Детское сердце России
Этот небольшой материал, близкий к эссе, – первая работа в печати Ирины ЗАБОЛОЦКОЙ, медика по образованию, философа по влечению души. «Социум» и впредь намерен предоставлять свои страницы начинающим авторам. Читатели пусть судят о степени её удалённости от «блинокомовости». Нам же представляется, что в этой вещи и больно задетый нерв, и стремящаяся отлиться в определённую форму мысль, и, во всяком случае, большое авторское неравнодушие.
«Не убий!» – звучало в душе русских ещё до познания ими Нагорной проповеди.
Славянофилы называли народ русский негосударственным. Соловьёв – женственным, Бердяев – бабьим, Седов – детским. Наверное, правильно. Хотя на войне, защищая Отечество, русские – мужчины, мужественные воины.
Терпят до края, а война и есть такой край, но коли уж он пришёл, то встают стеной нерушимой и разбиваются о них волны зла – агрессоров. И кладут русские люди свои бедные головы и спасают тем и отчизну свою и весь мир. Было так и при наполеоновском нашествии, и при Гитлере. А в награду – либо жизнь крепостного, либо совработника – того же крепостного... И снова тянут свою лямку терпеливо, до очередного края. Может быть, потому и называют Русь Святой?
Нравственность более всего сторонится власти – копителя зла и лжи. Неспроста поклонялись на Руси первым святым мученикам, канонизированным Православной Церковью, – Борису и Глебу, убиенным именно ради захвата власти.
Народ русский от правителей старается держаться подальше, за власть не держится. Ведь и варягам власть передали. Пусть это всего лишь легенда, но ведь рождённая в русской душе! Да и Михаилу Романову власть преподнесли чуть ли не на блюдечке. Эх, чистота русская да простодушие, граничащие с глупостью. Не за это ли и называли русских негосударственными?
У народа, простодушного, душевного, руководители – цари, вожди, генсеки – были люди чаще всего бездушные, корыстолюбивые, ко всему, кроме собственной персоны, безразличные. Извне нападали на Россию народы агрессивные, а изнутри свои управители угнетали поборами да унижениями, закабаляли, народную душу высасывая, как нежить кладбищенская.
Когда мир в России, то народ – ребёнок, а взрослый – управитель его. Видно, поэтому так легко царствовать и управлять на Руси, особенно для инородцев. Так и в начале века получилось – народ нравственный создал безнравственную жизнь. А чтобы не выходил народ из своего младенческого состояния, в ход шли испытанные средства: произвол, попрание гражданских прав, доносительство, репрессии над инакомыслящими – теми, кто стал уже духовно взрослыми.
От боли, безысходности и униженности – поголовное пьянство. Воровство же и приписки – ответ на бесчеловечность власть имущих. Сказано ведь в русской пословице: «С волками жить – по вольчьи выть». Но уродуется душа человеческая, по волчьи воя.
Никто себя так не казнит и не укоряет, никто так свою боль надсадно не чувствует, как русские. Ещё Пётр Чаадаев говорил о том, что Россия – пример того, что не нужно делать. Когда издеваются над добрым и покорным человеком, а ты не можешь заступиться, то какое это рождает чувство? В лучшем случае – жалость и желание самому не попадать в подобную ситуацию. Так и смотрел на нас Запад, причём особенно при совковом бесправии. А в худшем случае – презрение. По отношению к русским недостатка в нём не было.
Россия подобна океану, граничащему с Западом и Востоком. Специфика россиянина в том, что от Запада он взял направленность во вне, во внешний мир, но в этом движении руководствуется не логикой этого внешнего мира, но логикой мира внутреннего.
Человек Запада основывается на законе силы и старается поэтому быть сильнее, уважая силу и другой стороны. Обмануть его нелегко: знает, что бывает с человеком, когда дорывается он до власти, – по себе знает. Поэтому построил добротную законодательную систему – обороняться от себе подобных.
Человек Востока углублён в свой внутренний мир. Внешняя жизнь не привлекает его в такой степени, как внутренняя, зачастую оставаясь убогой.
Русский же пытается руководствоваться во внешнем жёстком мире, где правит сила, внутренним законом Добра. Он как бы пробивает канал между сердцем своим и жизнью. И от этих попыток – душевность его, человечность, непрактичность и... множество бед. Дорога России – сверхтрудная попытка установления нравственных начал в жизни внешней. Отсюда и мечты прекраснодушные: то град Китеж, то коммунистическое общество, где все равны и счастливы.
Не зря православная Русь почитала юродивых, называя их блаженными, ибо блажен тот, кто живёт по воле Божьей, в чистоте помыслов, не пятная себя грехом. И не случайно один из самых величественных соборов назван именем Василия Блаженного. Так и стоит на Красной площади собор – сказка, мечта вековая народная о Царстве Божьем на Земле, а рядом – реальность власти князя мира сего – Лобное место. Светлая мечта и мрачная действительность, от которой хочется скорей избавиться – двойственное, горькое бытие России.
Горечь, как и нетерпение народа, понятны – слишком коротка жизнь человеческая, беспросветной была у отцов, беспросветная ныне у детей, да и потомкам ничего не светит, похоже, в будущем. Что же, значит, опять за топоры? Так ведь было уже, было. Нетерпению и нетерпимости, максимализму, детскому желанию чуда – здесь, сейчас и немедленно – мы уже обязаны тем, что принесли России топоровые (топорные) призывы.
Ах, как не хватает нам чувства взрослого реализма: нельзя всё сразу и притом быстрее всех. Пора, пора взрослеть.
Ещё в главе «Деревня - город - отечество»:
Природу нельзя отменить, как бы этого ни хотели политики (о прошлом и будущем русского крестьянина)
Романс о городе на исходе упадка
Детское сердце России