Вход / Регистрация
Жизненное кредо:
Человечность и компетентность

Журнал «Социум» №1(13). 1992 год

Чертополох на сером бетоне

Автор рисунка: Валерия Ковригина
Автор рисунка: Валерия Ковригина

Истинное назначение человека – жить, а не существовать. Дж. Лондон

Содержание «рабсилы» по принципу «безостаточности»

Вначале были нахаловки и шанхаи – трущобы из землянок, вагончиков, бараков, избушек-развалюх и балков, воспринимавшиеся ведомствами как обременительное приложение к промышленным предприятиям. С конца 50-х начался «прогресс»: один за другим стали появляться микрорайоны новой застройки и даже целые молодёжные города.

Правда, нахаловки живы и до сих пор, как жив и тот принцип, в соответствии с которым возникали и они, и районы новой застройки: потребности населяющей их ведомственной «рабсилы» должны быть заморожены на пределе биологического выживания, объёмы производства должны увеличиваться за счёт сокращения или прямого разрушения того, что именуется социальной инфраструктурой – от магазинов, яслей и прочего «соцкультбыта» до массивов зелёных насаждений.

И вообще, говоря словами публициста А. Аграновского, «строить города было бы легче, если бы не было людей. Но они есть». Есть в них и сугубо человеческие потребности, а для ведомств этот факт – абстракция непостижимая. Поэтому и постройки в наших микрорайонах адресованы не людям, а этой самой «рабсиле, точнее, тем предприятиям, к которым она («рабсила») приписана.

Мало кому известно, что в койце семидесятых появились закрытые инструкции, запрещающие строительство объектов соцкультбыта по всей стране. Если что и строилось, так нелегально, по подложным сметам. Так что многократно обруганный «остаточный принцип на самом-то деле давно уже был сменён на «безостаточный».

Бездумно транжиря сотни миллиардов на «проекты века» и бессмысленное наращивание танковых армад, по-плюшкински «экономили» каждый грош на человеческих потребностях. Вот и создали страшные в своей обесчеловеченности микрорайоны и «молодёжные города». Взять хотя бы Набережные Челны – «химически» чистый эксперимент с городом без корней: менее чем на треть удовлетворена потребность в клубах, стадионах, кафе и кинотеатрах (о театрах речь даже и не идёт). Но самое главное даже не в этом.

Как-то публицист А.Аграновский заметил: "Строить города было бы легче, если бы не было людей. Но они есть"

Как-то публицист А. Аграновский заметил: «Строить города было бы легче, если бы не было людей. Но они есть»

Пейзаж новой застройки предстаёт зловещим, исполненным предельного отчаяния и заброшенности, вызывает чувство жути. Это какой-то новый инфернальный мир, где в окружении одичалых пространств и свинцово-серых, однообразно-плоских домов-уродов бродят люди, похожие на персонажи картин Питера Брейгеля Старшего.

И не только эстетические чувства травмируются уродливыми причудами нашей архитектуры. Их последствия гораздо глубже и страшнее. Казалось бы, никак не связанный с этим факт – повсеместная порча городских телефонов-автоматов. Где телефонные трубки ещё не разбиты и не отрезаны, там они старательно заляпаны какой-то мерзостью. Откуда этот бытовой вандализм, это люмпенское паскудство?

Любой социолог скажет вам откуда: в микрорайонах новой застройки, средь серых с подтёками стен 9- и 12-этажек, средь гор строительного мусора и хлама, этого сплошного асфальта и бетона, нормальный ребёнок не может вырасти в принципе. Человек, лишённый здоровой, хорошо обжитой, безопасной и привлекательной среды обитания, лишён тем самым и полноценного детства.

Разрушение природной и культурной среды обитания равноценно разрушению только начавшей своё формирование юной человеческой личности. Потеря невосстановима.

Ибо если взрослый человек, опустившийся на социальное дно, всегда имеет какой-то шанс вернуться к истокам, начать сначала, переиграть судьбу заново, найти моральную опору в светлых сторонах своего детства, то людям, лишённым этих истоков (не считать же «истоками» социальную «помойку»), не видевшим в детстве ничего, кроме серых стен и асфальта, возвращаться некуда и искать моральной опоры негде.

В своём рассказе «Жизнь прожить» Виктор Астафьев восклицает: «...Боязно делается, как подумаешь, что за люди... на сером бетоне вырастут. Что у них в душе поселится? Казённая стена! Какое дело они справлять станут? Кого любить? Кого жалеть? Чего помнить?»

– Ну ты чё?
– А чё?
...А действительно, – чё?

Плоскостная организация плоскостной жизни

Тревогу бьют и учёные. Как констатирует архитектор и социолог В. Глазычев, «монотонные плоскости фасадов огромных домов трудно переносятся и взрослыми, которые обычно выталкивают «строения» за пределы сознания, обучаясь их не видеть. Дети этого ещё не умеют...

Острее проступает гигантская ценность старой городской среды и её структуры – и тогда, когда в этой среде нет ничего с эстетической точки зрения выдающегося, она ценна уже тем, что есть. Острее проступает масштаб нешумной драмы, развёртывающейся на наших глазах: подрастают поколения, для которых «пустыня» новых районов – естественная среда обитания».

Социально-психологические исследования показали, что обесчеловеченная, несоразмерная человеку, геометрически-плоскостная пространственная среда новых районов обкрадывает психику ребёнка, лишая её эмоциональных красок, делая мышление узкопрагматичным, в прямом смысле этого слова плоским.

Рисунки детей, выросших в городской «пустыне», так же плоскостны, как и окружающий их мир: они лишены пространственной перспективы, двухмерны (и этим резко отличаются от детских рисунков обитателей районов старой застройки – их мир трёхмерен и обладает пространственной глубиной). Не в многоэтажной ли казарменной пустыне одна из причин того, что по степени «интеллектуальности» наш подросток опустился сейчас на 42-е место в мире?

Известно, что всеобщая унификация – путь в небытие. И если, к примеру, в Сан-Франциско и во многих других городах Америки не разрешается строительство двух одинаковых домов (!), то наши домостроительные комбинаты, похоже, задались целью сделать явью фантазии Томаса Мора, писавшего в своей «Утопии»: «Кто узнает один город, тот узнает все; до такой степени сильно похожи все они друг на друга, поскольку этому не мешает природа местности».

Если взрослый человек, опустившийся на социальное дно, имеет шанс переиграть судьбу, вернуться к несерым истокам детства, то куда возвращаться изначально выросшим в асфальтовом забросе?

Вполне понятно, что «чистая публика» в подобной урбанизированной местности не проживает. Кто же обитатели этого «нового дивного мира»? «Хозяева страны», то есть пролетариат, плюс люмпен-пролетариат, плюс люмпен-интеллигенция. И подрастает в этих краях новая генерация – социальный продукт казарменно-многоэтажной «цивилизации», уже полностью сформированный ею и только ею одной. Прямо скажем, страшное поколение подрастает (а кое-где уже подросло и себя проявило).

Для многих из этой новой генерации проживание в маргинальных кварталах совпадает с принадлежностью к касте отверженных едва ли не со дня рождения. Если ещё в первом классе их как двоечников, второгодников и детей пьяниц не отправят в школу для умственно неполноценных, то уж после восьмого класса «выбраковка» в ПТУ почти неизбежна. Самых же «трудных» отправляют в спец. ПТУ, а уж оттуда и до тюрьмы рукой подать.

Поставим себя на место этих ребят: убогое и бессмысленное существование, полная бесперспективность, жизненный тупик. Одним словом, обречённость. Как заметил однажды журналист Д. Копылов, «они не интересуются ничем, потому что не ждут от жизни больше ничего; они ни во что не верят, потому что твёрдо знают: они «быдло», рабочая скотина, и вырваться из этого состояния у них нет ни сил, ни особого желания, ибо по-скотски жить проще – думать ни о чём не надо...»

"Пейзаж с гипсовыми фигурами". Художник Василий Шульженко

«Пейзаж с гипсовыми фигурами». Художник Василий Шульженко

Добиться делюмпенизации своею собственной рукой

Сейчас как только не обыгрывают у нас одиозную ленинскую формулу: «коммунизм есть Советская власть плюс электрификация всей страны». Не знаю, как насчёт электрификации, но вот «люмпенизация» в этом арифметическом трёхчлене, на мой взгляд, больше бы отвечала сути сотворённого (не задуманного – об этом не говорю: это отдельный разговор)...

«Каменные джунгли» – ходовой газетный штамп наших публицистов 50–70-х годов про «их нравы». С «их нравами» не знаком (до недавнего времени «невыездной»), но вот наши нравы этот эпитет отражают исключительно точно. Как говорится, не в бровь, а в глаз.

Каждый более-менее крупный советский город может похвастаться этими джунглями. И в каждом таком городе подрастает «новая генерация» уже не «старый добрый хомо советикус», а его высшая ипостась «хомо ферус» (Homo Ferus – человек дикий). И когда это новое поколение, для которого асфальтобетонная пустыня – естественная среда обитания, подрастёт везде и окончательно, вот тогда-то и наступит люмпенский беспредел. Пока же жить ещё можно, хотя и противно.

О том же, что новые «славные» времена не за горами, свидетельствуют множество безошибочных примет. Остановимся на одной из них, возможно, самой главной.

Как известно, слабая половина рода человеческого наиболее сильно сопротивляется таким порокам, как пьянство, хулиганство, жестокость, садизм. По крайней мере, самоочевиден тот факт, что эти «добродетели» отнюдь не женские. Но уж если девушка спивается, то проходит последовательные стадии деградации личности гораздо быстрее мужчины, да и сам женский алкоголизм намного страшнее мужского.

И если уж девушка – существо по самой своей природе изначально доброе – становится на путь жестокости, – жестокость эта намного страшнее мужской. И вот, по словам журналиста М. Маслова, «как на дрожжах, стали подниматься из городских глубин девичьи группировки, которые и крепкие мужчины стараются обходить стороной. Далеко не всякий уголовник может с ними конкурировать в жестокости, в изощрённости издевательств над своими жертвами. От разборок, устраиваемых над провинившимися, прошибает холодный пот и видавших виды работников правоохранительных органов.

Женщину, девушку, девочку трудно сделать алкоголичкой или садисткой, и если это всё-таки происходит, значит, общество достигло критической массы порчи...

В нахаловках и микрорайонах давно уже в сверхизбытке накоплено социальной горючей смеси. Только разряжаются эти подспудно накопленные злоба и ненависть пока что на своё ближайшее окружение: драки между группировками, бытовой вандализм, «трамвайно-автобусное» хамство и так далее и тому подобное. Таким образом, люмпенско-бунтарские импульсы как бы взаимно гасят друг друга.

Но если канализировать их во внешнезаданном направлении, как огненную струю кумулятивного заряда, то нетрудно представить эффект такой канализации. Силы, потерпевшие неудачу во время августовского (1991 г.) путча, не приминут взять реванш с опорой на люмпен-среду. Дело знакомое.

Подобные «экспериментальные» попытки предпринимались и ранее: в средне-азиатских регионах, Челябинске, где анонимные «доброхоты» выставляли взъярённой толпе дармовую выпивку. Во время бунтов табачных – в Москве и Ленинграде – история повторилась: пьяные подростки как ударная сила – крепкие мужички в чёрных кожанках – как «угощатели», организаторы «бучи».

Механизм подкупа люмпенской толпы прост и отработан. Когда поступит новое «добро» на расправу над демократами, интеллигенцией, «белодомовцами», ничего нового создавать не придётся: горючей смеси – в избытке. Одно утешает – цепная психологическая реакция расколдовывания от спячки молодых, по-настоящему пошедшая от весьма немногих – лучших из них в Москве, а также, в известной мере, и в других городах во время попытки государственного переворота. Она будет работать – должна непременно – массово-очистительно, так сказать, «образумительно».

Главное – дать волю не псевдоперестроечным, а серьёзным реформам: молодёжь, скорее других отличающая фальшь и мертвечину от настоящей жизни, займётся переиначиванием всего вокруг. Она быстрее всех интегрируется в рынок. Рынок – не пионерский утренник или комсомольские «сборы». Это вещь жёсткая и трудная, однако единственно способная дать молодым ДЕЛО. А значит, и помочь обрести самостоятельность, гарантированную заработанными средствами, – свободно и в соответствии со способностями каждого размере. И прежде всего для того, чтобы самим жизнеустраиваться, обустраивать, заводить свой ДЛЯ-СЕБЯ-ДОМ.

А пока... А пока есть то, что есть. И нарастает желание сделать иначе. Воронеж, район Шинного завода, который во всех объявлениях о квартирных обменах рекомендуется «не предлагать». Описанное в статье адекватно картине за окном «обиталища» автора.

Евгений Стариков. (Авторский дайджест, выполненный по материалам прессы)

Без раундов и рефери. Рисунок Алексея Меринова

Без раундов и рефери. Автор рисунка: Алексей Меринов

Ещё в главе «Деревня - город - отечество»:

Не бойтесь головной боли! (о проблемах ремигрантов России)
Искусство за «чертой оседлости»
Мастер неантикварной бронзы
Потешные картинки
Чертополох на сером бетоне
ЦИТАТЫ