Журнал «Социум» №7(19) 1992 год
Кто же сгубил советскую власть?
Рыба тухнет с головы.
Голова сегодня... кто?
(Из опыта создания недетских считалок)
Рисунок: О. Целков
Считалки хороши для затравки разговора. Да и не только они. Годится и «виршевый» городской фольклор... Не помню, кто сочинил этот стишок. Да и стишок-то не помню. Помню лишь, что там повторяются такие строчки: «те же все – Сейфуль-Мулюков, Цветов – с головой мужик, Зорин, со своей наукой, и, конечно, Боровик». Сначала, мол, они объясняли, что «Тэтчер – бабушка-Яга». «США – империя зла» и так далее и тому подобное. Ну а сегодня, понятно – «да здравствует капитализм, светлое будущее всего человечества!», «нынешнее поколение советских людей будет жить при капитализме».
В ересь впасть и... не пропасть
Смешно, конечно... А если задуматься? Ну чего тут задумываться – «чей хлеб жуёшь, того и песенку поёшь». Приказывали им – шли направо (или налево?), теперь приказывают – идут налево (или направо).
Что ж, может быть, поведение этих «политических комментаторов» (ну не всех, так некоторых из них, и не будем уточнять, чьё именно, чтобы оставить лазейку для каждого) вполне просто и описывается вот этой формулой: «дважды два – сколько прикажете». Допустим. Но ведь тут есть проблема куда более общая.
Смотрите, сколько бумаги извели писатели-патриоты (скажем, Салуцкий), доказывая, что «прорабы перестройки» 1985 – 1991 годов были при Брежневе (а то и при Хрущёве) первыми бойцами идеологического фронта. «Прорабы» – в ответ «хранили гордое терпенье» или же презрительно бросали «а ты кто такой?». А ведь по сути дела спорить не о чем. Арбатов, Айтматов, Аганбегян, Бурлацкий, Заславская, Велихов, Богомолов, Евтушенко, Коротич, Примаков – академики, преуспевающие профессора, знаменитые писатели и поэты. С чем тут спорить?! И менее известные тогда люди, вроде Попова, Шмелёва или молодого Гайдара, тоже были для власти отнюдь не чужими. Да, наконец, уже не «прорабы», а архитекторы, отцы перестройки – Горбачёв, Яковлев, Шеварднадзе. Ведь они входили в политическое руководство – с чем тут опять же спорить? Только сейчас выдвигается новое поколение на первые роли (Руцкой, Бурбулис, Н. Фёдоров – хоть и бывшие члены КПСС, но далёкие от номенклатуры, не игравшие видной роли в «застойные» времена). А всю перестройку от 1985 до начала 1991 года сделали «шестидесятники», притом – вполне преуспевавшая, обласканная властями их часть.
Это уже не сплетня, не сведение счетов с кем-то лично. «Дело не в сухом расчёте – дело в мировом законе». И тут есть над чем подумать.
Действительно ли в эти годы изменились взгляды этих людей – или они раньше просто более или менее лгали, вынуждены были лгать?
Представляли ли они, чем всё обернётся, когда «пускались в дебют» в 1985 году? Почему вообще номенклатура (часть номенклатуры) разрушила «номенклатурное царство» – если Мюнхгаузен за волосы вытянул себя из болота, то номенклатура за волосы сама себя опустила лицом под?
Конечно, говоря о коммунистических идеологах, ныне вышедших из КПСС, мы прежде всего имеем дело с конформизмом в его крайней, патологической, «совковой» форме, с «двоемыслием», однако неглубоко (и потому неверно) ограничиться одной фразой типа «подлаживались к начальству». Это прежде всего глупо, не даёт настоящего ответа: ведь и само начальство, к которому «подлаживались» бедняги-прорабы, тоже не в запломбированном вагоне из Америки прибыло. Эти Горбачёв–Шеварднадзе–Яковлев тоже представляли часть номенклатуры, поэтому им с такой радостью и взялась... ну, скажем, помогать «их» (морально родственная «им») часть идеологической номенклатуры. И делала это не за страх, а за совесть. Даже в большей степени за совесть, чем когда в 60 – 70-е годы от души кляли американский империализм...». «И я должен сказать, меня глубоко тронули, заставили задуматься слова Никиты Сергеевича Хрущёва о том, что у нас не может быть мирного сосуществования в области идеологии. Это действительно правда, потому что вся наша жизнь – это борьба, и если в нашей жизни мы забудем о том, что должны бороться неустанно, каждодневно за окончательную победу тех идей ленинизма, действительно выстраданных советским народом, если мы забудем об этом – мы совершим предательство по отношению к нашему народу» (Е. Евтушенко).
Но без шуток – совершенно неверно описывать поведение даже самых преуспевающих начальственных «шестидесятников» только как конформизм без границ. Они не просто приспосабливались к свалившейся на них сверху идеологии «перестройки», этому очередному «бзику» начальства, – нет!– это была их органическая, если и не «выстраданная», то по крайней мере «выношенная» ими идеология. Та самая идеология, которая наконец-то и пустила под откос социализм, партию, Советскую власть.
Теперь можно уже попробовать спокойно понять, что же это была за идеология – шестидесятничество, – которая легла миной замедленного действия под фундамент системы и оглушительно разорвалась через добрых 25 – 30 лет, в середине 80-х, разнеся всю систему к чёрту.
«Ненавидеология»
Несравненный знаток социализма и Советского Союза Оруэлл совсем коротко выразил обнажённую суть советской идеологии: она «основана на ненависти. ...Власть состоит в том, чтобы причинять боль и унижать». В сущности, он лишь повторил классическое изречение о том, что по мере приближения к социализму классовая борьба будет нарастать. Он лишь сделал из этого последний вывод: на самом деле социализм, коммунизм – это и есть не что иное, как апофеоз, высшая точка, непрерывная «последняя судорога» борьбы. «Это будет мир террора – в такой же степени, как мир торжества. ...От победы к победе, за триумфом триумф и новый триумф: щекотать, щекотать, щекотать нерв власти». В этом смысле ближе всего к коммунизму, к подлинному социализму мы стояли как раз в 1937 году. До этого момента шло «восхождение к социализму», потом началось «нисхождение с высот социализма». Именно тогда был получен портрет социализма с искажённым мукой человеческим лицом – «вообразите сапог, топчущий лицо человека – вечно».
Оруэлл же и описал условия сохранения такого строя: полная замкнутость мира социализма. Он же указал и причины его возможного (неизбежного?) краха: «Невозможно построить цивилизацию на страхе, ненависти и жестокости. Она не устоит». Он поясняет, что этот принцип садизма власти, в окончательном виде «садизма-ради-садизма», «власти-ради-власти», «насилия-ради-насилия», глубоко противоречит природе человека. И – чёрт возьми! – он оказался прав. Вся история Советской власти – это борьба, только не «классовая», а борьба человека с самим принципом этой власти.
Совкоптика на все случаи (жизни?). Рисунок: Л. Соков
«Декаданс социализма» начался ещё при Сталине. Старик не смог удержаться на завоёванной им вершине – уже в 1938 году пришлось сползать с «пика Коммунизма», с этой горы трупов, в низину «обыденной жизни». Сталин ещё пару раз пытался подняться на любимую вершину, приблизиться к социализму, обострить классовую борьбу (в 1949, 1953 годах), но рука стала не та, глаз не тот, по ним впору бы и характер укорачивать...
* * *
После смерти Папы начался откат от социализма. По самому устройству советского общества этот откат не мог произвести никто, кроме номенклатуры. Поначалу они руководствовались простым житейским – «жить охота!». В их ненависти к 1937 году, которая породила и один день Никиты Сергеевича на XX съезде, не было ровно ничего, кроме вот этого, простейшего – не хотим больше ночами трястись! Не хотим, чтобы сапог стоял на нашем лице, чтобы нас, как Лазо, отправляли в топку классовой борьбы. Но этим в сущности невинным и где-то понятным желанием жить они, сами того не ведая и не желая, уже нанесли системе смертельный удар. Обанкротился «госужас», подсистема «террор – страх» была надломлена. Это означало начало конца.
Вместо людоедов – Эллочки-людоедки
Желание чисто шкурного самоспасения, коллективной безопасности номенклатуры было первым гвоздём в гроб социализма-тоталитаризма. При этом Хрущёв–Брежнев–Черненко–Андропов–Суслов и К0 хотели сохранить все остальные элементы сталинизма по возможности в неприкосновенности – но сохранить в неприкосновенности и собственные головы и гениталии. Но, увы, скоро выяснилось, что, как любили писать в партийной прессе, «сказавши «а», нужно сказать и «б». Сталин и Троцкий – близнецы-братья, а «обострение классовой борьбы» это и есть «перманентная революция».
Оба могли бы понимающе закрыть глаза, слушая: «В суету городов и в потоки машин, возвращаемся мы – пр-росто некуда деться! И спускаемся вниз, с покорённых вершин, оставляя в гор-рах, оставляя в гор-рах своё сердце!». Да, их сердце навсегда было в горах наваленных ими трупов...
Социализм минус террор – таков был символ веры их жалких наследников, точнее, «минус террор... для своих». Всё остальное пусть остаётся – противостояние всему миру, диктатура, насилие власти, ложь, всё, всё пусть остаётся... только без террора. Они надеялись сохранить власть в таком состоянии... Им это удалось – почти на 35 лет (с 1953-го, где-то, до начала 1989 года).
Но этот «полусталинизм» (полусоциализм) изнутри источила... всё та же номенклатура. Разложение социализма шло по двум линиям.
Прежде всего, долгое спокойное существование разлагает. Безопасности мало – тянет к комфорту. И вот, сквозь дырочки, которые они для себя провертели в железном занавесе, они стали волочь «оттуда» себе видеомагнитофоны, мерседесы, «Плейбой», доллары, унитазы, очки, шорты... Это тащили дети и заражали отцов. Всё это называлось «растленное влияние Запада».
В пьесе «Взрослая дочь молодого человека» герой гневно кричит своему бывшему комсомольскому начальнику: ну, сукин сын, теперь-то ты понял, что «кока-кола» – это просто напиток, а не идеологическая диверсия? Не знаю, что понял комсомольский босс, но Хрущёв, борясь со стилягами, точно понимал, что «кока» – это не напиток. Это – идеологический яд. От «коки» и «пепси» ржавеет железная стена. Дети начальства – кровиночка! – становились какими-то бытовыми антикоммунистами, западниками, а от них порча распространялась вширь, на родителей, на подчинённых родителей и так далее.
Всё это может казаться мелочью, но ведь бытие определяет сознание, а в бытии поездки на Запад давно стали высшей целью. И когда советологи, живущие на процент от страха своих заказчиков, щедро описывали в начале 80-х годов ужасы предстоящего мирового коммунизма, меня всегда смущал один мелкий вопрос: чёрт возьми, кто же эти страшные коммунисты? Откуда их извлекут – из Мавзолея, из Кремлёвской стены или из их квартир и дач с американским кухонным оборудованием, из «вольво»?
Старый анекдот: «Как ты думаешь – победит коммунизм во всём мире? Да, конечно, только – «где же мы будем зерно покупать?» – надо было переделать. Последняя фраза неверна. Власть имущих волновало другое: где же мы будем покупать себе костюмы, духи, компьютеры? Эти люди, чьи родные и близкие мечтали лишь об одном – чаще, часто как только возможно и ещё чаще заключать сделки с Западом, получая «представительские подарки», – эти-то люди представляют опасность для Запада? Это в них-то бушует неуёмная сила экспансии?
Таков был эффект «разрядки». Зря говорят, что Запад её проиграл. Он мог проиграть в отношении ракет (никому ни для чего не нужных, как было очевидно уже тогда) и по распространению коммунизма в Анголе и Афганистане, – но он выиграл по распространению капитализма в Москве, в пределах Садового кольца и Кутузовского проспекта.
Да, дети номенклатуры стали Эллочками-людоедочками 1960-х – 80-х годов. Они жили, повернув голову к «большим господам», к Вандербильдтам. И понемногу туда повернулась и их политика. Произошло то самое «буржуазное перерождение» номенклатуры, которое должно было случиться ещё в 20-е годы, но которое Сталин задержал на 30 – 40 лет, «подморозив» Россию.
Бытовой антикоммунизм и капитализм номенклатуры (при полнейшем отсутствии всякой идеологии, кроме квохтанья «серого кардинала» Суслова) – таков первый итог «застоя коммунизма», первая предпосылка перестройки.
«Окножники» против «дверножников», или нечто о вечном
Двойная капитуляция
Если так обстояло дело у собственно начальства «в чистом виде», то интеллигенция, приближённая к начальству, разумеется, воспринимала ситуацию сложнее. В отличие от «руководства», наделённого лишь пищеварительным и мочеполовым трактом, интеллигенция пыталась ещё и осмыслить ситуацию. Так и родилось «шестидесятничество».
Оно было неоднородно. Чем бедней – тем искренней, чем ближе к кормушке – тем комфортнее. Но это слишком очевидно, чтобы подробно обсуждать. А что скрепляло всё движение?
Рисунок: С. Нечаев
«Шестидесятники», как известно, отрицали сталинизм, но не марксизм (не просматривая, как правило, что имеют дело с псевдотеорией). Многие подсчитывали процент социализма в их идеологии, включая даже таких апологетов движения, как Рой Медведев, стукачество которого общеизвестно. Однако в действительности, как сейчас уже совершенно очевидно, это не имеет никакого значения. «Шестидесятники», в сущности, зеркально отражали идеологию западных либералов-марксистов, которыми были переполнены все уважающие себя университеты и газеты замечательных 60 – 70-х годов. Некоторые наши «железные Феликсы» от диссидентства гневно обвиняли этих западных марксистов-либералов: идиоты, проморгавшие коммунизм, слепцы, предатели демократии и так далее. Странно! Сегодня-то уж, кажется, можно понять, насколько были правы эти люди. То есть, разумеется, если всерьёз оценивать всю эту манную кашу на киселе про «правильный марксизм» и прочие деликатесы, то... Но, помилуйте! Вас что, собственно, интересует: философские убеждения шофера или куда он ведёт машину?
Да, взгляды и убеждения западных «шестидесятников», мягко говоря, не выдерживают критики... Но результаты! Ведь именно они, их взгляды, и именно (и только!) потому, что они искренно считали себя «почти-марксистами», протоптали-таки стёжку-дорожку на советский идеологический рынок. Да, вслух их ругали наши академики-идеологи, но дружили с ними, думали почти как они... Конвергенция была бредовой идеей – верно. Но нереальна конвергенция социальных, тем более экономических систем. А психологическая конвергенция советских и западных учёных была более чем реальной! Это была единственная реальность в советской идеологии.
В советской идеологии было два уровня.
На облупившемся фасаде академики-идеологи, позёвывая, вывешивали к 7 ноября и 1 мая красные флаги и бубнили все спущенные сверху (а до того – этими же академиками сочинённые и отправленные наверх) заклинания, особо не различая гласные и согласные.
В частных же идеологических жилищах – кто был образцом и законодателем интеллектуальной моды? Западные либеральные коллеги. Какова была цель советского учёного? Поездка на конгресс, симпозиум, коллоквиум в Гарвард. Каков был метод его работы? Чтение западных книг.
Начальство капитулировало перед западным бытом. Это был капитализм в отдельно взятой ванной и клозете.
Идеологи начальства, профессора-обществоведы и писатели-шестидесятники капитулировали перед идеями западных коллег. Это был либерально-марксистский западный капитализм в отдельно взятой библиотеке. Внешним выражением его был антисталинизм.
Что касается технической и естественно-научной интеллигенции, то она была «прозападной» просто потому, что «советской», «социалистической» техники и математики не бывает.
Всё верно. Когда от черепа советского интеллигента отвели сталинский молот, а от артерии отодвинули острый серп, он естественным образом потянулся к западным интеллектуальным ценностям – ибо никаких других просто не было в стране разлитого социализма.
Таким образом, советский политический истеблишмент с конца 60-х годов дважды капитулировал перед Западом – на уровне своего быта и в идейном отношении. Престижными были рубашки от Кардена и идеи от Гэлбрейта. Противостоял этому лишь атеросклероз, маразм, инстинкт власти в слепой кишке у вечносемидесятилетних вождей, так и не одолевших слово «коммунизм», отдыхавших посреди этого тяжкого слова на мягком знаке, который они своей волей, по праву наследников Маркса, туда вставляли.
Но любопытно, что поскольку никаких своих идей у вождей, естественно, тоже не ночевало, то и они на свой лад копировали Запад в чём могли – гнали ракеты и колониальные войны, чтоб «не хуже, чем у людей». Это были их робкие попытки приставить дрожащий старческий ботинок к блестящим туфлям капиталистических лидеров...
Но как только «гонка на лафетах» закончилась, последний Герой успокоился у Кремлёвской стены – случилось то, что было несомненно очевидно ещё в 50-е годы. Политики, ориентированные на Запад, с помощью экспертов-шестидесятников, ориентированных на Запад же, начали ту самую «конвергенцию» своего «запорожца» с «порше». Результаты сказались быстро – новое мышление так новое, конвергенция так конвергенция! «Бендер учтиво снял шляпу. Персицкий учтиво снял шляпу. Бендер прелюбезно поклонился. Персицкий ответил любезнейшим поклоном. Бендер приветственно помахал рукой. Персицкий, сидя у руля, сделал ручкой. Но Персицкий уехал в прекрасном автомобиле к сияющим далям, в обществе весёлых друзей, а великий комбинатор остался на пыльной дороге с дураком-компаньоном». Впрочем, интеллигентнейшие западные «партнёры по диалогу» обставили акт о безоговорочной капитуляции вполне благопристойно – на память подарили Нобелевскую премию мира, да и на постоянно-занудные мольбы советской стороны: «Мосье, же не манж па сис жур. Гебен зи мир битте этвас копек ауф дем штюк брод. Подайте что-нибудь депутации Верховного Совета», реагируют вполне приветливо, с понимающе-сытой улыбкой...
Но то уже совсем другая история.
Что же касается «шестидесятничества», то оно завершило своё развитие. С самого начала оно вдохновлялось идеей отрицания советского социализма, в его высшем сталинском проявлении. Долго оно не смело додумать до конца собственную идеологию и потому взяло себе в поводыри западных марксистов. Однако, как только появилась возможность и в СССР кошку назвали кошкой, советские шестидесятники выскочили из КПСС и побежали за своими детьми – новыми либералами-«рейганомистами» и антикоммунистами. И это как раз не лицемерие. Это, наверное, самый честный поступок за всю их жизнь – выявление своей подлинной позиции, доведение её до конца. Другое дело, что с этим опоздали на 30 лет...
* * *
Как же ответить на вопрос, сформулированный в заглавии?
Погубили власть «шестидесятники», дававшие власти советы? Нет. Им просто не на что было опереться, кроме западной идеологии, за отсутствием всякой реальной альтернативы ей.
Погубили власть высшие деятели номенклатуры? Нет. Им просто хотелось жить как там .
Так кто же, чёрт возьми, погубил эту систему? А никто. Просто – система была нежизнеспособна. «Не знаю... всё равно. Вас ждёт крах. Что-то вас победит. Жизнь победит». Да, систему победила жизнь – быт её хозяев и сознание её идеологов.
Из журнала «Столица»
.jpg)
Рисунок: А. Умяров
Ещё в главе «Гражданин - государство - мир»:
Кто же сгубил советскую власть?Государство
«По морю, аки по миру»
