематериализовавшись.
Мавзолей – это наше всё
С мавзолеем особая история. Правда, с 1953 по 1961 год это был мавзолей Ленина – Сталина; как ещё в тридцатые годы пророчески сказал Мандельштам: «домик Ленина имени Сталина». Хрущёв вышвырнул оттуда своего бывшего шефа. И хотя Сталин действительно был «Лениным сегодня», там ему места не нашлось.
Здесь не важно, чем руководствовался царь Никита, в мире абсолютного монизма бог должен персонифицироваться в одном лице-ипостаси. Иначе нарушается основополагающий принцип. Но для того чтобы яснее представить себе роль и значение феномена «мавзолей Ленина» в истории коммунистического порядка, придётся обратиться к специфике политической культуры России и СССР.
* * *, или Отступление о Третьем Лишнем
Известно, что в русской истории существовало по меньшей мере две мессианские мифологемы, во многом определившие судьбу страны. Первая – «Москва – Третий Рим». Это – Россия XVI–XVII веков, Россия до Петра Великого. Согласно этому мифу Абсолютная Истина находит своё окончательное воплощение в Православии. Хранителем Православия после падения Византии в середине XV века становится Москва. Следовательно, мистический центр ойкумены находится в этом стольном городе: Кремль с его многочисленными храмами и святынями и Красная Площадь.
Происходит обожение Московского царства, едва грамотное захолустье тогдашнего мира пышно и самодовольно величает себя Святой Русью. Факт перехода религиозно-мессианского лидерства от Константинополя к Москве закрепляется женитьбой царя Ивана III на племяннице последнего византийского императора Софье Палеолог и установкой на башнях Кремля двуглавых византийских орлов.
Второй приступ мессианства (уже – псевдорелигиозного) Россия испытала в годы революции. Формулируется идея «Третьего Интернационала», секулярный аналог концепции «Москва – Третий Рим». Новый миф обретает свою идеологию в «марксизме-ленинизме», который в своей сталинской ипостаси также отводит России мессианскую роль – утвердить на всём Земном шаре Абсолютную Социальную Справедливость.
* * * *
Несколько поколений советских детей (и я тоже, в пятидесятые годы) выросли на таких вот стихах: «Всем известно, что Земля начинается с Кремля...» Кремль, на башнях которого вместо двухглавых орлов вспыхивают теперь рубиновые звёзды, с ансамблем зданий вокруг Красной площади и Музеем Ленина – составляют (псевдо)мистический центр новой коммунистической ойкумены.
У мавзолея в этом ритуально-архитектурном центре особые роль, функции и значение. На него взбирались коммунистические вожди в дни двух самых главных коммунистических праздников – 7 ноября и 1 мая, заменивших собой Рождество и Пасху. Лишь здесь дважды в году сотням тысяч советских людей (а с конца 50-х при помощи телевидения миллионам и миллионам) даровалось высочайшее благо – видеть верховных кремлёвских жрецов. Сюда, к подножью величественной гробницы, в момент величайшего триумфа коммунистического порядка, в день парада Победы летом 1945 года, брошены были боевые знамёна поверженной нацистской Германии.
Второй величайший триумф СССР – полёт Гагарина в космос – праздновался около мавзолея Ленина. И, наконец, посещение этого капища становится самой священной минутой жизни всех жителей страны (никогда не забуду этого восторга, «страха и трепета», пронзившего меня, двенадцатилетнего мальчика, у гроба Ленина).
Мавзолей – это материализация мистики коммунизма. Ленин – бог новой антихристианской цивилизации, стремящейся охватить весь мир. Владимир Маяковский чеканит магические формулы: «Ленин – самый человечный человек» (во всей человеческой истории), «Ленин – живее всех живых» (даже после смерти), «Ленин и Партия – близнецы-братья». Здесь – кульминация. Партия – основа основ коммунистического порядка. Ленин – бог и Партия – по сути синонимы.
Они, подобно ипостасям Троицы, неслиянны, но и нерасторжимы.
Поэтому вполне логично, что после уничтожения Партии должен был – рано или поздно – погибнуть в своём старом качестве и Ленин.
.jpg)
А долгую жизнь товарища Ленина надо писать и описывать заново. Автор фото: В. Генде-Роте
Тело на вынос
Демонтаж коммунизма – это смерть Ленина-бога (и, повторяю, вероятно, рождение на какое-то время Ленина-дьявола). Вынос тела Ленина из мавзолея и захоронение его, уничтожение памятников Ленину по всей России, отказ от всего «ленинского» в политической символике – это и есть символический конец русского коммунизма. Это – демифологизация политической культуры России. Но это же и глубокая психическая травма миллионов граждан, тех, для кого Ленин, несмотря ни на что, ещё остаётся воплощением Добра и глубоко укоренённых в русском сознании надежд на Социальную Справедливость.
Не менее символичен и перенос поста №1 к Могиле Неизвестного солдата. Это сигнал о том, что Россия хочет быть нормальной, обычной страной, чтущей своих сыновей, которые погибли, защищая её. Таков, на мой взгляд, исторический контекст этого решения.
...Мы с любовью звали его Ильичом, потом пришли брезгливость, а потом и ненависть. И он превратился в Лукича – видимо, производное от «Ленин» и «Ильич» да ещё с аллюзией на героя скабрезно-иронической поэмы XVIII века «Лука Мудищев», тайно любимой у нас во всякие времена.
* * *
«Свобода – это когда забываешь отчество у тирана», – сказано Иосифом Бродским. А разве не так?
Ещё в главе «Просвещение - личность - общество»:
«Когда погребают эпоху...» – это строчка из стихов Анны Ахматовой на падение Парижа в 1940 году
Зомби при свете дня и под покровом ночи (из кошмаров о буздушности)