Журнал «Социум» №3. Март 1991 год

Атомизированное единство

Человек не может быть один. Это всё равно, что хлопать в ладоши одной рукой. Все мы, не осознавая или намеренно гоня от себя мысли о нашей разобщённости, постоянно, до изнеможения соприкасаясь с огромными массами себе подобных, никак не уменьшаем этой самой разобщённости. Так не должно быть. Как преодолеть хоть в какой-то мере перекрёстное отчуждение людей в городе? Академик Борис РАУШЕНБАХ, короткое интервью с которым воспроизводится ниже, как бы приглашает нас к рассуждению в поисках ответа на этот вопрос.

– Борис Викторович, Вы, полагаю, согласитесь, что деформация моральных, нравственных устоев в крупных городах стала едва ли менее серьёзной проблемой, чем экономическая. Взаимное равнодушие, безразличие к судьбе ближнего превращаются чуть ли не в норму поведения. Что, на ваш взгляд, с нами происходит?

Всё вполне закономерно. Даёт себя знать наша гипертрофированная рациональность. Какую сторону жизни мегаполиса ни возьмём, увидим пренебрежение красотой, милосердием, религией... Жизнь подталкивает человека к поступкам, обусловленным прагматическими мотивами. Нравственность, культура становятся как бы не обязательны. Сами по себе они материальную жизнь не улучшают. К тому же требуют самоотдачи, даже жертвенности.

Мир в целом всё больше кренится к глаголу «брать» (даже когда и брать-то, как в нашем случае, особенно нечего). Общество превращается в собрание эгоистов.

Максим Горький писал, как в детстве они с бабушкой покупали кренделёчки, прянички и потихоньку раскладывали их на подоконниках бедных домов. Чтобы дети утром обрадовались нежданному гостинцу. Бабушка с внуком получали удовольствие от того, что другому стало хорошо. И обратите внимание: действовали тайно, без показухи. Это – моральный поступок.

Скажите, много ли у вас знакомых, способных радоваться от того, что бескорыстно доставили удовольствие незнакомым людям?

Лицо одиночества на фоне людского муравейника везде и всегда безрадостно. Беспризорного и беспомощного одиночества – вдвойне

Когда в городе живут миллионы людей и внерациональные связи между ними слабы, возникает то, что я назвал бы душевной пустыней. Человеку, который не нарушает юридических законов, нравственность как бы уже не нужна. Получит он за работу деньги; купит еды; сядет в квартире-клетке; включит телевизор – и чихать ему на всех нас. От нашего мнения он никак не зависит.

А, к примеру, в деревне всё иначе. Там виден каждый твой шаг и оценивается он с позиций неофициального морального кодекса общины. Каждый член сообщества под постоянным вниманием; он не рискнет нарушить неписаные законы.

Каменные джунгли – антураж не только «забугорный»

Прагматизм и одиночество, соединившись, отлучают человека от морали, а дальше уже нетрудно сделать шаг к аморальности. Если путём логических построений я пришёл к выводу, что неплохо бы ограбить соседа, то, напрягая моё тренированное рациональное мышление, выбираю тот метод, который меня максимально обезопасит... Короче, современные условия таковы, что аморальные люди мало чем рискуют. От нашего мнения они никак не зависят. А в той же крестьянской общине (вновь возвращаюсь к ней) человек подконтролен. В прежние времена за аморальный поступок его начинали бойкотировать, могли в качестве высшей меры наказания приговорить к изгнанию, что, как правило, означало нищету, а то и физическую гибель.

Вспомним и о понятии офицерская честь. Нарушившему её законы оставалось застрелиться. Можно было, конечно, удрать в Америку, скрыть своё прошлое, но многие люди всё же выбирали смерть. Так достойнее.

Не потерять себя к моменту, когда тебя найдут. Рисунок: В. Уборевича-Боровского

– Но не кажется ли вам, что прежние принципы крестьянской общины, офицерского или дворянского круга не очень-то соответствуют «Всеобщей декларации прав человека»?

– Если права человека, за которые все мы боремся и которые почитаем чуть ли не высшим достижением цивилизации, не опираются на мораль, они становятся правами эгоиста. Только человек, имеющий обязанности перед обществом, может обладать и правами. Об этом, кстати, говорит и 29-я статья «Декларации».

– И всё же, что в большом городе поможет упрочить моральные и нравственные критерии? Может быть, религия?

– Видите ли, религии под силу только помочь человеку стать нравственней; главное же – изменить образ жизни, отказаться от себялюбия. «Среднестатистический» горожанин в церковь ходит довольно редко. Пастор во Франкфурте-на-Майне говорил мне, что прихожане посещают храм два-три раза в год, хотя аккуратно платят церковный налог. Поэтому церковь уже не может выполнять былую роль массового организатора.

– Давайте искать дальше... Многие горожане сегодня занимаются спортом. Может быть, тут есть толика надежды? Ведь в здоровом теле – здоровый дух.

Между прочим, это изречение принадлежит древним римлянам и в оригинале звучит так: «Надо молиться, чтобы в здоровом теле был здоровый дух».

Пропагандистское усечение формулы исказило её истинный смысл. Римляне отлично понимали, что физическое развитие человека, если он не молится, то есть не печётся о своей душе, о своей морали, ничего не стоит.

Надо, чтобы городской микрорайон по своему духу превратился в подобие деревни. Тогда людей объединит совместная жизнь, а не национальные, профессиональные или ещё какие-то интересы. Мораль рождается и крепнет только там, где проходит вся жизнь человека от рождения до смерти.

– Значит, всё-таки идеал человеческих отношений искать в деревне прошлого века?

– Пример старинного деревенского уклада я привёл лишь в качестве модели человеческих взаимоотношений. А что касается зримого идеала...

Приходилось бывать во многих странах, но идеала нигде не нашёл. Думаю, надо строить формы общения на внелогической основе. Пусть будут какие-то клубы, но по месту жительства, а не по месту работы. Кое-что в этом роде и у нас, и на Западе делают. Возникают микросообщества на основе соседства нескольких домов: матери знакомятся друг с другом на площадке для детских игр; есть детский садик, школа, общественный центр и прочее, что объединяет людей.

В больших городах мы утратили то, что принято называть общностью по месту жительства. Появился даже термин «спальный район» – там, по сути дела, не живут, а только спят. У нас ведь теперь главное – завод или контора... Так вот, надо воссоздавать сообщество людей, живущих на одной территории, которое раньше было основой основ.

Конечно, такая общность должна соответствующим образом направляться. Иначе жители одного микрорайона могут собираться сначала в детском саду, потом в школе, а затем организовать банду разбойников. Это тоже вполне реально.

А вообще-то готового рецепта, как жить в большом городе, не существует. Нам приходится вырабатывать принципы сосуществования на основе исторического опыта. Но для меня совершенно очевидно, что современный многомиллионный мегаполис должен состоять из маленьких населённых пунктов, где будут заново складываться основы доброго человеческого общежития.

Из журнала «Мегаполис»

Журнал «Социум» 1991 год №3(3)

Ещё в главе «Деревня - город - отечество»:

Как и под сенью древних пирамид, или о радетелях колхозного строя с незапамятных времён и до наших дней
Атомизированное единство
Родина, Отчизна, Отечество, Край отцов. Любезные сердцу переделы...
Россия – саднящая боль