Журнал «Социум» №12. 1991 год

Заговор и контрзаговор (несубъективный сценарий документальной драмы)

«Всего, что я знаю, я вам не скажу никогда» (М. Горбачёв). Пресс-конференция 22 августа 1991 года

Когда художник думает о каком-то событии, для него на первом месте не логика этого события, а создаваемые его воображением образы участников. Наполеон и Кутузов в «Войне и мире» – это прежде всего герои романа Льва Толстого, а потом уже исторические личности.

Я хочу поделиться своими впечатлениями о недавно пережитых нами событиях как художник, который силой воображения пытается восстановить истинный сценарий государственного переворота. (Жанр сценария хорошо знаком мне по работе в кино). Конечно, этот сценарий всего лишь версия событий. Впрочем, для его достоверности нужно исходить из фактов, которые, как бы они ни противоречили друг другу, необходимо совместить. Эти факты таковы:

1. Горбачёв считал себя арестованным, но никакие войска в Форос не входили.

2. Горбачёв заявил, что правительственная связь была отключена. Но директор предприятия, монтировавшего эту связь, заявил, что отключить множество автономных линий без демонтажа невозможно. Даже авторучка в кармане Президента могла быть использована для связи.

3. Путчисты объявили, что Горбачёв серьёзно болен. Но 19 августа Янаев, выступая перед руководителями автономных республик, заявил: «Горбачёв в курсе событий. Он присоединится к нам позже».

4. По тому, как был проведён путч, создаётся впечатление, что его организаторы – кретины. Это вступает в противоречие с тем, что в нём принимал участие КГБ, имеющий в таких делах немалый опыт.

5. Остаётся неясным, кто дал самоубийственный для путчистов приказ вывести войска из Москвы и признать поражение в момент, когда вся борьба была ещё впереди.

Сорок лет сердечного лада – ГКЧП «под хвост»!

Так был ли заговор?

Постараюсь доказать, что заговор, несомненно, был. Его сроки, очевидно, должны были совпасть с первыми голодными бунтами. Их можно было организовать только через два-три месяца. Но заговор натолкнулся на контрзаговор, спровоцировавший начало путча именно 19 августа, когда заговорщики не были готовы к осуществлению своего плана.

Ключ моей версии – восприятие образа Михаила Горбачёва. Для меня он не просто Президент СССР, но прежде всего человек, который начал свои реформы, прекрасно зная, как закончилась карьера его предшественника Никиты Хрущёва. Всё время своего правления он неотвязно думал об этом, ожидая удара от левых и от правых – больше, конечно, от правых.

Согласитесь, что Горбачёв – гений в политике, особенно в политике кадровой. Тонкими манёврами он справился с доставшимся ему в наследство Политбюро, заставил уйти на пенсию самых консервативных членов ЦК, свалил Лигачёва и многих других политических противников. Всё это время он кожей ощущал, что какие-то силы действуют против него.

Во время его отъездов за границу постоянно происходили провокации: то статья Нины Андреевой, то события в Тбилиси. Он понимал, что рано или поздно эти силы, идущие из трёх структур – КГБ, компартии и ВПК, – соединятся. Поэтому, кроме КГБ, у него, безусловно, была своя личная разведка, были свои осведомители, чьих имён мы, возможно, не узнаем никогда.

Политик, уровнем пониже, в борьбе с консервативными силами поступил бы так, как того требовало общественное мнение. Он стал бы опираться на демократические силы, смещать правых министров, назначать левых. Результатом такой политики была бы мощная консолидация правых сил. Управляли ими отнюдь не самые известные обществу фигуры. (Мы убедились в этом на примере члена ГКЧП Тизякова, который был никому не известен и «засветился» только в шовинистском «Слове к народу»). Эти незримые люди, втайне от президентского контроля, сумели бы организовать правый заговор. И Горбачёв, получив первые сигналы о подготовке к заговору, задумал гениальный контрзаговор.

Ты «Шуйских», слышь-ка, не того... Бабуриных держи на расстоянии

«Мозгочеписты» и выставочные фигуры

История показывает, что заговорщики, готовящие государственный переворот, делятся на три категории: выставочные лидеры, мозговой центр и исполнители. Когда все они действуют несогласованно, заговор проваливается. При синхронных действиях заговор имеет большие шансы на успех.

Пример первого рода – неудача восстания декабристов. Пример второго – смещение Хрущёва. Для успеха контрзаговора необходимо было прежде всего разладить взаимодействие мозгового центра заговорщиков и их выставочных лидеров. Поэтому Горбачёв не стал удалять от себя лидеров правых сил. Напротив, он пожертвовал своим левым окружением. От Президента уходили все, кому доверял народ: Шаталин, Бакатин, Яковлев, Шеварднадзе. Но, уходя, все они сигнализировали демократическим силам: в стране готовится военно-коммунистическая диктатура.

На глазах у всех Президент сползал вправо, но в то же время выполнял давно задуманный план: подчинить себе выставочных лидеров правых. Для этого надо было создать правое правительство, соединившее в себе три качества: суперконсервативность, супернекомпетентность, супернепривлекательность. Последнее качество было особенно важно: народ, видя перед собой таких монстров, как Язов, Янаев, Пуго и других, невзлюбил их с особой силой. Именно поэтому Горбачёв заменил симпатягу Рыжкова на Павлова с его физиономией растлителя малолетних.

Вопрос Юрия Карякина Горбачёву на пресс-конференции после возвращения из Фороса о том, почему Президент собрал вокруг себя людей, по одному облику которых видно, что они мерзавцы, очарователен своей наивностью. Наивными оказались все мы, а Горбачёв боролся не только за политическую идею, но за свою жизнь, а возможно, и за жизнь своей семьи.

Теперь перед Горбачёвым стояла тактическая задача – заставить заговорщиков действовать, не дожидаясь намеченного срока. Шла подготовка к подписанию Союзного договора.

Подписание было назначено на 20 августа, и оно создавало противоречие между интересами мозгового центра заговорщиков и их выставочными лидерами. Мозговому центру было выгодно начать переворот во время голодных бунтов, ближе к зиме. Но подписание Союзного договора приводило к ликвидации кабинета министров. Все выставочные лидеры лишались своих постов. Спасти их могло только немедленное введение чрезвычайного положения. Это давало шанс спровоцировать выставочных лидеров действовать самостоятельно.

Форосиада

Теперь или никогда. Горбачёв уезжает со всей семьёй в Форос. В его отсутствие легче заставить заговорщиков действовать. Накануне подписания договора, 18 августа, он даёт в Форосе аудиенцию Янаеву, Пуго и ещё кому-то из министров, зная наперёд, о чём пойдёт разговор. Те сразу же потребовали от Президента введения чрезвычайного положения.

Представляю себе этот разговор: разгневанный Президент отказывался, он же говорил, что всё это авантюра, гибельная для страны, однако вице-президент и министры продолжали настаивать. «Вы берёте ответственность на себя? Вы хотите объявить, что я болен, ввести чрезвычайное положение, а затем заставить послушный Верховный Совет СССР признать это решение конституционным?» – спрашивает Президент. Те отвечают, что будут с нетерпением ждать, когда Горбачёв присоединится к ним.

Президент разражается длинной речью. Он использует свою выдающуюся способность говорить так, чтобы у слушателей «поехала крыша». Понять, принял ли Горбачёв их доводы или нет, по этой речи невозможно. Но исподволь Президент внушает своим соратникам, которых он тщательно подбирал: они могут действовать.

Впрочем, теперь уже заговорщики уезжают, так и не поняв, принудили ли они Президента к подчинению, и он теперь является почётным арестантом, или он действительно согласился с их доводами. Во всяком случае, они уверены, что вскоре он к ним присоединится.

А Горбачёву важно то, что они по-прежнему признают его Президентом. Так Горбачёв добивается своей цели – он отъединил выставочных лидеров заговорщиков от их мозгового центра и принудил их действовать самостоятельно, оставив за собой возможность при необходимости вмешаться в ход событий. Заговорщики оказались в безвыходной ситуации.

Подсознательно подсказанный Горбачёвым вариант давал им возможность сохранить видимость конституционности, избежать слишком резкой конфронтации с Западом. И Горбачёв, похоже, оказывался в их руках, лишённый власти. Но, с другой стороны, они не успевают провести аресты лидеров демократических сил и прочие подобные запланированные акции.

После колебаний они заглатывают приманку. Тем временем Президент договаривается со своим старым другом Лукьяновым, что в случае введения чрезвычайного положения тот оттянет начало внеочередной сессии Верховного Совета СССР хотя бы на неделю.

В этот же день Президент обзванивает президентов республик, чтобы они знали: он здоров и продолжает работать. Затем он отключает правительственную связь и, фактически лишённый власти, на два с половиной дня погружается в мучительную неизвестность. Отныне он может только следить за событиями и надеяться, что заговорщики не придут к мнению о необходимости покончить с ним.

«Это хуже, чем преступление»

Путч всегда преступление. Но вспомним знаменитые слова Талейрана: «Это хуже, чем преступление. Это ошибка». Заговорщики в цейтноте. У них нет плана, они действуют бестолково и суетливо. В заявлении ГКЧП – как нескладно назвали свой комитет путчисты – говорится о болезни Президента и его неспособности управлять страной, но к нему не приложено медицинское заключение, хотя бы самое липовое, для проформы.

На заседании кабинета министров отсутствуют козырные тузы – министры военно-промышленного комплекса. Это плохой признак. Мозговой центр не одобрил авантюрные действия своих выставочных лидеров и первый понял, что они обречены. Павлов с опозданием понимает, что его подставили, и у него разыгрывается (возможно, на самом деле) гипертонический криз. Янаев нервничает. Он проговаривается на пресс-конференции: Горбачёв присоединится к ним, они ещё поработают вместе.

Руководители ГКЧП, конечно, ожидали сопротивления Президента России Ельцина, как и Верховного Совета России. Они понимали, что их не сразу поддержат и руководители других республик. Но их прельщала идея сделать всё конституционно – именно поэтому они не арестовали Ельцина и его соратников, совершив главную непростительную ошибку.

Главную, потому что Президент России повёл себя не просто мужественно. В этот кульминационный для страны момент он переиграл и заговорщиков, и самого Горбачёва. Не теряя ни минуты, он нанёс заговорщикам нокаутирующий удар. Верно оценив ситуацию, он не просто отказался им подчиниться.

Пойдя на предельный риск, он своим указом объявил их государственными преступниками, изменниками родины. После этого он переподчинил себе армию и КГБ на территории России. Всё это вызвало небывалый революционный подъём. Москва и Ленинград превратились в очаги сопротивления путчистам. А тем временем Лукьянов назначил сессию Верховного Совета СССР аж на 26 августа под предлогом, что раньше депутаты не соберутся.

В это же время оперативно сработал Комитет конституционного надзора, который в осторожной форме, но всё же признал чрезвычайное положение в стране неконституционным. Конституционное утверждение ГКЧП практически провалилось. Почти все главы правительств, кроме Саддама Хусейна и Каддафи, не признали путчистов, назвав их действия государственным переворотом. Президент Буш так и сказал: «Это государственный переворот». После чего язвительно добавил: «Но ведь они бывают и неудачными».

Победители и жертвы?

Да, это был неудачный переворот. Против заговорщиков поднялась Москва, Россия, весь цивилизованный мир. Однако у заговорщиков была возможность продолжать борьбу, потому что части армии и КГБ всё ещё исполняли приказы ГКЧП. Почему же путч так неожиданно прекратился?

Горбачёв понимал, что заговорщики, агонизируя, могут пролить море крови. Можно предположить, что в ночь на 21 августа он включил правительственную связь и потребовал от заговорщиков, чтобы войска из Москвы были немедленно выведены. Приказ был выполнен. Заговор вновь, как и 19 августа, натолкнулся на контрзаговор.

Финал заговора был плачевным. Янаеву и Павлову долго не могли предъявить ордера на арест – те были смертельно пьяны. Пуго застрелился или был застрелен – его пистолет был аккуратно положен на тумбочку. Но Горбачёву было важно обнаружить тех заговорщиков, которые остались в тени.

Сначала он надеялся, что нити заговора ведут в основном в КГБ и ВПК. Поэтому на первой пресс-конференции после своего возвращения из Фороса он сделал попытку спасти партию, Генеральным секретарём которой он всё ещё оставался. Однако вскоре ему доложили: на Старой площади, в горкомах и обкомах по всей стране жгут документы и списки заговорщиков. Видный партаппаратчик Кручина покончил с собой. На следующий день Горбачёв вынужден согласиться с Ельциным: коммунистическую партию отремонтировать невозможно. Своим указом он фактически утверждает указ Ельцина о приостановке действия КПСС, по которому по всей стране опечатывают здания КПСС.

Горбачёв выиграл, уничтожил заговорщиков, отстояв политическую идею, сохранив жизнь себе и близким. Горбачёв проиграл, вернувшись в страну, которая была уже не его страной, а страной Ельцина.

Теперь тот диктовал ход событий, и первой, невинной, на мой взгляд, жертвой их пал его постоянный противник Лукьянов, обвинённый в том, что он идеолог заговорщиков. Верховный Совет СССР сдал его Ельцину так же безропотно, как он сдал бы Горбачёва Крючкову, если бы Лукьянов собрал сессию 20 августа. Горбачёв неотрывно сидел на всех слушаниях сессии, касающихся переворота. Но когда съезд слушал выступление Лукьянова, нервы Президента страны не выдержали, и он вышел из зала. Политика всё же грязное дело.

Рисунок: И. Смирнов

***

Мой сценарий заканчивается ликованием народа, прославляющего победу демократии, победу Президента России.

Но пора назвать исполнивших главные роли. Роль выставочных лидеров сыграл партаппарат, роль исполнителей – КГБ, роль мозгового центра – ВПК. Первая серия закончилась тем, что мозговой центр заговорщиков вовремя ушёл в тень, сдав КПСС (Боливар не выдержит двоих?!). Обладающий слишком высоким интеллектуальным потенциалом, ВПК по-прежнему опасный противник. Имеет смысл заплатить хорошую цену, чтобы реализовать этот, по нашим временам, самый дефицитный товар в мирной экономике.

Начинается вторая серия. Заговор будет угрожать уже Ельцину: он располагает реальной властью. Его команде необходимо срочно решать эту проблему. Не хотелось бы, чтобы Борису Николаевичу пришлось повторять мудрые слова Талейрана: «Это хуже, чем преступление. Это ошибка».

Из «Независимой газеты»

Журнал «Социум» 1991 год №12

Ещё в главе «Семья - нация - страна»:

Душа мира
Советы
Оставьте себе горные вершины!
Заговор и контрзаговор (несубъективный сценарий документальной драмы)