Вход / Регистрация
Жизненное кредо:
Человечность и компетентность

Журнал «Социум» №6-7. Июнь-июль 1991 год

Нежелательный вариант

Рисунок: В. Ковригина
Рисунок: В. Ковригина

Серый. Нет, по всей этой публике просто плачет концлагерь. Хоть бы человечка три туда законопатить, обработать, как надо, – и сразу бы стало тихо!

Генерал. Теперь всем понятно, почему мы вывели танки на улицы? Потому что все митинговали, и никто не хотел работать! Да ещё бы два-три года – и страна развалилась!

Циник. А так она погибла в несокрушимом единстве.

Партбосс. Как вы смеете так говорить! Это элементарная провокация, моральный нигилизм.

Циник. Да-а? Разве Москва не была расселена уже пять лет назад? Разве кто-нибудь ещё купается в Чёрном море? кто-то видел такого самоубийцу? Разве продолжительность жизни не сократилась до сорока восьми лет? Разве нас не осталось сто девяносто миллионов от двухсот восьмидесяти? И этим ста девяноста жить осталось считанные месяцы, потому что пошла реакция, пошла, кончилась окружающая среда. Где помощь? Где походные госпитали, антидоты, санитарные поезда с герметичными вагонами, отряды гражданской обороны, контейнеры с питанием? Где ваши войска, генерал?

Начитанный. Москва будет называться Старые Васюки.

Весёлый. Утро красит чёрным цветом.

Партбосс. К нам уже спешат на помощь!

Циник. Кому мы нужны? Слишком долго мы всех обманывали. Никому не нужна гигантская помойка с полутрупами, которых сто лет учили лакейству, хамству и доносительству.

Умный. Факир был пьян, и фокус не удался. Проиграли.

Астматик. Что-то дышать трудно становится.

Деловой. Значит так... Чтобы не было побоища, давайте сейчас разберёмся, кто спускается вниз. Остальным больше воздуха останется.

Женщина. Я могу надеяться... женщины...

Сосед (прикидывающе). Детей она рожать уже не сможет...

Умный. Значит так... Три молодые женщины и два молодых мужчины.

Циник. А зачем второй мужчина?

Весёлый. А вдруг у первого не будет получаться?

Учительница. Мы не животные!

Циник. Тонкое наблюдение. Уж они-то такого бы не натворили.

Партбосс. Мы действительно не животные. И главное – мы должны сохранить и донести наши достижения, открытия...

Злой. Это вы-то, наши достижения? Где тот топор, чтоб вырубить эти достижения с изгаженных страниц истории!..

Старый. Предлагаю нашего милиционерика. Юн, здоров, может порядок поддерживать опять же.

Партбосс. Должен быть один опытный человек, знающий, обладающий информацией, опытом работы с людьми...

Грубый. Отдыхай, дядя. Ты своё откомандовал.

Активный. Конкурс! Конкурс!

Аккуратный. Каждый может выставить свою кандидатуру и пояснить всем, почему именно себя он считает достойным спасения.

Благородный. Но можно предлагать и других.

Дотошный. И демонстрация, демонстрация – пусть дадут всем разглядеть себя.

Циник. Конкурс красоты на кладбище! Очередной кандидат в человеческие консервы обнажает плоть и лезет на стол: смотрите! завидуйте! я – гражданин Советского Союза!

Лакей. Прекратите глумление.

Девица. Если он разденется, меня стошнит.

Циник. От кого стошнит, того в рай не пускать. Хватит, от них нас здесь тошнило.

Злой. Членов партии не пускать.

Справедливый. Без дискриминации! А может, он не виноват?

Дотошный. И надо заполнить анкеты. Вдруг там были наследственные заболевания.

Милиционер (раздевается, влезает на стол, показывая себя всем). Родился двадцатого июня тысяча девятьсот девяносто седьмого года. Русский. Образование среднее. Не болел. Ну... только там... корь, ангина, грипп.

Врачиха. У него плоскостопие.

Мент. Когда в армию брали, вы же сидели в комиссии! И ничего, сказали, что здоров!

Хор. Давай слазь! Косолапые нам в будущем не нужны! Долой!

Партбосс (отводит врачиху в сторону). Слушайте, вы жить хотите? Здесь в аптечке есть снотворные... и другие препараты... сильнодействующие... вы меня понимаете? Так вот, надо наладить... скажете, что для поддержания сил. Ясно?

Врачиха. Какие гарантии?

Партбосс. Сами же будете разливать и давать! Себе и мне в том числе, так что не перепутайте, ради бога.

Врачиха. А кто ещё?

Партбосс. Я, вы, моя секретарша и мой помощник.

Врачиха. А он зачем?

Партбосс. Рабочая сила.

Врачиха. Но ведь там пять мест.

Партбосс. Чем меньше народу, тем дольше продержимся. Ясно?

Врачиха. У меня здесь сестра.

Партбосс. Никаких сестёр. Сколько ей лет?

Врачиха. Сорок три.

Партбосс. А вам?

Врачиха. Тридцать шесть.

Партбосс. Послушайте, ни вам, ни ей не светит. Принимаете моё предложение? Вам я место гарантирую. Быстрее, здесь скоро кончится воздух. Согласны?

Врачиха. Хорошо. Где ваша аптечка?

Партбосс. Пойдёмте (ведёт ее).

Серый (перехватывает её и отводит в сторону). Жить хочешь?

Врачиха. Что такое, вы о чём?

Серый. Тихо. Здесь есть аптечка, и в ней – весьма полезные препараты, но надо правильно рассчитать...

Мент (со стола, в слезах). Товарищи, я давал присягу, и теперь заверяю, что если мне окажут доверие...

Молодой ветеран со шрамом (завладевает оставленным автоматом). Не шевелиться! Всем отойти от двери!

Актер. Хи-хи-хи! Я помню – это из пьесы «Награда для героя». Вы тоже актёр, я сразу понял.

Ветеран (угрожающе водя автоматом). Подальше от двери, все к стене, ну! Я вам покажу, кому положены льготы, а кому нет! Я кровь проливал, а вы тут ещё критику наводили! мокрицы. Скажи-ка, свинья в лампасах, за что я кровь проливал? чтобы ты консервы жрал, когда я «зачехлюсь», а? Вот так! Светка, иди к двери! Быстрее! Открывай! сейчас мы там закроемся, и пусть они потом здесь делают, что хотят!

Учительница. Молодой человек, но ведь там пять мест!

Ветеран. Была бы ты помоложе, взял бы и тебя.

Циник. Тебе помощник не нужен лампу держать?

Ветеран. Управлюсь! Когда мы в пустыне подыхали под огнём, ты мне в помощники не набивался! Иди гуляй.

Врачиха. А врач?

Ветеран. Врач? Ты врач? Так. Ладно, сойдёшь ещё. Иди к двери тоже. Ну, что вы там ковыряетесь? Быстрее!

Серый (незаметно передвигается, оказываясь у него за спиной, достаёт из подмышки пистолет и аккуратно стреляет ему в затылок). Чека начеку. Социалистическая законность не дремлет.

Мент (ещё почти голый, поднимает автомат и вдруг упирает ствол Серому в бок). Не двигаться! Брось пистолет! (отшвыривает пистолет по полу ногой). Будет так, как всё решат, понял? (Всем, водя автоматом): осталось четыре места. Идёт врач. Значит, осталось три места! От меня двое беременели, так что помощник мне не нужен, ясно? Пойдут: ты, ты и ты! Всё! Остальным отойти подальше. Стреляю без предупреждения.

Девица. Я не пойду.

Мент. Почему-у?..

Девица (подходит к рокеру, закидывает ему руку за шею). Потому что ты меня не привлекаешь как мужчина.

Рокер. Понял, легавый?

Мент. Ты хочешь, чтоб она сдохла?

Девица. Лучше сдохнуть с ним, чем жить с тобой. (Рокеру). Слушай, рвём отсюда. Команда такая дерьмовая, и трахаться я при них не хочу, они все старые и слюни пускают.

Рокер. Ну, у тебя вечно «прихваты». Как мы там жить-то будем?

Девица. А здесь как? Ну так, так же, как и раньше, может, не так долго, так какая разница. Покрути-ка (на штурвалы выхода) эту хреноту.

Рокер (менту). Выпусти-ка нас, мусор, мы нынче ничего не нарушали. Больше места в твоей камере останется.

Мент (пожимая плечами, идёт к выходным дверям, открывает). Пожалеешь, курва.

Учительница. Куда же вы, деточка.

Девица. Спасибо за счастливое будущее, отцы.

Рокер. Я вас даже не ненавижу. Я вас даже не презираю. Я вас в упор видеть не хочу. Вы все – самая большая дрянь, которая есть на свете. И чего я только не понимаю, так это: зачем, если есть Бог, он вас создал.

Девица (тянет его за руку, уходит вместе с ним). А солнце-то как светит! О, валяются... зато никто вонять не будет. Слушай, бежим в гостиницу, наконец она пустая!

Рокер. В люкс!

Мент (закрывает двери). Вот-вот, от таких все грабежи.

Весёлый. Коль гибнуть во цвете, уж лучше при свете.

Начитанный. В мир, открытый настежь бешенству ветров.

Циник. Ах, мой конь вороной, белые копыта! уж как вырасту большой, нажарюсь досыта!

Учительница. Нет повести печальнее на свете...

Внимательный (смотрит на дверь в бункер). Послушайте, а где наши начальники?..

Все (вспомнив, смотрят на дверь, которая явственно щёлкает внутренним замком).

АА!!! ОО!!! Суки! гады, пустите! откройте!

ААА!!!

4. Конец – делу венец творения.

Один. Как же это всё вышло...

Другой. Как же мы всё это угробили...

Третий. Как же они нас всех угробили, накололи, выжали...

Начитанный. Да-да, вечные вопросы: как случилось, что делать и кто виноват.

Злой (лупит в дверь). А они там, внизу, выживут, суки!

Антисоветчик. Достукались, паразиты. Это ещё в девятьсот семнадцатом всё и заложили. Говорили им: не узурпируйте власть, не разгоняйте демократическое правительство, не устанавливайте диктатуру, не давите всех несогласных, не убивайте без суда. Нет! штыками загоним человечество к счастью! А штыками загнать человечество можно только в братскую могилу! где мы с вами и пребываем ныне, с чем я вас и поздравляю.

Умный. Э, братцы мои, это банально. Ну были сто лет назад демократии. И устроили эти демократии невиданную дотоле мировую войну. И дети работали, и демонстрации расстреливались, и народ голодал – всё было. А в парламентах болтали благополучные ораторы о демократии. Ну вот и решили – без болтовни, потому что уже сто лет Европа болтала о свободе, равенстве, счастье; навести порядок, отдать всё рабочим, сделать рай на земле, – своей рукой, не через тысячу лет, а сейчас.

Образованный. Стрела Аримана. Пускаешь в цель, а она возвращается с обратной стороны и поражает тебя самого. Нельзя слишком сильно чего-то добиваться, а то как раз получится обратное. Диалектика. Мягче надо, мягче. Постепенней.

Пессимист. А всё одно: народ – дерьмо, и везде всегда жизнью своей был недоволен.

Один. Что за проклятие такое. Имели шанс при Столыпине – не вышло. При нэпе – не вышло. При Хрущёве – не вышло. При Горбачёве – не вышло.

Циник. Ничего, больше неудач не будет, это последняя.

Другой. Как же это Колычев свалился на наши головы, а?

Умный. Да элементарно. Все разумные люди это предвидели ещё при Горбаче. После акции идёт что? – реакция. Пропасть нельзя перепрыгивать как? – в два прыжка. Если народу дать свободу критиковать, митинговать, выражаться, ездить и прочее, а в основах ничего не менять, то раньше или позже начинаются демонстрации и бунты, да раньше-то молчали, а теперь расхрабрились, и мало им уже, что говорить можно и не сажают за это, а надо им уже, чтоб их слушались и делали по-ихнему. Ну власть себя и защитила. Ещё на первом съезде советов говорили им: не рви влево – выйдет вправо.

Усталый. Да уж и не рвали, а всё одно – задавили.

Начитанный. Потому что власть держится на трёх китах, всегда, в любом государстве: армия, полиция, дворцовый аппарат. Кто из этих трёх был заинтересован в перестройке? никто! Потому что она подрывала мощь власти в государстве и армии, и партаппарата, и КГБ.

Ну они потерпели-потерпели, да и посадили своего.

Один. Но они ж не могли не понимать, чем это кончится!

Другой. Наркоман понимает, а без наркотика не может, организм его такой. Так и они – или гибель страны, но чуть позднее, или гибель их, но сейчас. Нормальный кризис государственной структуры.

Усталый. Эх, ничего не поделаешь.

Злой. Говорили им, говорили, говорили!

Циник. А Васька слушает да ест. Эпоха швейкизма, эпоха васькизма.

Злой. Сначала – армия: сократить, сделать кадровой, кинуть зарплаты, дать квартиры, увольнение в запас в любой момент, поднять престиж; и такая армия – за тебя в огонь и в воду! Ничего для неё не жалеть, эти траты себя окупят. Для генералов придумать должности – пусть тешатся, это не такие гигантские расходы! И тогда, опираясь на неё, – прижать гэбэ: раскрыть, сократить, отобрать права, поставить под контроль, продемонстрировать старые подвалы пыток, сменить всю верхушку, – и оно твоё. А уже тогда – власть советам, прижимаем и сокращаем партаппарат, ибо армия и гэбэ наши и за нами. И проводить полную переделку системы. А иначе – так, косметический ремонт. А народишко волнуется, а экономика разваливается.

Простяга. Так а что кооперативы-то разогнали?

Умный. А им дать жить свободно – так весь совет министров не нужен будет, они сами по уму всё сделают и наладят. Разве же совет министров мог допустить такое?

Врачиха. Самое большое было преступление, когда запретили медицинские кооперативы. Этим приказом миллионы людей приговаривались к смерти. Подыхай! плевать на тебя.

Урод. Тю! тут треть Белоруссии вымерла – и ничего, зато план давали по заражённому мясу, и все его ели. У меня тогда сосед семь лет получил за то, что дозиметром мерил и всем говорил. Дискредитация! – получите наши пять лет, на урановых рудниках, и сгнил.

Простяга. Так зачем им уран, уже ведь станции атомные все не работают?

Скелет. Работать не работают, а излучать излучают. Кто их хоронить-то будет по уму?

Циник. Их хоронить. Кто нас-то хоронить будет?

Злой. Нас уже похоронили, можешь считать. А эти сволочи (пинает дверь бункера) опять выкрутились.

Работяга. Да успокойся, ниоткуда они не выкрутились.

Злой. Как это?

Работяга. Да я ж говорил, что это я сам и строил.

Злой. Ну и что?

Работяга. Ну и то. У них там в самом лучшем случае через полгода электростанция откажет.

Злой. Проживут.

Работяга. Не проживут. Ты что думаешь, что контейнеры с продуктами были стерилизованы что ли? Да там же, как везде – давай-давай, там, может, если один ящик из десяти годный, так и ладно.

Злой. Всё равно много.

Работяга. Ну ты просто... Там что думаешь, кислород? Ага. Мы на станцию поехали выгружать, открываем вагон, а там – баллоны с углекислотой для автоматов воды, понял? Ну что делать? А старшина наш говорит: давай, закрашивай это всё на хрен и пиши – кислород. Ну и что... закрасили, написали. Там и в накладной было – кислород. А там – углекислота, понял? Так что... Ха-ха-ха! не, а он говорит: закрашивай, говорит, на хрен, пиши – кислород, пускай, говорят, дышат сколько влезет, жаловаться, говорит, будет уже некому.

Все (ошеломлённо). Так что?.. там?.. Без воздуха?.. И не выжить?

Работяга. А вы что думали, я так и стану свой пропуск в рай отдавать что ли? Я-то знал, что там. Вот пусть теперь подышат, а то один, значит, строй, а другие, значит, спасайся.

Один. А сколько переживали-то...

Другой. Не надо суетиться перед смертью...

Третий. Ах ты, господи... как крысы под землёй... а туда уж, наверное, и вовсе выйти невозможно...

Священник. Господи, настал ли День, о котором Ты говорил...

Циник. Экая дурацкая история...

Астматик (задыхаясь в страхе). Жить хочется... жить... жить!..

Начитанный. Но какой же всё это тогда имело смысл? Зачем?..

Умный. Всё, что имеет начало, имеет конец. Даже история. Даже мы.

Богатый. Ведь любые бы деньги отдал, всё отдал, ну... в монастырь ушёл бы!

Пьяный (стучит кулаками). Выпить хоть дайте! гады! выпить дайте! выпить!

Из журнала «Радуга»

Ещё в главе «Семья-нация-страна»:

Вина по наследству
Знала бы Екатерина Вторая
Нежелательный вариант
Семь струн философии Ницше
ЦИТАТЫ