Журнал «Социум» №8. 1991 год

Вновь взята задача не по плечу

Много сказано о новом мышлении. Прибавило ли это осмысленности нашей жизни? Очевидно, не чересчур, если мы до сих пор не можем чётко определить, что же такое «новое мышление». Поэтому ещё раз о новом мышлении.

Индивид и человечество едины

Нередко под новым мышлением понимается творческое инакомыслие, способность мыслить иначе, чем прежде. Ведь мышление как таковое всегда старо, ибо его природа едина и неизменна. Сменяют друг друга исторические типы или образы мышления, которые, в свою очередь, проявляются во множестве индивидуальных стилей мышления. В этих стилях может обнаружиться нечто общее, тогда вычленяется, скажем, стиль партии или политической фракции.

Может случиться и так, что множество политиков оказались как бы на одно лицо, когда одноликому совокупному радикалу противостоит не менее одноликий и одномерный совокупный охранитель, не желающий поступаться принципами. Тут уж стиль лишается всякой индивидуальности, да и мышление начинает деградировать в порочном круге назойливых повторений одних и тех же аргументов, формул, заклинаний. Деиндивидуализация стиля мышления чревата разрушением самого мышления.

Две крайности оказались полярны. Мышление всегда старо, его природа всечеловечна и вневременна. Мышление всегда ново, его стиль всегда индивидуален, его проявление есть рождение новой мысли. Обе эти крайности являют собой две перспективы: одна – вневременная и общечеловеческая, другая – сиюмоментная и индивидуально-личностная. Примирить эти две крайности, создать историческую перспективу, где действуют не человечество вообще и не изолированный индивид, а множество живых людей, помогает понятие образа мышления.

Необходимость обновления мышления прежде всего проявилась в международных делах. Это феномен общемировой. Недаром знаменитый «Манифест Рассела – Эйнштейна» (1955 год), составленный Б. Расселом и Ф. Жолио-Кюри (Эйнштейн его лишь подписал), призывал людей ради преодоления ядерной угрозы и выживания забыть обо всём: о нациях, о классах, о партиях и помнить лишь, что каждый из нас человек. Здесь главный принцип нового образа мышления: воедино сводятся индивид и человечество. Всё остальное лишается самодовлеющего значения и служит лишь способом воссоединения личности и человечества.

Устаревшими оказались всевозможные частные идеологические построения, смыслы и ценности. Стало невозможным исходить из какого-то одного частного самоопределения человека – национальности, партийности, чина. Стало ясно: такие одномерные построения неизбежно ведут к конфронтации, ибо требуют для самоопределения некой личности другого человека, а точнее, врага.

При этом врагом нередко оказываешься ты сам: делаешь бомбу, которая способна уничтожить человеческий род, удобряешь поля, отравляя всё кругом, покоряешь природу, чтобы стать первой жертвой этого покорения. Конфронтационная логика обнаруживает свою порочность. И с этого акта самокритики по существу начинается обновление нашего мышления: сначала внешнеполитического, затем политического и, наконец, экономического.

Проник этот процесс и к нам, что весьма противоречиво сказалось на том, что было названо перестройкой. И дело здесь не только в разрыве между внешней и внутренней политикой.

Главное в том, что с точки зрения уровня культуры, политического и экономического развития наше общество ещё не готово мыслить по-новому, выработать новый язык политики и экономики, но в силу обстоятельств вовлечено в мировой процесс обновления мышления (военно-политическая роль сверхдержавы, ядерный и космический статус, создание научных, технических и культурных элит мирового уровня и тому подобное. Вновь взята задача не по плечу, вновь самодовольная надежда оказаться впереди планеты всей.

Терпимость становится человечностью

Остановиться бы нам на миг, задуматься, заземлиться, что ли. А главное – попробовать избавиться от искушений радикализма и от безоговорочной уверенности в полном и безусловом знании окончательной истины. Необходимо органически усвоить уважение к наследию предков, к иным, альтернативным культурам, развивать способности к компромиссу. Всего этого нам недостаёт. Всему этому мешает груз жёстких конфронтационных стереотипов, нашедший предельное и наиболее концентрированное выражение в сталинщине. В нашей ситуации выработка языка нового мышления прямо зависит от действительной десталинизации. До сих пор она имела поверхностный характер.

Хрущёвская кампания была направлена против фантома «культа личности» и лишь краем задевала сталинщину, только отдельные её преступления, а значит – частности, а не суть. Конечно, заслуга Хрущёва в том, что кремлёвская тирания была демонтирована, заменена на либеральное царствование, но при этом сама по себе сталинщина не пострадала – напротив, она была растиражирована: вместо одного «вождя народов» в Кремле появилось более сотни «Сталиных» в республиках, областях и краях.

Внешние формы могли выглядеть весьма либеральными и даже демократичными, но принцип оставался неизменным: претензия на монополию знания абсолютной истины, зеркальное чёрно-белое конструирование социальных, политических и культурных структур, отвечающая этому конфронтационная логика и бескопромиссность.

Единственная разница только в том, что место одного-единственного «корифея всех наук» стало занимать всё большее число мини-корифеев, чей абсолютный авторитет в отдельном городе, селе, институте не мог подвергнуться никакому сомнению. Тиражирование сталинщины продолжалось.

Ещё более изощрённым, а потому опасным средством реанимации сталинщины стал антисталинизм. Такое утверждение с точки зрения привычной логики может показаться абсурдным. Но ведь мы живём не в мире чётких, до конца определённых сущностей, а в мире процессов и превращений. Недаром Евгений Шварц предупреждал, что главная опасность, которая подстерегает идущего на бой с драконом – самому превратиться в него. А наш доморощенный, зациклившийся на разоблачениях и «борьбе» антисталинизм сам с готовностью обращается в зазеркальную сталинщину, сжигающую всё вокруг пламенем нетерпимости и ненависти. Так драконоборцы становятся дракончиками, утверждающими свою монополию на истину и на право судить других.

Преодоление старого одной голой критикой и безоговорочным отрицанием непродуктивно. Требуется постепенное, культурническое вытеснение всего изжившего себя новыми позитивными альтернативами.

В сфере мышления это прежде всего утверждение принципа терпимости, который следует понимать не просто как признание возможности иной точки зрения, но как сознательную установку на необходимость многих точек зрения и на недостаточность любой отдельной точки зрения. Это равнозначно безусловному уважению ценности каждого индивидуального взгляда на жизнь, каждого сознания, даже несимпатичного или неприемлемого лично для кого-то из нас. В этом смысле терпимость оборачивается уважением каждого человека, каждой личности; наполняясь всё новым содержанием, она становится человечностью.

Общение равных

Требует переиначивания вся структура общения. Прежде всего речь идёт об отказе от имитации общения – разнообразных видов диалога «холодной войны» (это касается не только дипломатии сверхдержав, но и «полемики» партий и фронтов), от различных видов замаскированной директивы (совещаний с запрограммированным исходом, всенародных обсуждений и т. п.). Фиктивное общение разрушает мышление. Что же касается культуры общения, необходимой для взаимопонимания, то никакое, даже самое страстное, желание понять другого не приведёт к успеху, если нет умения (культуры) перевода этого желания в дело. Можно искренне хотеть понять другого, но при этом запретить себе поступаться принципами. Так, за прямотой и категоричностью высказываний многих наших парламентариев стоит не знание «объективных интересов общества», а, увы, безосновательная самоуверенность и приверженность силовой политике.

Раньше – об стенку лбом; теперь – обо что-то другое... Не в этом ли разница между мышлением и «новым мышлением»? Рисунок: Г. Басыров

Нельзя не учитывать, что фиктивное общение и силовое навязывание своего мнения маскируются порой фразеологией и риторикой якобы «нового мышления». Это очень опасная тенденция, ибо она не просто дискредитирует реальные попытки обновить мышление и культуру общения, а в зародыше разрушает не успевший ещё сложиться словарь, обратить только ещё формирующиеся понятия в их зазеркальные призраки.

Как учил Конфуций, словам действительно следует возвращать их подлинный смысл, а это значит, что, заявив о необходимости «согласия», следует поискать слабость или ограниченность собственной позиции, ценность позиции оппонента и затем найти общую доминанту, а не упрямо требовать капитуляции и присоединения к своей, «отражающей интересы общества», позиции.

Обновление мышления вовсе не обязательно связано с изобретением каких-то совершенно новых, небывалых интеллектуальных конструкций. Часто совершается нечто на первый взгляд прямо противоположное – восстанавливаются старые ценности и стёртые было новым дискурсом политические смыслы. Это касается многого, в том числе и выявления собственных национальных корней – исторических, культурных, языковых, что позволяет энергично обогатить всю систему ценностей и, главное, расширить временную перспективу их видения.

В этом смысле процессы возрождения национального самосознания играют важную роль в обогащении нашего мышления, в придании ему большей силы, исторической и культурной основательности.

Однако у возрождения национального самосознания есть и негативная сторона, точнее, возможность узкого, одностороннего проявления. В данном случае я имею в виду не только отвратительные проявления шовинизма, которые следует оставить за скобками, а скорее нечто иное, на первый взгляд безобидное, сведение человеческого самоопределения исключительно до уровня национального.

Подобное до определённой степени неизбежно в обществе, где рушатся политические структуры, идеологии, подвергаются эрозии привычные ценности, модели поведения, мораль. Человеку, который не обогащён различными культурными и интеллектуальными связями, остаётся только то, что в силу рождения принадлежит ему в любом случае – национальность. Но и это родовое начало воспринимается односторонне, с утрированным подчёркиванием этнической «самости».

Новое пространство для нового мышления

Особый разговор об имперском сознании. Оно, как и сталинщина, оказалось децентрализованным и даёт о себе знать в абсурдных, кафкианских формах борьбы за якобы «суверенитет» (на деле же – нередко за свободу самочинности во что бы то ни стало), идёт ли речь о республиках, отдельных районах или даже посёлках. Нынче у нас на каждой кочке, в каждой конторе, проходной, кассе, складе расселись «мини-сталины», ликующие от сознания «суверенной» возможности всем нам по-хрущёвски «показать кузькину мать».

Можно ли избавиться от этого наваждения? Да, если отказаться от иллюзорных попыток решить всё раз и навсегда, да к тому же одним махом, просто поменяв местами чёрный и белый цвета, плюсы и минусы, если мы откажемся от наивной уверенности в том, что все несогласные с нами либо дураки, либо злоумышленники, либо то и другое вместе взятое.

А начинать надо с простого – с уважения к человеку, к согражданам, ибо только на основе этого уважения может возникнуть доверие друг к другу, которое как раз и обеспечит прочность фундамента нашего общества, где каждый гражданин имеет право исполнять какие-то свои определённые обязанности. Эту древнюю мудрость эллинской политейи мы забыли, резко противопоставив права и обязанности гражданина: кому-то достаются права, а кому-то обязанности.

А ведь основатели современной цивилизации исходили из довольно незамысловатой идеи, что право гражданина есть право исполнять гражданские обязанности (голосовать, судить, вносить свои деньги на осуществление религиозных церемоний, жертвовать своё время, труд и талант полису), а обязанности лишь священное право гражданина полиса и больше никого.

В этом проявляется простой принцип превращения зависимости (ах, как все мы сейчас гонимся за призраком независимости!) во взаимозависимость, а взаимозависимости в самостоятельность. В этой самостоятельности всех и каждого как граждан может быть обретена свобода. А без этой самостоятельности, в своей иллюзорной независимости, мы погрязнем в пучине социальной и политической атомизации, когда каждый обратится в «мини-сталина» или в «мини-анти-сталина» и начнётся война всех против всех.

Чтобы избежать квази-децентрализации, которая оборачивается воспроизведением и тиражированием тоталитарных структур, необходимо не просто стилистическое освежение мысли, а создание для неё нового пространства. Пока наши мыслительные процессы растекаются по плоскости, они обречены биться в порочном круге образования на ней центров, периферии, границ и чужого, враждебного пространства.

Если же мы окажемся способны сделать поверхность мыслительных процессов сферической, то в образовавшейся глобальной по конфигурации системе целое всей сферы и каждая отдельная точка окажутся органически воссоединены. Тогда уже не будет ни привилегированных центров, ни малозначительных периферий, ни обязательных запредельных «врагов». Такова наглядная условная модель воссоединения человека (точки) и человечества (сферы) через промежуточные и частные общности (фигура на сферической поверхности). Это одновременно и модель освобождения человека.

Чтобы построить общество, в котором каждый был бы свободен, требуется перестроить нашу мораль, сознание, выработать новый образ мышления, который не противостоял бы старому или старым, а включил бы их как часть своего культурного наследия. И начинать надо с себя. Для этого необходимо превзойти самого себя и возвыситься над своими предрассудками и пристрастиями, стать выше собственных страстей и амбиций. Надо прекратить бессмысленную гонку за внечеловеческими реальностями-абстракциями: силой, властью, обладанием. Надо искать то, что нас соединяет в каждый отдельный момент жизни. Жить в человеческой реальности взаимопонимания, взаимоподдержки, сочувствия.

Из журнала «Полис»

Журнал «Социум» 1991 год №8(8)

Ещё в главе «Мышление - вера - нравственность»:

Вновь взята задача не по плечу
Саровский чудотворец